Книга Ходок - Александра Лисина

— Тебе-то откуда знать?

— Я много чего знаю. Даже то, что Дикие псы, чьи знаки вы носите, никогда не опускались до наемничества. Им никто был не указ: ни король, ни гномы, ни эльфы. Как загородили собой переход девять с половиной эпох назад, так и не сходили с места, пока в том была надобность. Они за идею служили, что б вы знали. На их костях все Новые земли сейчас стоят. За счет их жизней рождались и умирали ваши предки. Если бы не псы, не было бы ничего из того, чем сейчас гордимся: Интариса, Аккмала, Ланнии, Зании… даже эльфы признавали за ними право быть самостоятельными. Дикие псы держали свою стражу девять тысячелетий, каждый день отдавая себя этому долгу. Они надвое разорвали свое сердце ради вас. И умирали для того, чтобы вы, люди, жили. Именно поэтому Проклятый лес их уважал. И поэтому же о них до сих пор слагают легенды.

Глубоко вздохнув, мальчишка прикрыл веки. То ли вспоминал, то ли жалел, то ли еще чего… Наемники не поняли. Почувствовали только, что их присутствие здесь вдруг стало не слишком уместным.

— Белик? — спустя пару минут наконец рискнул нарушить тишину Ивер. — На тебя действительно не действует магия?

— Нет, — не открывая глаз, сообщила она.

— А на Ходока?

— Почему вас это волнует? Беспокоитесь, что на мне руны ваши не сработают?

Они разом оторопели: откуда знает про тайные знаки?!

— Да бросьте, — фыркнула Белка. — Руны не бог весть какая загадка, чтобы умному человеку не догадаться, откуда у вас умения, которыми смертные сроду не обладали. Явно с патриархом вашим какая-то остроухая сволочь поделилась. Причем не простая, а темная. Или же светлая, но только очень осведомленная. Я в свое время этого умника так и не нашел, хотя руки до ужаса чесались выражение лица ему подправить, а сейчас время ушло. Ваши маги наносят руны пусть и не всем подряд, но теперь об этом знают слишком многие. Аж в архивы записали. И захочешь — не заставишь забыть. Разве только перебить всех до одного? Плевать… я только одного не понял, пока на вас смотрел: в каком месте они у вас нарисованы?

Братья оторопело отступили на шаг.

Белик не мог этого знать! Просто не должен! Братство даже своим такие вещи открывало далеко не сразу! А если и открывало, то запрещающая руна ставилась, чтобы языки даже под угрозой смерти или пыток не развязались!

— Ну, на голове их нет, — задумчиво рассуждала Белка. — Руки тоже чистые, подмышки волосатые — там неудобно делать татуировку, спины и животы, опять же, чистые… Ноги… ну, там еще неудобнее. Правда, я ваши зады постеснялся разглядывать, но, по-моему, это уже слишком!

Лакр чуть не сплюнул, когда Белик выжидательно на него посмотрел.

— А что? Мыться-то всем время от времени надобно. С девками, опять же, порезвиться. Перед другими мужиками покрасоваться. Мышцами похвастать… Место-то надо тайное, которое никому не показываешь. Где ж, как не там?

— Дурак, — с отвращением сплюнул Ивер.

— Нет, просто я и правда не понимаю!

— Тьфу!

— Вот так всегда, — вздохнула Белка, неожиданно встав и подняв расстеленный на земле плащ. — Ты с людями по-хорошему, по-доброму, а они потом на тебя плевать хотели. Да, Куршик? Пойдем отсюда, а? Что-то у меня настроение пропало с ними сидеть.

Она отряхнула рукава, пригладила растрепавшиеся короткие волосы и пропала в кустах. Причем настолько быстро, что братья далеко не сразу опомнились. Но потом различили еще один тихий шорох и сообразили, отчего вдруг возникла такая срочность: на поляне появилось еще одно действующее лицо.

Стрегон поморщился, когда побратимы уставились на него с каким-то нездоровым интересом. Машинально поднял руку, коснувшись правой щеки, где все еще что-то покалывало и немного жглось, но в который раз за день удостоверился, что действительно почувствовал прикосновение. Впервые за четыре с лишним года. Более того, щипало и лоб, и нос, и особенно скулы, словно с его кожей до сих пор происходило преображение. Даже правое ухо, проткнутое когда-то острой спицей (подарочек от одного умельца из гильдии убийц), непривычно дергалось и было очень горячим.

Он не знал, как это получилось и что за состав использовал Белик, но уже сейчас хорошо ощущал, как под пальцами постепенно исчезают старые рубцы; как разглаживаются глубокие морщины вокруг глаз и в уголках рта; бесследно исчезают детские шрамы и страшный след от орочьего ятагана, который у многих вызывал отвращение. Всего пару минут назад взглянув на собственное отражение, он опять убедился, что с утра, когда у него просто дар речи пропал, а в голове воцарился полнейший сумбур, почти ничего не изменилось. И что он, как бы дико это ни звучало, всего за пару часов растерял все свои боевые «трофеи», которые столько лет покрывали причудливой маской его настоящее лицо.

Это казалось невозможным, потому что убрать шрамы не брались лучшие лекари братства. Его уродство не поддавалось даже воздействию магии. Но Стрегон давно привык. Он знал, как какое производит впечатление, и в какой-то мере гордился тем, что сумел себя преодолеть. Что не сдался. Не отчаялся. И тогда, когда едва не умер от горя, оставшись сиротой, и много раз после, когда Ледяная богиня лишь на какой-то жалкий волосок не приближала к нему свою горькую чашу. И вот теперь все изменилось.

Да, в первый миг его это напугало. Показалось, что это — очередная злая шутка, которых и без того в его жизни было немало. Обезображенное лицо было его знаком. По нему полуэльфа узнавали. Из-за него боялись. Оно выглядело бесстрастным, неумолимым, пустым. И это была его ноша. Его путь, который казался понятным до самого конца и с которого он не мог свернуть.

Однако сегодня Стрегон будто впервые увидел себя без привычных шор. Случайно заглянул под маску. Неожиданно рассмотрел под ней что-то новое, невероятное, живое. Будто обнаружил крохотный зеленый росток в выжженной дотла пустыне. Не веря до конца, робко прикоснулся к чуду. Почувствовал его. Как человек, который волею рока оказался на самом краю пропасти, едва не упал и лишь в последний момент понял, что не увидел перекинутого через нее моста. Он словно… очнулся от долгого сна. Окунулся в полузабытые воспоминания, увидел себя — такого, каким стал бы, если бы не удар, изменивший всю его жизнь. И это понимание отчего-то наполнило душу смятением.

— Кхм, Стрегон? — неуверенно позвал Торос, когда молчание затянулось. — Ты в порядке?

— Нет.

— Ну… это… Белик сказал, что сожалеет и не хотел тебя обидеть.

Стрегон оглядел поляну, но понял, что пацан снова исчез, и сообразил, что настороженность братьев связана именно с ним. Кажется, все решили, что он удавит оплошавшего проводника там, где найдет. Раз уж силу рун на нем использовать не удастся, то убьет просто и без затей — руками… Идиоты. Уж чего-чего, а подобной глупости полуэльф делать не собирался. А вот допросить с пристрастием и розог всыпать от души — это да.

— Стрегон?

— Все, забыли, — сухо бросил вожак, не собираясь ничего объяснять. — Стражу распределяйте, как обычно. Я последний. Брон, на тебе костер. Лакр, Торос, займитесь лошадьми. Терг, на вас с Ивером периметр. Если Белик вернется, тащите его ко мне. Немедленно.