Книга Боевой аватар - Алексей Олейников

Водопад был совсем близко. Симон слышал глухой грохот за деревьями, в воздухе серебром плыла водяная взвесь. Он взял вправо, чтобы обойти скалы, и шагов через четыреста наткнулся на тело капитана Джонаса. Тот лежал на животе, по шее его ползали мелкие черные муравьи-убонайо. Симон глянул на объеденные пальцы руки и быстро отвел взгляд. В нескольких шагах от него, в сплетении воздушных корней, толстыми канатами спускающихся вниз, поблескивал гранатомет.

Мальчик приблизился, бездумно взял его. Руки, привыкшие к оружию, сами отщелкнули барабан, и металлический звук странным эхом отозвался в лесу. Симон отсоединил тонкий провод от казенной части, вернулся к телу, деловито расстегнул рюкзак капитана, достал оттуда тяжелый цилиндр гранаты. Джонас был самым взрослым из них, у него уже было две жены и сын, он знал, что предки скоро позовут его. Поэтому Великий Омуранги доверил ему такое оружие. Поэтому он дал ему Благословение.

Симон видел, как капитан ухаживал за гранатометом на привалах. Он был страшно горд и не давал никому и пальцем притронуться к оружию. И сейчас руки Симона мгновенно повторили его движения. Граната со щелчком, легко и плотно встала в пустое гнездо. Симон защелкнул барабан и вдруг почувствовал силу в ладонях. Мальчик распрямил плечи — оказывается, все это время он шел, сгорбившись, почти распластываясь по земле, — и горделиво огляделся. Лес молчал.

— Хеэей! — прокричал он, поднимая оружие над головой. — Тукутхела Усомадла!

Гранатомет вдруг дернулся, страшная сила, выворачивая пальцы мальчика, выдернула оружие и молниеносно ударила его о ближайшее дерево. Искореженные части разлетелись в стороны, вспыхнули на редких солнечных лучах, пробившихся сквозь толщу листвы.

Симон рывком обернулся и упал от неожиданности. Над ним, где минуту назад было пусто, в проеме меж деревьев стоял Лесной Ужас.

— Уходи, — раздался ровный голос.

Симон беззвучно, как глупая рыба-хланзи, выброшенная на песок, развевал рот, но не мог и слова сказать. Все вокруг почему-то поплыло, как в дыму над костром. Сгребая ладонями гнилую листву, он встал на колени.

— О, Бич Бога Всемогущего, живущего на небесах, — захлебываясь, начал Симон. Его била крупная дрожь, а в сердце как будто загнали иглу. — О, идущий тропой праведных, ввергающий в огонь грешников и фарисеев. Молю тебя, не убивай. Молю, скажи Слово Божие, укажи путь верный рабу твоему. Очень, очень тебя прошу, Великий Бич, скажи, что мне делать…

Симон путался в словах проповедей на лингала и родном наречии, а потом и вовсе зарыдал. Ему уже не было страшно, он перешел за ту грань, где еще чего-то можно бояться, и мальчику было все равно — раздавит ли его огромная тяжелая лапа или свернет шею. Он просил у черного Бога, явившегося ему во мраке этого леса, дать ему свет в жизни. Смысла, ради которого стоит жить и умереть.

Ведь вся его бывшая до сих пор жизнь ничего не значила перед этим огромным лицом. Перед глазами, где плескалась вековечная тьма.

Думаю, запрет на убийство человека, прошитый в программной оболочке можно обойти. Во время последнего боя Ямагучи поправил запрет, исключив лишь прямые действия, ведущие к летальному исходу. А я мог и вовсе убрать его. Ведь шестьдесят лет — это очень большой срок для существа, не умеющего спать. Я постоянно улучшал и переписывал коды, изучил всю доступную документацию по программированию — у нас была отличная библиотека, Ямагучи сам составлял этот раздел. Пещера резервного склада уцелела, и серверы продолжали работу. Так что я теперь лучший и, наверное, единственный хакер в мире. Но я не убрал запрет, и не стану делать этого. Да, я больше не человек, но хочу сохранить что-то, что меня останавливает. Этот запрет — лучшее в человеке, то, от чего он слишком часто отступал.

Аккумуляторы зарядились только на шестьдесят процентов, когда комплекс наблюдения зарегистровал человека: внизу по течению, под водопадом Хабиуне. При увеличении я легко различил фигурку, мелькавшую в зарослях фаэгри вдоль русла.

Тот самый мальчишка, больше некому! Что же с ним делать — оглушить и отнести на край леса? Откуда подобное упорство? Мой облик не располагает к завязыванию дружеских контактов. Что ему нужно?

Я раздраженно заворчал. Спрыгнул со скалы, и направился в лес, рассчитывая перехватить парня метров через двести.

Из сбивчивой невнятицы его речи было ясно, что мальчик свихнулся. Неудивительно. Если он из гвардии какого—нибудь проповедника-сектанта, то в мое время там таких пацанов накачивали с младенчества всякой чушью про Господа Бога, который дал эту землю избранным — черным людям того или иного Святого вождя. Все белые и еретики должны умереть. Из таких мальчишек, похищенных у родителей в возрасте четырех-пяти лет, раньше и создавались всевозможные святые гвардии. Эти бывшие дети не умеют ничего, кроме как убивать и насиловать.

Но я стоял перед ним, совершенно растерянный.

Что же мне с тобой делать, дурачок? Ты уткнулся в землю, слепой от слез и просишь божественного откровения у машины погибшего мира. Что мне сказать тебе? Ты не видел ничего, кроме смерти, ты вырос среди болезней, ненависти и бесконечного убийства. Все куцые слова у тебя кончились, и ты уже просто воешь на одной ноте, тоскливо и безнадежно. Просишь невозможного, ищешь Бога там, где его нет, давишься слезами, поднимаешь глаза и вновь утыкаешься в землю.

Я был ученым, а не священником, я знал миллион вещей, но не знал, что сделать с этим горем. И тогда верх взяла горилла. Она села возле мальчика и просто погладила по острой худой спине — бережно, чтобы не поранить ребенка.

Он вздрогнул всем телом. Приник к моей ладони и затих, всхлипывая.

Глава восьмая

Мальчишка обессилел так, что не мог встать. Неподалеку от водопада была небольшая пещерка. Я отнес его туда, выгнал двух юрких ящурок, с трудом просунул лапы и положил мальчика на сухие листья, нанесенные каким-то животным. На камнях валялись ломкие кости и остатки перьев — наверное, здесь обитала циветта или вивера.

Надо принести хвороста и найти еды — похоже, парень голоден. Я кружил по лесу, искал сухие упавшие стволы, но во влажном тропическом воздухе дерево сгнивает, превращается в труху быстрее, чем сгорает в огне. Оказавшись случайно у тела погибшего командира, я задумался. Дешифровка информации, скачанной из импланта, продолжалась, но может быть, что-то подскажет его оружие или обмундирование, что угодно: заводские клейма, штампы, надписи на форме. В любом случае тело следует изучить подробней.

На остатках гранатомета все номера были сбиты. Форма тоже безлика — никаких лейблов или бирок. По покрою похожа на форму угандийского спецназа, хотя кто знает, кому достались эти склады теперь. Я отрезан от всех источников информации. Если здесь появились эти ребята, то, может быть, сохранились государства и жизнь налаживается? Однако за прошедшие шестьдесят лет никто о проекте WLP не вспомнил. До сегодняшнего дня.

В распотрошенном рюкзаке — две банки старых консервов, похоже, из запасов армии или ООН, такие же древние сигареты, немного вяленого мяса и лепешка из маниоки.