Книга Проснуться живым - Надежда Первухина

– Давайте руку, господин Вересаев! - раздался из заоблачных высей резкий голос.- Я вас вытащу.

Викентий протянул руку и был выдернут из образовавшейся вокруг него кучи тел как пробка из бутылки. Ноги у него казались ватными, перед глазами все плыло, колонны и таблицы-указатели рушились на Викентия, как костяшки домино…

– Идти можете? - вернул его в реальность все тот же резкий голос.

– Не уверен,- разлепил губы маг.- Вряд ли.

– Очень жаль. Потому что вам придется бежать.

Его невежливо дернули за шиворот, приставили к разгоряченной шее что-то вроде прохладного пятака, а затем раздался щелчок.

«Шприц»,- догадался Викентий.

И через некоторое время с изумлением обнаружил, что, несомненно, бежит следом за вернувшим его к жизни существом.

Бежит неведомо где и неведомо куда.

А позади постепенно затихает бесконечный грохот выстрелов и змеиное шипение.

– Стойте! - Спутник Викентия толкнул его к стене и замер сам. Они постояли так с минуту.

– Похоже, погони нет,- констатировал спутник,- но подстраховаться все-таки нужно.- С этими словами загадочный спутник наклонился и легко потянул на себя вмурованную в пол ржавую железную решетку. Решетка при этом противно скрежетнула.- Не пугайтесь, это люк,- счел он необходимым предупредить ошалевшего Викентия и приставил решетку к стене.- Прыгайте!

– Куда?

– Туда,- указано было непонятливому магу. Пистолетом, между прочим, указано.

Викентий не стал спорить и прыгнул, тем более что в крови его явно забурлил адреналин и от прежней вялости-заторможенности не осталось и следа.

Там оказалось неглубоко. Викентий удачно приземлился и огляделся. Он стоял в узком - двоим не разойтись - коридоре, освещавшемся крохотными матовыми плафончиками, дающими, однако, ровный неяркий свет. Коридор уходил в обе стороны от Викентия и казался совершенно бесконечным.

– Отойдите в сторону! - услышал бывший психиатр и рефлекторно отскочил. На его место почти бесшумно спрыгнул из люка таинственный спутник.

Спутник?

– Вы кто? - подталкиваемый в сердце нехорошим предчувствием, спросил Викентий. Поинтересовался потому, что уж слишком сильным в этом затхлом коридоре стал аромат элитных духов «24, Фабор».

Человек, вытащивший Викентия из-под трупов и пуль, обернулся, и бывший психиатр буквально прилип к стене. Мокрым, напрочь загубленным пиджаком от Армани.

У нее были короткие, спутанные и мокрые от дождя (или крови?), повисшие сосульками, потемневшие волосы. Совсем не такие, как раньше! Худое тело облегал черный блестящий комбинезон с рядами молний, кнопок и прочих малопонятных застежек. На бедрах крепился металлически блестевший пояс с кобурой. А поверх всего этого великолепия с явным закосомпод блокбастер «Матрица» имелся неизменный черный же кожаный плащ, приталенный, с узкими рукавами и фалдами, развевавшимися при каждом движении, как крылья. С обувью Викентий, можно сказать, уже свел знакомство…

– Надежда,- тихо проговорил Викентий девушке, перезаряжавшей странное, напоминавшее изогнутую серебряную ладонь оружие.- Вы очень изменились. Поэтому я вас сразу и не признал. Богатой будете.

Девушка тряхнула короткими волосами. С них посыпались брызги и заблестели на черной коже плаща.

– Это не я,- сказала она.- Точнее, я, но… По дороге я обязательно все вам объясню.

– По дороге?!

– Да. Мы должны идти.

– Где?

– Здесь.

– Куда?!

– Идемте.- Вместо ответа вновь изменившаяся Надежда развернулась и пошла вперед по коридору в одной ей известном направлении. Даже не оборачиваясь и не считая нужным проверить, следует ли за ней Викентий Вересаев.

– Я сделала вам инъекцию адреналина,- сочла она нужным объяснить где-то через сотню шагов.

– Я догадался. По своему состоянию. Сколько кубиков?

– Хватит еще примерно минут на сорок. Потом вы будете практически нетранспортабельны. Но за это время я приведу вас куда нужно.

– Верю на слово. Почему вы так изменились? Что за ужас творился в метро? Он как-то… связан с вами?

Надежда, казалось, чуть сбилась с шага:

– Боюсь, вы мне не поверите…

– Идите к черту,- утомленно проговорил Викентий.- Вы мне уже столько раз лапшу на уши вешали, что еще одной порции «Доширака» я уже не удивлюсь.

Женщина в черном плаще вновь зашагала четко и уверенно.

– Начнем с того,- произнесла она в пространство, но Викентий достаточно четко расслышал ее слова,- что к вам приходила не я.

– Вот как…

– Да. Вы психиатр?

– Да, был когда-то.

– Но я не думаю, что ваш профессионализм утрачен.

– Смею надеяться.

– В таком случае, господин Вересаев, скажите, что вам известно о таком явлении, как диссоциативное расслоение личности?

– М-м…

– Дефрагментация души?

– Простите… Я, разумеется, слышал об этом. В узких научных кругах. Но эта терминология использовалась лишь как гипотетическая и официальной клинической психиатрией не приветствовалась… На самом деле данные явления крайне редки, малоизученны и не могут классифицироваться современной психиатрией как бо…

– Понятно. Извините, что прерываю ваш монолог. Словом, вы ничего толком о таких явлениях не знаете?

– Да.

– И в вашей психиатрической практике они не встречались?

– Избави боже! Я практиковал вообще-то как подростковый психиатр. Вот девиации пубертатного периода - знакомый мне конек.

– Подростковый…- эхом протянула девушка.- Почти детский… А вы никогда не слышали фразу Экзюпери о том, что все мы родом из детства?

– А какое отношение?…

– Самое прямое. Слушайте. Все равно нам еще долго идти и к тому же вы все равно мне вряд ли поверите.

– Верить трудно. Особенно после всего, что было…

– А кто вам говорил, что вы всю жизнь проживете легко? Слушайте. Только мне будет сложно вести рассказ от первого лица. Поэтому о Надежде я буду говорить как о постороннем мне человеке. Вы поймете.

Викентий шел, глядя в маячившую впереди спину, обтянутую влажной кожей плаща, и слушал.

– Жила-была девочка. Не очень симпатичная, не особенно умная, но зато с характером - упаси боже! Словно родилась она не в простой семье, а по меньшей мере в королевской. Не терпела, когда ей перечили, предпочитала смотреть телевизор, а не помогать по дому и закатывала истерики, требуя вместо овсянки лимонного мороженого.

– В принципе, обычный детский характер. Они сейчас все скандалисты, психастеники и лентяи.