Книга Время для жизни - taramans

Рит… вот честно – если бы не обстоятельства… я бы на тебе, может быть, и женился! А что – красивая, умная… А что характер «не сахар»… Ну – дрались бы иногда, а что тут такого? Многие так живут. Зато – какое бурное потом примирение у нас бы случалось, да? – засмеялся Иван.

- Ох и дрались бы! – мечтательно прикрыв глаза промурлыкала Марго.

- А к Лене бы – ревновала? – продолжая обнимать Завадскую за талию, спросил Косов.

- К Лене? К Лене бы не ревновала. А вот к остальным…

Уже поздно ночью он стоял голый на кухне, курил в открытое окно. Завадская, в накинутом на плечи халатике, сидела за столом, а Ритка, полностью голая, сидела на подоконнике и тоже курила.

- Лен! – обратился он к подруге, - Там… Танька… Ну – у Вас на нее планы уже есть. Вы не обижайте ее сильно, хорошо?

Дождавшись кивка Завадской и хмыканья Ритки, продолжил:

- Там с ней девчонка есть… Маша. Они в одной комнате живут, в общежитии. Маша… она очень хорошая. Мне почему-то кажется, что «примы» из нее не выйдет, но… Ты уж присмотрись к ней. Она, правда, хорошая. Честная и не… лукавая, что ли… Пристрой ее куда-нибудь… потом. Хорошо?

- Ты, Ваня, как тот ветерок полевой… везде успел побывать, да? – Ритка в своем репертуаре.

- Я тебя поняла, Ваня, посмотрю на нее повнимательнее! – кивнула Завадская.

Он предупредил женщин, чтобы не вздумали его провожать – «Долгие проводы – лишние слезы!». А еще… он надеялся, что все-таки Кира придет…

С Леной они попрощались утром, в прихожей, когда она уходила на работу. Ритка, в халате стояла в проеме дверей в зал и молча наблюдала за ними.

- Ну все, родная, беги… А то – опоздаешь! – развернул он от себя Завадскую.

Когда хлопнула дверь квартиры, Ритка протянула:

- А ты знаешь, что Лена… очень переживает твой отъезд? Мудак, ты, Ваня! На кой хрен тебе то училище?

- Муда-а-а-к? Ну ладно… Иди-ка сюда, «пшечка», сейчас я тебе покажу, что такое мудак!

После… они лежали на полу в зале. Косов раскинулся «звездой», а Ритка, абсолютно голая, лежала рядом.

- И все равно… мудак! – пытаясь восстановить дыхание, бормотала Рыжая, - И вон… синяки у меня на руках останутся…

- А нечего было… отбиваться и царапаться! Отдалась бы… без боя – не было бы никаких синяков!

- Ага… без боя отдаться такому… мужлану…

- Ну а тогда – какие претензии?

Она подобралась поближе, и положила ему голову на грудь:

- Никаких претензий… Вань! Вот почему ты такой…

- Какой?

- Странный! Ты то… жесткий, почти грубый. То – ласковый до истомы! Знаешь… у меня мужчин было… немало. Но… они какие-то… понятные! Вот этот – грубый и неотесанный болван. И знаешь, что от него ожидать. А этот – вроде ласковый и нежный, но… до омерзения! А ты… другой.

- Да? – поглаживал он ее по спине.

- Подожди ты! Вот еще… Вань! Меня замуж тут зовут…

- Да? Ну а ты чего?

- А я чего… Не нравится он мне! Хоть и летчик…

- Военный, что ли?

- Да нет… из Гражданской авиации. Но тоже… представительный такой.

- Так, а что ж тогда не нравится?

Ритка фыркнула:

- Ну-у-у… во-первых, он ниже меня… почти на голову, вот! Потом… кряжистый какой-то, как медведь! Вот вообще не похож на поляка!

- Так он что – еще и поляк? – удивился Косов.

- Ага… тоже… как ты говоришь – из «пшеков»! Также как и я – из местных уже! Во-о-о-т…

- И что?

- Да не знаю я! Говорю же – не нравится! А еще у него характер! Мы же – поубиваем друг друга…

- Ну-у-у… не знаю, что тебе посоветовать.

Марго хмыкнула:

- Да больно нужен мне твой совет!

- Ну тогда… иди-ка сюда!

- Нет! Не так! Ты лучше… приласкай меня еще разок! Да… вот так!

Ритка успела ему собрать снеди в дорогу. И, как это положено в русских поездах – курицу отварила, и вареных яиц собрала. Хлеб там… помидоры-огурцы. Бутылку беленькой – ну а как иначе? А если попутчики? А они же точно будут!

Уже собравшись – сумка-ранец за плечами, чемодан в руке! Косов посмотрел на стоявшую возле дверей в кухню Ритку:

- Рит! А если… я в отпуск приеду… мужу со мной изменять будешь?

- С тобой? С тобой… буду! – она подошла к нему и, обняв, крепко поцеловала. В губы. Взасос. И Косову показалось, что ее полные, чувственные, такие красивые губы, были чуть солоноваты…

«А может – показалось?».

Она все-таки пришла. Иван, закинув сумку и чемодан на полку в купе, стоял возле вагона и курил.

В легком летнем светлом платье в мелкий черный горох…

- Вань… Ты прости меня, пожалуйста… Я… я вела себя как последняя дура! Мы потеряли с тобой все эти последние дни! Я не знаю, что на меня нашло!

- Перестань, Кира… Все хорошо! И все – правильно! Пусть и не так, как хотелось бы, но… Все хорошо, не кори себя!

- Да-а-а? Не уговаривай меня… Я и правда – дура!

Косов выбросил папиросу, обнял ее и прижав к себе, стал поглаживать по волосам:

- Все хорошо, глупая… Никакая ты не дура. А что чувства порой подводят, так что ж?

- Да? Ладно… поцелуй меня!

- Кир! Тут люди вокруг…

- Ну и пусть! Люди, расставаясь, целуются. Это – правильно… и ничего тут неприличного нет.

После поцелуя, она отстранилась и стала судорожно что-то искать в сумочке:

— Вот! Вот, возьми! Это мой адрес. Обязательно пиши, слышишь! Я буду ждать. Я буду очень ждать! Если не напишешь… я приеду в Омск… и убью тебя! Ты понял, Косов?

С улыбкой он глядел на Киру, такую взволнованную и красивую:

- Ты очень красивая! И я напишу… не знаю – как скоро, и как часто буду писать… Но напишу – обещаю. Ты же знаешь – если я пообещал, то обязательно сделаю, да?

Она снова обняла его и прильнула головой к его голове:

- И все-таки… я была дурой! Надо было сразу… еще и Зиночку допустила до тебя… Еще тогда надо было… И ты – дурак! Зачем ты не настоял тогда,