Книга Троецарствие - Ло Гуаньчжун

Болезнь Цао Жуя обострилась. Он послал гонца при бунчуке к Сыма И, чтобы призвать его ко двору. Сыма И приехал в Сюйчан и явился к вэйскому государю.

— Мы боялись, что больше не увидимся с вами, — сказал ему Цао Жуй, — но теперь нам не жаль и умирать!

Сыма И, склонив голову, промолвил:

— Я дорогой узнал, что ваше драгоценное здоровье ухудшилось, и очень сожалел, что у меня нет крыльев, чтобы быстрее прилететь к вам. Какое счастье, что я вновь вижу вас, государь!

Цао Жуй позвал к своему ложу наследника Цао Фана, полководца Цао Шуана, ши-чжунов Лю Фана и Сунь Цзы. Взяв Сыма И за руку, государь сказал:

— Перед своей кончиной Лю Бэй оставил наследника на попечение Чжугэ Ляна, и Чжугэ Лян до конца дней своих верно служил ему. Но если так было в малом княжестве, то как же должно быть в великом царстве! Нашему сыну Цао Фану всего лишь восемь лет, он не может еще держать власть в своих руках, и потому мы были бы счастливы, если б тай-вэй Сыма И и наши старые сподвижники верно служили ему.

Затем он подозвал наследника и произнес:

— Мы и Сыма И — одно целое. Уважай его!

Государь приказал Сыма И подвести Цао Фана поближе. Цао Фан обнял Сыма И за шею и больше его не отпускал.

— Тай-вэй, не забывайте о том чувстве привязанности, которое сегодня проявил к вам наш сын! — промолвил Цао Жуй и зарыдал.

Сыма И тоже плакал, опустив голову. Цао Жуй впал в забытье и ничего больше не смог произнести, он лишь указывал рукой на наследника.

Вскоре Цао Жуй умер. Пробыл он на троне тринадцать лет, и было ему всего тридцать шесть лет. Скончался он в конце первого месяца третьего года периода Цзин-чу по вэйскому летоисчислению [239 г.].

Сыма И и Цао Шуан тотчас же возвели на престол наследника Цао Фана.

Цао Фан был приемным сыном Цао Жуя и жил во дворце негласно, никто не знал, откуда его привезли.

Вступив на престол, Цао Фан присвоил посмертно отцу имя Мин-ди и похоронил его в Гаопинлине. Императрица Го была пожалована титулом вдовствующей; первый период правления нового государя был назван Чжэн-ши.

Сыма И и Цао Шуан взяли на себя все государственные дела. Цао Шуан крайне почтительно относился к Сыма И и во всяком значительном деле прежде всего советовался с ним.

Цао Шуан, по прозванию Чжао-бо, с раннего детства был вхож во дворец, и покойный император любил его за искренность и прямоту. У Цао Шуана было около пятисот приверженцев, но пятеро из них были особенно льстивы. Звали их: Хэ Янь, Дэн Ян, Ли Шэн, Дин Ми и Би Фань. Но самым близким человеком Цао Шуана был да-сы-нун Хуань Фань. Хуань Фань обладал недюжинным умом, и его прозвали Кладезь премудрости. Цао Шуан верил только этим приближенным.

Однажды Хэ Янь сказал Цао Шуану:

— Вам, господин мой, не следует делиться своей властью с другими. От этого, кроме беды, вы ничего не наживете.

— Но как же быть? — спросил Цао Шуан. — Государь поручил мне вместе с Сыма И заботиться о наследнике.

— А вы не забыли, что именно недовольство действиями Сыма И привело государя к смерти? — отвечал Хэ Янь.

Цао Шуана внезапно осенило. Посоветовавшись с чиновниками, он явился к молодому императору и сказал:

— Государь, Сыма И известен своими подвигами и добродетелями, ему следовало бы пожаловать звание тай-фу!

