Книга НеВозможно - Даниэла Стил

– Буду очень рада, – ответила она. Он предложилклуб «У Марка», который им с Артуром всегда нравился. Это было одно иззаведений, принадлежащих тому же владельцу, что и «Аннабель». Потом Филипвызвался подвезти ее домой, Саша поблагодарила и отказалась, так как приехалана машине с шофером. Сама она не любила водить по ночам, особенно когда была ввечернем платье. Филип проводил ее до машины и пообещал на следующий день в Лондонезаехать за ней в «Клэридж» в семь часов. По дороге домой Саша думала о Филипе.Его нельзя было назвать обаятельным или неотразимым, но, по крайней мере, онбыл умен, воспитан и приятен в общении. И отчего бы не поужинать в Лондоне состарым знакомым? Планов Ксавье она пока не знала, но собиралась пообщаться сним днем, а поужинать вместе они смогут на следующий день, если он не будетзанят. Встречаться или нет с Лайамом, она пока не решила. Может, и вообще нестоит. Может, лучше послать в Лондон Бернара? Хотя тот наверняка сочтетстранным, что она сама не повидалась с художником, тем более что тот жил в еедоме, когда приезжал в Париж. Будет нелегко придумать разумное объяснение. Каквсегда с Лайамом, любая ситуация оборачивается для нее неловкостью.

Наутро она вылетела из аэропорта Ле Бурже и ровно в девятьпо местному времени была уже в Лондоне. К половине одиннадцатого Сашаразместилась в своем люксе в «Клэридже». Она позвонила Ксавье, договорилась овстрече, после чего отправилась к своим художникам.

Ровно в час она вошла в выбранный сыном ресторан и, к своемуужасу, сразу увидела, что тот привел с собой Лайама. То, что Лайам явно былсмущен, служило слабым утешением. Как потом оказалось, он все утро находился вмастерской у Ксавье и тот не мог найти благовидного предлога, чтобы не братьего с собой, тем более что Саша теперь опекала его. Лайама Ксавье обожал, хотясегодня предпочел бы побыть с матерью наедине. Они давно не откровенничали.

– Добрый день, Лайам, – кивнула Саша. Тот встал еепоприветствовать. Перспектива провести обед в его компании пугала Сашу. Онивпервые виделись с того момента, как он покинул ее парижский дом. Как всегда,Лайам был в эксцентричном одеянии. Футболка, кожаная куртка, бейсболка – и наэтот раз запачканные краской брюки и красные кроссовки. И как всегда, Лайам былневероятно хорош собой. А его белокурые волосы, собранные в хвост, за двамесяца стали еще длиннее.

– Как поживаешь, Саша? – наконец выдавил Лайам. Доэтого момента разговор вел Ксавье, который с удивлением отметил напряжениемежду его матерью и другом. Раньше их отношения казались ему вполнедружелюбными. Сейчас он вдруг понял, что в последнее время ни разу не слышалимени Саши из уст Лайама.

– У вас что, проявились разногласия во взглядах наизобразительное искусство? – развеселился Ксавье. Он хорошо знал обоих,они умели быть достаточно категоричными в своих суждениях. Атмосфера была явнонакалена. Вот-вот искры посыплются.

– Да, вроде того, – ответил Лайам сердито.

– Ничего подобного, – почти одновременно возразилаСаша.

– Так как это понимать? Да или нет? – еще большеоживился Ксавье. Он смеялся, его друг нервно ерзал в кресле, а Саша хранилаледяное молчание.

– Я гостил у твоей матери в Париже, а она не взяла меняс собой на прием. По-моему, это невежливо, с гостями так не поступают!

«Это как посмотреть», – подумала про себя Саша. Нехватало только Ксавье втянуть в свои выяснения, тем более что он не совсем вкурсе дела, а посвящать его в подробности она не собиралась. Саша была рада ужеи тому, что, судя по недоумению сына, у Лайама хватило ума с ним неоткровенничать.

– А что, скажи мне, на тебе было надето, когда онаотказалась пойти с тобой? – поинтересовался Ксавье, а Лайам и Саша –недавние любовники – испепелили друг друга негодующими взглядами. Было ясно,что Лайам еще не остыл.

