Книга Консервативная революция в Германии 1918-1932 - Армин Молер

«Той же самой» остается форма, «тем же самым» остается вид целого. В противоположном лагере, в котором прогресс пытается присоединиться к всеобщему, оно подается через возвращение как неуклонно множащееся. Циклисты не отрицают Бытие. Однако они полагают, что через его постоянное исчезновение поддерживается равновесие. После одной ночи неизменно наступает вновь только один день. Завтрашний день будет отличаться от прошедшего, но в обоих случаях форма будет одна и та же.

Трактовка возвращения должна отталкиваться именно от этой позиции, если мы хотим постигнуть «консервативную» составляющую «Консервативной революции». Вполне может быть это слово подобрано не слишком удачно. В «сохранении» и «преумножении» сокрыта идея развития, что больше подобает партии прогресса, нежели её противникам. Но, тем не менее, название натурализовалось как составное понятие, применяемое ко всем отрицающим прогресс отношениям. Мы отказываемся от исследования всех без исключения аспектов консерватизма и сосредоточимся только на постижении, что означает «консервативное» рамках исследуемого нами движения.

В целом словоупотребление термина «консервативный» относится к характеристике стремления сохранить что-то существующее и придерживаться этого при любых обстоятельствах, в любой обстановке. Это относится к большей части германских и зарубежных политических партий, которые решили написать это слово на своих знаменах. Однако «Консервативная революция» полагает, что в данном случае речь идет об ошибочно истолкованном консерватизме, а потому стремится придать этому термину новое содержание. То, что является этим содержанием, лучше всего постигается при анализе противоположного понятия — «реакционный».

Это слово кажется созданным в первой половине XIX века в среде прогрессистов как оскорбительное обозначение любых попыток сохранить или восстановить состояние Франции дореволюционного периода22. То, что при ближайшем рассмотрении оказывается тем самым ущербом, который наносится при достижениях прогресса. «Консервативная революция» принимает это оскорбительное для неё определение, однако относит его исключительно к «фальшивому» консерватизму. Например, реакционеры даже после катастрофы 1918 года надеялись на восстановление власти Гогенцоллернов. Новый консерватизм не сосредотачивается на отдельных утраченных формах. Разумеется, речь идет только о жизнеспособных явлениях, сохранении того, что является всё ещё живущей традицией, чем он отличается от прогрес-систской веры, которая намеревается заменить уже существующее на принципиально новое.

Новый консерватизм признает постоянное изменение отдельных форм. Однако за этим движением находится безмятежность целого. Мёллер ван дер Брук в книге «Третья империя» в главе «Реакционер» писал следующее: «Чтобы что-то со временем изменилось в истории народа, надо желать, чтобы это произошло. Однако неизменное, некая константа будет всегда весомее и сильнее, нежели переменные, которые всегда состоят в том, что что-то убавляется или прибавляется. Неизменное — это предпосылка всех перемен». Новый консерватизм не считает, что нечто должно измениться в самой сути. Например, ему чуждо прогрессистское представление о постепенном совершенствовании, что отражается в идее изначально хорошего человека, которого портят неблагоприятные обстоятельства. Люди из раза в раз будут носить иную одежду и заботиться о соблюдении других обычаев. Но их предрасположенность к добру или к злу останется неизменной. Совершенство присуще только Всеобщему, индивидуум может стать безупречным только через возращение в Целое.

Таким образом, активному «охранительству» нет места в лагере «Консервативной революции». Индивидуум останется индивидуумом и подчиненным Всецелому, у него нет даже воли содействовать крушению. Пассивное «охранительство» и вовсе становится сугубо рациональным явлением, всё «сохранено» и ничто более не в состоянии выпасть из Всецелого. В главе «Консерватор» своего главного произведения Мёллер ван дер Брук написал: «У консерватизма есть вечность для себя». Именно из окружения Мёллера ван дер Брука произошла новая трактовка слова «консервативный», которая более удачно объясняет новый смысл этого слова. Это произошло в 1931 году на страницах издаваемого Генрихом фон Гляйхеном журнала «Кольцо». Тогда Альбрехт Эрих Гюнтер написал вслед за Мёллером ван дер Бруком: «Мы трактуем консервативное не как возвращение в то, что было вчера, а как жизнь на основе того, что будет всегда». То есть консерватор не живет будущим, как прогрессист, и не живет прошлым, как реакционер — он живет сегодняшним днем, в котором объединены и настоящее, и прошлое, и будущее. Время «Великого полудня».

Однако наше движение называется «Консервативная революция». Как «революционное» может соседствовать с «консервативным»? Не находится ли «революционное» полностью в прогрессистском пространстве? Там оно означает устранение преград, которые препятствуют прогрессу. Если революция удается, то новое присоединяется к прошедшему. В рамках «Консервативной революции» подобный смысл никак не применим. В этом лагере «революцию» можно сравнивать с «кровопусканием». Отдельное, время которого прошло, не должно судорожно сохраняться, как это пытается делать реакционер. Надо активно содействовать его устранению. Быстрая кончина лучше затяжной агонии, тем более, если закат и без того предопределен. В данном случае «революция» — это не идея прогресса, а мысль о стремительном рывке за пределы медлительного «эволюционного процесса». Подразумевается подрезание мешающих корчеванию отростков. «Любая революция хочет взорвать теснящие её формы» — заявил Раушнинг в описании представляемой ему консервативной «революции».

Было бы ошибочно видеть в этой консервативной «революции» ограниченное действие сродни «реформе». «Реформа» — это нечто бескровное, в то время как консерватор не удивлен тому, что рождение через уничтожение должно иметь свою цену. Кроме того, через «реформы» опираются прибавить нечто к уже наличествующему. Для консерватора есть вещи, существующие всегда, а «революция» всего лишь должна служить результату — новой организации уже наличествующего.

По этой причине данный вид «революции» можно было назвать «бесцельной», так как она не требует явить царство из далекого будущего. Она может называться «скептической», так как она не намеревается формировать новый лучший мир. Можно было бы обозначить её как «пассивную» революцию, так как ей присущи страдательные черты, а еще она не намеревается брать на себя ответственность за управление историей, что позволяют себе пафосные революции, свершаемые во имя прогресса. Кроме этого надо отметить, что в «Консервативной революции» война также понимается в качестве революции. Вследствие этого понятие «революция» как гражданская война (в отличие от войны национальной) является для понимания нашей типологии совершенно непригодным.