Книга Осень на краю света - Дмитрий Заваров

— В такой атмосфере тебя, ворюга, ссаными тряпками гонять хорошо, — подал голос Юрий Григорич.

Толпа одобрительно загудела. С разных сторон площади одновременно полетели реплики, в целом неодобрительные и местами неприличные. И вдруг разом включились старухи: волной накатились на кучку властных пиджаков, захлестнули, размазали. Слышались выкрики про ржавые трубы, про разбитые дороги, про пенсии и даже про Ельцина…

— Пошли, что ли? — Юрий Григорич подошел к Иванычу.

— А где Борода?

— Вон идет.

Отец Димитрий, застегивая шинель, шел по направлению к ним. На опустевшем пространстве, возле глубокой выбоины, наполненной водой и листьями, неприкаянно лежал плотный мужичок, опрометчиво бросившийся в народ. Даже сейчас, испачканный в грязи, с раскинутыми в стороны руками-ногами, он смотрелся строго и элегантно в своем подогнанном по фигуре костюме.

— Помню, в семьдесят четвертом… — Иваныч наморщил лоб. — Нет, в семьдесят третьем это было…

Глава 20

…скоро тоже не будет. А потом пойдет снег, и станет холодно. Пес не мог представить себе снег, но помнил его запах — чем-то похожий на мороженое сырое мясо, которым иногда угощала хозяйка магазина.

Сияла луна. Дул легкий ветер. Шумела трава. На дереве сидела какая-то птица. Пес бежал от детского дома. Тамошний повар по вечерам выбрасывал в помойку пищевые отходы. За этими отходами сбегались собаки со всей округи. Даже те, кто имел постоянных хозяев.

Запахи отвлекали, но не сильно — полный желудок действовал как успокоительное: в приоритете стояло желание побыстрее добраться до места и лечь спать.

Тропинка нырнула под забор и стала спускаться в овраг. Полный, налитый светом диск луны окрашивал все вокруг в серо-стальные тона. Из черного массива деревенского холма торчал блестящий шар купола, кое-где сквозь ночь проглядывали пятнышки светящихся окон. Далеко-далеко, за полем, стучал колесами поезд.

Вскоре тропинка пересеклась с человеческой дорогой, отмеченной в тумане волнами разнообразных пахучих следов. Один был совсем свежий. Пес принюхался и понял, что человек находится совсем рядом, вон за теми кустами.

Он сбавил ход. Люди делились на две категории: опасные и безобидные. Этот был вроде бы опасный. Опасный как-то странно: не злой, не больной, не агрессивный — но опасный. Непонятно почему. Пес замер, прислушиваясь. Туман глотал звуки, однако же пару раз долетел хруст камней под ногами идущего.

Пес трусцой припустился следом. Лучше держать непонятного человека в поле видимости. Оптимальным решением было бы пойти другой дорогой, но перебраться через ручей можно только в одном месте. Или идти в обход, через большую дорогу.

Ветер стих, но луна светила все так же ярко, несмотря на туман, скопившийся вблизи воды. В низине было очень влажно. Пес чувствовал, что прямо под лапами, совсем неглубоко в земле течет большая река — заросший камышами ручей всего лишь видимая ее часть.

Вот впереди сквозь белесый сумрак проступил человеческий силуэт: невысокий, широкий. Человек стоял на мосту, прислонившись к перилам. О чем-то думал, глядя на воду, в которой плескались лунные блики. Пес замер с поднятой лапой. Туман плыл сквозь острые пики камышей, приглушая тягучий запах тины и гнилой воды.

Короткий скрип резанул по ушам, заставил вздрогнуть: человек, оттолкнувшись от перил, пошел дальше. Понюхав воздух, пес двинулся следом. С деревенского холма долетел одинокий собачий лай — вопреки традиции, никто не откликнулся, и собака огорченно замолчала.

От досок моста пахло олифой и ржавчиной. После влажной, холодной земли ступать по теплому дереву было приятно. На месте, где стоял человек, еще остался сгусток его запахов, часть из которых пес не смог узнать. Любопытство пересилило чувство сытости, пес решил проследить за человеком, несмотря на то, что им было не по пути: человек свернул в сторону и двинулся по тропинке, огибающей деревенский холм.

По эту сторону ручья уже пахло домом. Здесь было холоднее, чувствовался ток воздуха: открытое пространство. Блестящий купол закрыли деревья. Человек шел к кладбищу, постепенно забирая вверх на холм. Стебли травы ходили из стороны в сторону с тихим шуршанием. Горький вкус дыма стекал по склону.

Человек вошел в тень кладбищенских деревьев, принялся петлять между оград. Пес остановился, раздумывая. Узкие проходы вызывали опасения: могут зажать с двух сторон, и тогда не удерешь. Но других людей не было — стоило рискнуть. Шуршание листьев под ногами человека удалялось, самого его уже не было видно за белесыми стволами и поблескивающими памятниками. Откуда-то слева несло ядовитым запахом краски. Деревья шумели, сухо перестукиваясь ветками. Человек ушел уже далеко.

Пес решился. Пригнувшись и растопырив уши, нырнул между могил. Двинулся шагом, мягко ставя лапы на толстый слой листвы. Под деревьями еще сохранилось дневное тепло. Наверху вспыхнул огонь — человек включил фонарь. Пес пригнулся, облизал нос. Но нет, все нормально: просто человек что-то искал. Луч заметался по стволам, надгробиям, заборам. Сместился вправо, описал широкую дугу. И замер на месте. Пес перепрыгнул пахнущую какой-то химией кучу веток и, держась следов человека, двинулся наверх. Фонарь погас.

Тропинка огибала широкий постамент обелиска и выходила к большому дубу, остро пахнущему мхом и желудями. Человек был рядом, всего несколько огороженных квадратов отделяло его от пса. Отсюда даже было слышно его сопение. Пес прошел еще немного вперед. Луна свободно пробивалась сквозь редкие в этой части кладбища деревья. Далеко, за полем, у самой земли летела вереница квадратных огней — это ехал поезд.

Человек выкладывал из карманов какие-то предметы прямо на могильную плиту перед приземистым черным памятником. Запах — тот, который пес не смог идентифицировать, — стал сильнее, заглушил все остальные. Коротким и резким движением воткнув что-то в землю, человек забормотал невнятную скороговорку. Бесшумная ночная птица пронеслась над самыми верхушками деревьев.

Пес почувствовал тревогу, заозирался. Но все было тихо. Только человек продолжал бормотать непонятные слова. Потом в его руке холодно блеснуло, точно таким же цветом, что и луна на небе.

А потом… Потом пес почувствовал ужас. Ужас возник где-то под землей, сначала маленький, еле слышный. И вдруг разом вспыхнул, разросся. И медленно — а от этого еще страшнее — поплыл наверх.

Забыв о предосторожностях, пес рванул обратно — не разбирая дороги, натыкаясь на заборы. Из глотки рвался визг, но сейчас было нельзя. Могли заметить, погнаться. И догнать. Ужас сзади нарастал. Он пахнул смертью и сырой землей. Пес бежал.

Вырвавшись из-под сени деревьев, галопом, не разбирая дороги, понесся вниз к ручью. Трава била в морду, хватала за лапы, пропитывая шерсть ледяной росой. Пес остановился только у самого моста. Но даже отсюда он смог почувствовать, что ужас уже на поверхности земли. Не в силах больше сдерживаться, пес завыл — низко и протяжно. Ночной холм откликнулся сразу в несколько глоток: деревенские собаки тоже почувствовали нечто, зашлись в переливах.