– Ну… то же, что всегда… Какая разница? – прорычалЛайам.

– Разница очень большая, если учесть, на какие приемымаму обычно приглашают. Сразу тебе говорю: поэтому она тебя и не взяла. –Ксавье говорил так, словно Саши рядом не было. Та продолжала молчать. –Она и меня не берет. Все ее знакомые ужасные снобы и страшно скучная публика.Прости, мам. – Он повернулся к матери с извиняющимся выражением.

Саша пожала плечами.

– Именно это я и сказала твоему другу, – вступилаона в разговор. – Я говорила, что с этими людьми надо вести себясоответствующе. А твой друг очень рассердился и объяснил мне, что никто неможет ему приказывать, что и как ему делать.

– Ну… командовать им ты действительно не можешь, –заметил Ксавье и повернулся в Лайаму: – А что это еще за фортели? С фортелями –и на такие приемы? Лично я бы еще и приплатил, чтобы только мать меня с собойне тащила. Ненавижу великосветские тусовки.

– Я тоже. Я просто не люблю, когда меня, как малогоребенка, оставляют сидеть дома. Или диктуют, как где я должен себя вести.

– Лайам, да что тебе с того, что она тебя возьмет накакой-то там прием? Ты же художник, работающий с ее галереей, не муж ведь! Папатоже эти мероприятия не очень-то любил. Просто он любил маму и ходил с ней,если надо было появляться непременно вдвоем. – Саша улыбнулась, а Лайампризадумался. – Так себя только ревнивые любовники ведут, –уговаривал Ксавье, даже не пытаясь разобраться в этой странной ситуации.

– Или избалованные дети, – поспешно добавилаСаша. – Я ему лишь сказала, что существуют правила приличия. А Лайамзаявил, что будет вести себя так, как ему удобно. Только и всего. – Еслибы! Но, слава богу, об остальном Ксавье не догадывался. И, учитывая, что толькочто сказал Лайам, Саша не переставала удивляться, что сын еще ничего незаподозрил. Ему и в голову не приходило, что мать спала с его другом. Онаповернулась к Лайаму и повторила то, что сказала ему два месяца назад прирасставании: – Когда захочешь одеться и вести себя как взрослый человек, яохотно возьму тебя на любой прием. А пока… – Голос у нее дрогнул, Лайамзакатил глаза.

– Ты говоришь, как мой папаша! – Он гневно смотрелна Сашу. Ксавье не верил своим глазам. Мама права! Лайам ведет себя какмальчишка. Ксавье не всегда становился на сторону матери, но на этот разчувствовал, что обязан это сделать.

– Так то было в детстве, – напомнил онприятелю. – А теперь ты сам взрослый. Только что сорок лет стукнуло. Черт,да ты совсем старик… – Он прикусил язык. – Извини, мам.

– Ничего страшного. Это еще не старость, но достаточнозрелый возраст, чтобы не устраивать сцен из-за какой-то вечеринки.

– Отец с братьями меня никогда с собой не брали. Отецназывал меня идиотом, братья считали придурком. Я всегда у них был лишний.Потому и из Сан-Франциско уехал. С детства сыт по горло упреками и советами. Яустал от этого всего. И никогда не позволю больше так со мной обращаться!

– Да ты небось и был чудаковатым, – улыбнулсяКсавье. Саша же следила за Лайамом и по выражению его лица поняла, что,наверное, задела какие-то очень болезненные струны в его душе. Это она понималаи раньше и жалела его. Ведь у него не было рядом матери, чтобы защитить отбесчувственности и жестокости отца и братьев. Сейчас, глядя на него, ейзахотелось его обнять и утешить, но это было невозможно. – Ты и теперьиногда бываешь странным, – продолжал Ксавье. – А вообще… что жеудивительного?! Ты же художник. Я вот тоже странный – это признак таланта. Мнетоже нравится быть не таким, как все. А уж на эти приемы меня ни за какие коврижкине затащишь, нечего нам, художникам, там делать.