Книга Мертвая хватка - Дженнифер Роу

Она остановилась рядом с Тоби на красной гравийной террасе, чтобы дождаться, пока Макс заведет автомобиль в гараж, и теперь с тревогой смотрела, как тот шел к дому. Кожаные тапки неаккуратно шлепали, шорты болтались вокруг тощих загорелых ног. Выглядел он ужасно – едва ли не волочил ноги. Он остановился на террасе и устало потер лоб:

– Я вам нужен?

Тоби коротко, без лишних подробностей, изложил последние новости. Макс рассеянно кивнул и отвернулся, не произнеся ни слова.

– Мистер Талли! – настойчиво окликнул Тоби.

Макс рассеянно взглянул через плечо. Возле губ залегли глубокие морщины.

– Мы до сих пор не знаем, где находится этот человек, мистер Талли. Вероятно, в сотнях километров отсюда, а возможно, совсем близко, – строго предупредил Тоби. – Не исключено, что он враждебно настроен лично к вам. Полагаю, вам следует соблюдать осторожность. Например, не гулять по пляжу в одиночестве, особенно рано утром и поздно вечером. Хотя бы некоторое время. Понимаете, о чем я?

Макс молча кивнул.

– То же самое относится и к другим обитателям дома, особенно к вашему сыну Дугласу.

– Дуглас. – Макс замер с пустым взглядом, будто пытаясь что-то вспомнить, наконец произнес: – Дугласа здесь нет.

– Сейчас нет, мистер Талли. Он снял номер в мотеле «Парадиз». Оставил адрес. Но если вдруг вернется…

– Не вернется, – заявил Макс, покачав головой, и зашагал вверх по лестнице, к дому.

Тоби и Берди переглянулись.

– Ему нехорошо, – заметила Берди и посмотрела на часы. – Пожалуй, позвоню отцу. Уже должен встать. Может, немного отвлечет Макса. Все равно надо сказать ему прежде, чем он узнает из газет.

– Давай, – кивнул Тоби. – Кажется, вчера старик поскандалил с сыном.

– Да, причем не на шутку. Они никогда не ладили, но вчера вулкан взорвался. – Берди решила, что вдаваться в подробности не следует, и только добавила, пытаясь найти оправдание: – Полагаю, оба страшно нервничали.

– Да, позвони отцу. А после этого разыщи Бервин Кайт и его дочь. Предупреди, чтобы не выходили за калитку, не поставив в известность дежурного полицейского. Новые неприятности нам не нужны. А я поеду в Парадиз и взгляну на сумку. Не успокоюсь, пока не найду Дейли.

Все правильно. Разумеется, все правильно. Разрозненные фрагменты постепенно складывались в некую картину, однако что-то все же тревожило Берди – нечто похожее на чувство вины. Словно существовало что-то такое, о чем не хотелось думать.

Вслед за Тоби она вошла в дом. Дверь оставалась открытой, но на первом этаже никого не было. Берди позвонила отцу из гостиной и подробно рассказала обо всем, что произошло в последние дни. Ангус слушал молча. Она представила его сидящим в халате возле кухонного стола, в очках на кончике носа и с чашкой чая в руке.

– Как Макс? – спросил Бердвуд.

– Неважно, пап. Он… потрясен.

Определение возникло само собой, неожиданно. Слово не входило в обычный лексикон Берди, но сейчас оказалось уместным.

– Позвоню ему по частной линии, – произнес отец. – Спасибо за информацию, детка.

– Не за что, пап.

– Ты там останешься?

– Нет. Пора уезжать. Здесь Дэн Тоби. А еще Бервин и Уэнди. Так что мне делать нечего.

– Хорошо. Чем быстрее, тем лучше. Так?

– Да.

Берди повесила трубку. Тревога не исчезала. Ситуация не поддавалась логическому осмыслению. Повсюду оставались темные пятна. Она засунула пальцы под очки и потерла глаза. Может, просто устала?

Берди поднялась в студию. Удивительно, но дверь оказалась открытой. Бервин собирала кисточки, краски и прочие художественные принадлежности. Студия представляла собой просторную светлую красивую комнату: в свое время Макс постарался от души. За огромными окнами переливались на утреннем солнце волны. Когда-то Бервин объяснила, что художники не любят утро и поздно подходят к мольберту. Сама она редко работала утром. Предпочитала дневное время, когда освещение становилось более мягким, комфортным.

Бервин выглядела так, будто только что встала. В углу дивана еще валялась неубранная постель. Волосы торчали во все стороны, а веки припухли.

В комнате царил беспорядок. Ручки, карандаши, краски, кувшины, бутылки, тряпки. Картонные ящики. Одежда. Кофейные чашки, апельсиновая кожура и пустые тарелки. Разорванная, скомканная бумага на полу. И повсюду Мэй. Сделанные углем наброски покрывали не только стены, но и почти все доступные поверхности. Некоторые из рисунков представляли собой лишь несколько линий. Форма, изгиб щеки.

«Пространство так же важно, как линия, – объяснила Бервин в одном из интервью. – Неизвестное так же существенно, как известное».

Мэй с распущенными волосами; с волосами, зачесанными наверх и просто собранными сзади. Мэй в профиль. Мэй с цветами в прическе. На мольберте в центре комнаты Мэй парила в пустоте – в черном топе, с плетеным кожаным ремешком на открытой беззащитной шее. Она смотрела прямо на зрителя и слегка улыбалась. Студийный портрет. Бесхарактерный. Безжизненный.

Бервин заметила, с каким сосредоточенным вниманием Берди рассматривает холст.

– Плохо, правда?

– Мэй получилась очень замкнутой, – ответила Берди. – Не чувствуется фона, внутреннего мира. Ты такой ее видела?

– Наверное. Она была очень хороша собой, но передать красоту оказалось непросто. Трудно проникнуть в суть натуры. Что бы я ни пробовала, все выглядело конфетной оберткой. Никак не могла найти подходящую образную идею. Во время сеансов Мэй почти не разговаривала, сидела молча, словно каменная. Между нами не было связи, хотя Макс надеялся, что мы здесь дружески болтаем. Так и не удалось поймать характер. – Бервин сжала губы. – А теперь уже и не нужно. Не придется решать проблему. Неоконченный портрет. Я рада.

– Ты ее не любила.

– Сильно сказано. Никак к ней не относилась – ни хорошо, ни плохо. – Не отводя глаз от мольберта, Бервин принялась снимать наброски со стен.

– А зачем тогда согласилась писать портрет?

Мэй спокойно смотрела с холста.

Бервин пожала плечами:

– Макс попросил. В день своего рождения.

– А для Макса не закончишь?

– Нет. Я и прежде чувствовала, что не в силах завершить портрет, а сейчас тем более.

Бервин резко отвернулась, отшвырнула наброски и принялась собирать с пола мусор и запихивать его в пустую корзину. Берди оглянулась. Из всех углов на нее смотрела Мэй. Хитрая. Умиротворенная. Понимающая. Царственная. Поверхностная. Смущенная. Довольная. Какой же ты была на самом деле, Мэй Тран?

В дверях появился Макс. Держась за ручку, посмотрел на обеих женщин, на наброски, на мольберт, и на лице мелькнуло удивление.