Книга Троецарствие - Ло Гуаньчжун

Как уже говорилось, Вэй Янь нечаянно потушил светильник в шатре, и Цзян Вэй в гневе выхватил меч, чтобы его зарубить. Но Чжугэ Лян остановил его словами:

— Вэй Янь не виноват — это был знак, что жизни моей пришел конец!

Цзян Вэй вложил меч в ножны. А Чжугэ Лян, несколько раз кашлянув кровью, упал на ложе и тихо сказал Вэй Яню:

— Сыма И заподозрил, что я болен, и прислал воинов проверить это. Сейчас надо вступить с ними в бой.

Вэй Янь с отрядом вышел из лагеря, но Сяхоу Ба сразу же повернул обратно. Вэй Янь преследовал его более двадцати ли и возвратился обратно. Чжугэ Лян приказал ему оставаться в лагере.

В шатер Чжугэ Ляна вошел Цзян Вэй и, приблизившись к его ложу, почтительно спросил, как он себя чувствует.

— Я стремился восстановить власть Ханьской династии на Срединной равнине, но небо этого не пожелало! — заговорил Чжугэ Лян. — Скоро я умру… Все, чему я научился за свою жизнь, изложено в двадцати четырех книгах, в которых насчитывается сто четыре тысячи сто двенадцать иероглифов. В этих книгах записаны восемь обязательных заповедей и пять запретов для полководца. Я мысленно перебрал всех своих военачальников, но никому из них не могу передать мои знания. Вам одному я вручаю свой труд, берегите его!

Цзян Вэй, рыдая, принял из рук Чжугэ Ляна книги.

— Я изобрел самострел, какого люди никогда не знали, — продолжал Чжугэ Лян. — Из этого самострела можно стрелять сразу десятью стрелами. Обо всем этом сказано в моих книгах, вы можете сделать эти самострелы и пользоваться ими.

Цзян Вэй еще раз до земли поклонился Чжугэ Ляну.

— О царстве Шу теперь можно не беспокоиться, необходимо лишь усиленно охранять земли Иньпина. Оттуда может нагрянуть беда.

Затем Чжугэ Лян приказал позвать в шатер Ма Дая и, что-то прошептав ему, вслух добавил:

— После моей смерти исполни все!

Ма Дай поклонился и вышел из шатра.

Вскоре вошел Ян И. Чжугэ Лян подозвал его к своему ложу и, передавая шелковый мешочек, сказал:

— Как только я умру, Вэй Янь подымет мятеж. Перед тем как вступить с ним в бой, откроешь этот мешочек. Тогда найдется человек, который убьет мятежника.

Чжугэ Лян без памяти опустился на ложе. Вечером он пришел в себя и начал писать доклад императору Хоу-чжу.

Узнав о болезни Чжугэ Ляна, император тотчас же приказал шан-шу Ли Фу ехать в Цишань справиться о здоровье больного.

Ли Фу прибыл в Учжанъюань и явился к Чжугэ Ляну, который со слезами молвил:

— Я умираю не вовремя и расстраиваю великое государственное дело. Я виноват перед Поднебесной! Но когда я умру, вы должны верой и правдой служить государю. Пусть в государстве все будет так, как издавна заведено. Не устраняйте людей, которых я назначал на должности. Все мои военные планы я передал Цзян Вэю. Он продолжит то, к чему стремился я! Надеюсь, он не пожалеет сил своих на службе государю. Скоро я умру. Возьмите мой предсмертный доклад и передайте Сыну неба.

Ли Фу принял доклад и, простившись с Чжугэ Ляном, поспешно уехал.

Собрав последние силы, Чжугэ Лян приказал приближенным посадить его в коляску и поехал осматривать лагеря. Все его тело содрогалось от осеннего ветра, дувшего ему в лицо.

— Вот и опять перед боем я занемог и не в силах покарать злодеев! — вздыхая, говорил он. — Безгранично голубое небо, где его предел?

Вскоре Чжугэ Лян вернулся в свой шатер. Самочувствие его ухудшилось. Он вызвал Ян И и сказал:

— Ма Дай, Ван Пин, Ляо Хуа, Чжан И и Чжан Ни — люди честные и преданные мне. Они прошли немало боев, перенесли много трудностей, и на них можно положиться. Когда я умру, действуйте так, как действовал я: не отступайте слишком поспешно, отходите не торопясь. Вы сами хороший стратег, и объяснять вам незачем. Цзян Вэй достаточно храбр и умен, чтобы продолжить мое дело в будущем.

Ян И со слезами поклонился и обещал все исполнить. Тогда Чжугэ Лян велел принести четыре сокровища кабинета ученого и собственной рукой начал писать завещание, которое после своей смерти приказал передать Хоу-чжу:

«Известно, что жизнь и смерть предопределены судьбой. Избежать велений неба невозможно. Приближается мой последний час, и я хочу выразить вам свою преданность.

Небо даровало мне ничтожные таланты, меня всю жизнь преследовали неудачи. Но государь вручил мне бунчук и печать и дал власть над войском. Несколько раз я ходил в поход на север, но победы так и не добился. Неисцелимый недуг поразил меня, жизнь моя кончается, а я так и не завершил начатого дела! Не испить до дна чашу моей печали!

Почтительно склоняясь перед вами, я выражаю желание, чтобы вы, государь, были чисты сердцем и умели владеть своими страстями; чтоб вы были сдержанны и любили народ, шли по пути сыновнего послушания, как ваш родитель, насаждали гуманность и добродетели, возвышали мудрых и честных, наказывали коварных и лживых, улучшали нравы и обычаи.

На родине у меня есть восемьсот тутовых деревьев и пятьдесят данов пахотной земли. Сыновья и внуки мои сыты и одеты. Что до меня, то я служил государству и все, что мне требовалось, получал от казны. Я всегда надеялся на своего государя и не занимался хозяйством…

Когда я умру, пусть не кладут мне в гроб дорогих вещей и не устраивают пышных похорон, чтобы не вводить вас, государь, в излишние расходы.»

Окончив писать, Чжугэ Лян обратился к Ян И с такими словами:

— Никому не говорите о моей смерти. Посадите меня в большой гроб, положите мне в рот семь зерен риса и у ног поставьте светильник. В войске все должно идти своим чередом — никаких воплей и стенаний. Тогда моя звезда не упадет, а душа подымется на небо и поддержит звезду. Сыма И будет видеть эту звезду и сомневаться в моей смерти. Войску нашему раньше сниматься с лагерей, расположенных подальше от противника, а потом постепенно уходить из остальных. Если Сыма И вздумает преследовать вас, постройте войска в боевые порядки, разверните знамена, ударьте в барабаны, а когда враг подойдет, посадите в коляску деревянную статую, сделанную по моему указанию, и выкатите коляску вперед. Пусть при этом справа и слева от нее рядами выстроятся старшие и младшие военачальники. Как только Сыма И это увидит, он убежит.

Ян И обещал исполнить все, что приказал Чжугэ Лян.

Ночью Чжугэ Лян пожелал взглянуть на Северный ковш; его под руки вывели из шатра.

— Вон моя звезда! — произнес он, протянув руку.

Все взгляды обратились к звезде, на которую указывал Чжугэ Лян. Она была тусклая, и казалось, вот-вот упадет. Подняв меч, Чжугэ Лян сотворил заклинание. Потом его снова увели в шатер. Он уже никого не узнавал. Все военачальники пришли в смятение.

В это время в лагерь снова примчался Ли Фу. Он бросился к ложу Чжугэ Ляна и, видя, что тот лежит без сознания, громко запричитал:

— Я погубил великое государственное дело!