Книга Пожнешь бурю - Станислав Гагарин

«Решено!» – сказал себе Монтгомери и поднялся с кресла, в котором сидел перед центральным пультом управления общей стратегической обстановки.

Эти парни из ФЕМА, – снова напомнил ему оператор.

Пусть свяжутся с нами через пять минут, – сказал дежурный генерал. – Я сейчас приду…

«Знает ли Сэм о приказе Оскара Перри?» – подумал он, снимая пломбу с секретной двери и одновременно вставляя ключ в ее замок.

До момента вступления в силу приказа о ракетноядерном ударе по Советскому Союзу оставалось сорок две минуты.

30

Командир подводной лодки «Сибирский комсомолец» не знал еще о том, что его «подопечная», шныряющая в глубинах Атлантики американская атомная субмарина, восемнадцать минут назад получила приказ, снимавший блокировку с пусковых устройств баллистических ракет «Трайдент». Василий Макаров сидел в кабинете просторной и уютной каюты и, прихлебывая из бокала ледяной коктейль из фруктовых соков, писал письмо жене своей Маргарите. Никуда отправить его командир атомохода не мог, почтовой связи с берегом, далеким Гремяченском, где находился сухопутный дом, не будет до конца этой службы в океане. И все же письма близким, а также товарищам по училищу (их осталось совсем немного, кому писал он и получал ответы) – всем этим людям капитан 1 ранга Макаров писал, находясь в плавании, чтобы скрасить душевное одиночество, которое неизменно в практической реализации такого романтического понятия, как командир корабля.

Только в письмах Василий Иванович имел право посетовать на некое недомогание, правда, пока оно носило характер некоторой раздражительности, которую командир всегда умело скрывал. Ну кому, скажите на ми лость, мог рассказать он на корабле о приходящей порой хандре и душевном беспокойстве? Доктору? Старпому? Замполиту? Или кому-нибудь еще?.. Исключается. А все потому, что каждый член экипажа должен быть на все сто с гаком уверен в командире, полагая, что все эти вполне естественные человеческие слабости допустимы для любого матроса или офицера, только не для того, кого английские, скажем, моряки называют первым после бога… А поскольку все мы атеисты, тем более для нас командир корабля, плывущего в океане, суть единственный и неопровержимый авторитет.

Но ведь и Василий Макаров, невозмутимый, никогда не повышающий голоса Макаров, всего лишь человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Вот и утоляет он одиночество, коротая свободное время за длинными письмами. Они были своего рода волнующими монологами, с которыми этот капитан Немо конца двадцатого века обращался из океанской пучины к близким.

И еще Василий Макаров коротал свободное время над книгами. На что хорошая была библиотека на «Сибирском комсомольце» (списки подбираемых замполитом книг он всегда просматривал, вносил добавления, корректировал), все равно в каждый поход приносил два чемодана книг из тех, что были у него дома, что сумела приобрести новенького Маргарита Иосифовна, пока муж находился в плаванье.

Сегодня он закончил читать эссе Марселя Пруста «О чтении» – его рекомендовала посмотреть жена. Писатель трудный для восприятия, Макаров признавался, что его роман «Содом и Гоморра» из знаменитого цикла «В поисках утраченного времени» он сумел прочитать только в море, на берегу недостало терпения. Но в этой небольшой работе писатель был непривычно ясен и похорошему прост. Его воспоминания о чтении в детские годы, трепетное и едва ли не религиозно-почтительное отношение к книге заставили командира подводного атомохода мысленно уйти в то далекое время, когда он открыл для себя чудесный мир «Вечеров на хуторе близ Диканьки», терских казаков Льва Толстого, познакомился с бесшабашной девочкой Алисой и таинственным островом, поднятым над океанской поверхностью воображением Жюля Верна. А тот поистине мистический ужас, который Василий испытал, когда вместе с уэллсовским героем встретился с морлоками? Легенды о магацитлах из такой поэтической «Аэлиты», мятущиеся герои «Уг рюм-реки», булгаковский Воланд и его жуткая свита, печальные, вовсе не смешные герои Антона Павловича…

«У Марселя Пруста я прочитал, – сообщал Василий Иванович жене, – что «мы хорошо чувствуем: наша мудрость начинается там, где она кончается у автора, и мы хотели бы, чтобы он дал нам ответы, тогда как все, что он может сделать, – это пробудить в нас желание». Как это верно! Все, что я делал в жизни, определили хорошие книги. И когда нахожу у автора особо талантливое место, меня охватывает некое чувство вины за то, что в данный момент не свершаю ничего нужного, полезного людям и себе, конечно, ибо давно уже слил эти два понятия. Усилия для себя у меня всегда трансформируются в конечном итоге в пользу для всех. Душу охватывает тогда необозримая потребность деятельности, руки, как говорят, начинают чесаться, просят дать им работу. Словом, чтение всегда заражает меня энергией и оптимизмом, не говоря уж о его информационном и интеллектуальном воздействии…

Как жаль, – продолжал он, – что не смогу сегодня же отправить тебе это письмо. Видимо, оно так и проплавает со мною весь поход и будет передано адресату самим отправителем из рук в руки».

Он посмотрел в подволок каюты, представил себе многометровую толщу соленой воды над собой и усмехнулся. Как много желающих сейчас увидеть его на поверхности океана… И бесчисленные противолодочные корабельные вертолеты, оснащенные гидроакустическими станциями, и эскадренные миноносцы, и дальняя, средняя и ближняя гидролокационные системы обнаружения, и глазастые спутники, обшаривающие океан с околоземных орбит. Много чего навыдумано американскими специалистами, чтобы поймать в ловушку «Сибирский комсомолец» и других «комсомольцев», которые тоже ведь не лаптем щи хлебают, умеют уходить и прятаться в пучине.

«Хорошо, что я не храплю во сне, – усмехнулся Макаров. – А то ведь скоро и храп причислят к демаскирующим факторам. И тогда деться будет некуда бедным подводникам!»

Да, непросто стало современным капитанам Немо водить советские «Наутилусы» в океанских глубинах, где они руководствуются теми же общечеловеческими принципами, что и легендарный индийский принц Дакар…

«Интересная параллель, – усмехнулся Василий Макаров, встал из-за стола, потянулся, разминая затекшие мышцы. – Надо написать об этом Андрейке».

Он подумал, не сходить ли поплавать в бассейне, но тут в дверь постучали, и, получив разрешение, в дверях показался заместитель командира корабля по политической части капитан 2 ранга Шиповский.

– Кстати пришел, Андрей Максимович, – обрадовался Макаров. – Пойдем-ка нырнем в бассейн, мяч покидаем в ворота.

Бассейн на подводной лодке был небольшим, всего шесть на двенадцать метров, но в водное поло моряки играть в нем ухитрялись.

Я по поводу лейтенанта Пахомова, – сказал замполит.

Что-нибудь опять? – нахмурился командир. – Неужели сорвался?

Нет, – улыбнулся Андрей Максимович. – Совсем даже наоборот… Написал заявление, просит принять его в комсомол.

– Да ну?! – сказал Макаров.

31

…– Дедушка, – спросил Андрейка. А А вы больше не встречались с ним?