Такой указ был написан, и с тех пор вся военная власть перешла в руки Цао Шуана. Он назначил своих братьев Цао Си, Цао Сюня и Цао Яня на высокие военные должности и передал им власть над охранными войсками императорского дворца.

Хэ Янь, Дэн Ян и Дин Ми получили должности шан-шу, Би Фань — должность придворного сы-ли, а Ли Шэн — место хэнаньского правителя. Теперь все дела Цао Шуан решал только с ними.

Число приверженцев Цао Шуана росло с каждым днем. Сыма И не появлялся при дворе, ссылаясь на болезнь. Оба его сына жили с ним в безделье.

А Цао Шуан ежедневно устраивал пиры, пьянствовал и веселился с Хэ Янем и другими льстецами. Одежда, которую он носил, и посуда, на которой ему подавали яства, ничем не отличались от императорских. Все лучшее, что поставлялось ко двору, он оставлял себе или дарил направо и налево, и лишь остатки посылал во дворец. Дом его был полон красивых девушек. Евнух Чжан Дан, стараясь угодить могущественному сановнику, выбрал красивейших наложниц покойного императора и отправил их Цао Шуану; искусные певицы и танцовщицы развлекали его.

Цао Шуан построил себе пышные палаты, ел только на золотой и серебряной посуде; дни и ночи работали на него сотни лучших мастеров.

Как-то Хэ Янь узнал, что Гуань Лу из Пинъюаня замечательно предсказывает судьбу. Хэ Янь попросил его погадать на «Ицзине».

Дэн Ян, сидевший рядом с Хэ Янем во время гадания, сказал:

— Вы говорите, что хорошо знаете «Ицзин», и в то же время заявляете, что не постигли смысла его выражений! Как это может быть?

— Кто хорошо знает «Ицзин», никогда не признается в этом, — отвечал Гуань Лу.

— Это называется: «Не касаться главного!» — одобрительно заметил Хэ Янь и улыбнулся.

— Погадайте мне, подымусь ли я до положения трех гунов? — попросил Хэ Янь. — И растолкуйте, что означает, если увидишь во сне, как рой черных мух садится на нос?

— Юань Кай помогал императору Шуню, Чжоу-гун помогал основателю династии Чжоу, и они добились великого счастья благодаря скромности и благодеяниям, — заговорил Гуань Лу. — Вам дана большая власть, вы занимаете высокое положение, и вас боятся. Но людей добродетельных при вас мало. Играя с опасностями, счастья не достигнешь! Ваш нос — это гора, на которой можно обороняться от врага, но на ней собрались грязные мухи. Тому, кто высоко забрался, падать страшно! Если вы хотите добиться положения трех гунов, не поступайте вопреки установленным обрядам, берите там, где много, добавляйте туда, где не хватает, и черные мухи разлетятся.

— Речи выжившего из ума старца! — разгневался Дэн Ян.

— Тот, кто рождается раньше, видит, как рождаются другие, те, кто обладает даром толкования, видят, что должно произойти в будущем, — уклончиво проронил Гуань Лу и, недовольно встряхнув рукавами халата, вышел.

— Безумный старик! — рассмеялись Хэ Янь и Дэн Ян.

Возвратившись домой, Гуань Лу передал своему дяде разговор с Хэ Янем и Дэн Яном.

— Ты с ума сошел! — напустился на него дядя. — Как ты смел им перечить? Они пользуются огромной властью!

— Чего мне бояться мертвецов? — спокойно возразил Гуань Лу.

— Каких мертвецов? Я не понимаю! — изумился дядя.

— Когда Дэн Ян ходит, мышцы его отстают от костей и не управляют телом, а когда он садится, то шлепается, как мешок, будто у него нет ни рук, ни ног, — сказал Гуань Лу. — Это признак вспыльчивости. При первом взгляде на Хэ Яня кажется, что душа его витает где-то в стороне от тела; у него в крови нет огня, душа его расплывчата, как дым, и напоминает он сухое дерево. Бояться этих людей нечего, со дня на день их убьют!