Книга В дебрях Атласа - Эмилио Сальгари

Он хотел приподнять камень, но скоро понял, что это напрасная трата времени. Даже если бы все соединили свои силы, плиту невозможно было бы поднять.

— К черту ее на рога! — воскликнул Энрике, побледнев. — Как же теперь марабут поднимет эту плиту? Графа там нет, чтобы помочь ему. Или собака марабут оставил нас околевать в этом склепе?! Хорош приятель у папаши мавра, нечего сказать!

Несколько упавший духом, он спустился с лесенки и разбудил графа, говоря ему на ухо:

— Вставай, приятель, тут творятся серьезные дела. Не буди пока ни жену, ни тестя.

— Что тебе, друг? — спросил граф. — Мы, кажется, довольно долго проспали. Зажги-ка другой ночник, чтобы было посветлее…

— А потом?

— Что ты хочешь сказать этим?

— Что мы, может быть, никогда не увидим света.

— Ты грезишь?

— Нет, граф, я не сплю.

— Отчего у тебя такое расстроенное лицо?

— На то есть причина.

— Да что такое случилось? Спаги здесь?

— Мне пришла в голову странная мысль

— А именно?

— Что марабут заживо похоронил нас здесь, а сам отправился донести на нас.

Магнат пожал плечами.

— Ты не знаешь мавров, — сказал он. — Гостеприимство для них свято; под кровлей мавра тебя не смеет тронуть никакой враг.

— Ты думаешь, он еще спит?

— Вероятно, пошел напоить наших верблюдов. Будь спокоен, он скоро вернется.

— Можешь говорить что хочешь, а я неспокоен, и думаю, что хорошо бы посоветоваться с папашей мавром.

Товарищи разбудили Хасси и сообщили ему свои опасения.

— Мулей-Хари не мог нас оставить, — сказал мавр. — Уже много лет, как я его знаю, и кроме того, как я уж сказал вам, он обязан мне.

— А если с ним случилось какое-нибудь несчастье? — настаивал Энрике с возраставшим беспокойством.

— Вы, франджи, ничего не слыхали?

— Ничего, — в один голос ответили легионеры.

— Стало быть, не могло случиться ничего важного, — заключил мавр. — Но все же лучше удостовериться.

— А кроме того, есть еще одно, о чем я уже сказал графу: как сможет твой приятель один поднять камень?

— А наши махари на что? Продев в кольцо веревку и заставив махари ее тащить, нетрудно поднять плиту даже одному человеку.

Энрике вздохнул свободнее.

— Пойдемте со мной, — сказал мавр.

Все трое поднялись по лесенке один за другим, так как она была настолько узка, что по ней можно было идти только одному человеку, и Хасси, шедший впереди, изо всех сил стал звать марабута, чем разбудил старого негра и Афзу. Но ответа не последовало.

— Ничего не слышно; между тем он должен бы услышать меня, — сказал Хасси.

— Надо позвать еще громче, — заявил Энрике.

— Выстрелить, что ли, из пистолета?

— Именно это я и хотел предложить.

— Попробуем, — сказал граф.

Хасси вынул из-за пояса пистолет, приставил дуло его к отверстию трубы и выстрелил. Выстрел гулко прокатился по запертому подвалу.

Все трое напряженно прислушивались, но и этим выстрелом им не удалось привлечь к себе внимание марабута.

Граф взглянул на Хасси, по-видимому, растерявшегося.

— Что ты думаешь об этом? — спросил он.

— Что с Мулей-Хари случилось какое-нибудь несчастье.

— А именно?

— Кто знает? Его могли арестовать спаги, пока мы спали.

— И мне уже пришла такая мысль.

— А может быть, лев напал на него, когда он поил у ключа наших махари?

— Не укусила ли его одна из его змей, — выразил свое предположение Энрике.

— Аиссаны не боятся укуса змей, — ответил Хасси.

— Хватит ли у нас силы поднять тяжелую плиту? — спросил граф. Хасси покачал головой.

— Лестница не позволит нам упереться в плиту всем троим вместе; да если б нам это и удалось, то все же наших сил будет недостаточно.

— Значит, нам крышка! — воскликнул тосканец. — Кто освободит нас из этой могилы, если марабут не вернется?

Граф и мавр не ответили; они с ужасом смотрели друг на друга.

Что будет с ними, если не удастся сдвинуть камень? Пока у них еще хватит запасов и воды на несколько дней, но потом? Кому придет в голову, что в подземелье заключено пять человек? Стало быть, нельзя рассчитывать на помощь даже в случае остановки какого-нибудь каравана.

Все эти мысли молнией пронеслись в уме заживо погребенных.

Граф первый нарушил молчание.

— Остается только одно, — сказал он. — Прорыть себе выход под куббой.

— Прорыть галерею? — спросил Энрике.

— Другой надежды нам не остается. Если не сможем сделать этого, то не выйдем живыми из этой могилы.

— А если Мулей вернется? — спросил Хасси.

— Благоразумие советует не ждать его. На сколько дней может хватить запасов?

— Дней на семь—восемь, — ответил Хасси.

— За неделю можно сделать многое, особенно в довольно рыхлой почве.

— Думаешь, нам это удастся? — спросил Энрике.

— Я не отчаиваюсь, тем более что у нас есть острое оружие, которое поможет нам. Пойдемте успокоим Афзу.

— Крикнем еще раз. Марабут, может быть, уже вернулся. Тосканец остановился на несколько минут и начал кричать на все лады, но без всякого результата.

— Может быть, было бы лучше, если б мы продолжали наше бегство, вместо того чтобы искать убежища здесь, — сказал он. — Ну, что делать! Надо скорее превратиться в кротов.

Афза, узнав от мужа о серьезности положения, не упала духом, такова была ее вера в мужественного франджи, которому она была обязана жизнью.

— Если ты, господин, говоришь, что мы рано или поздно выйдем отсюда, так мне нет причины сомневаться, — отвечала она. — Я стану спокойно ждать освобождения.

После короткого совещания четверо мужчин пошли осматривать подземелье и скоро убедились, что при постройке куббы вовсе не было употреблено камня.

Стоило только подрыть фундамент, состоявший из глины с примесью извести и имевший не более двадцати сантиметров толщины.

Быстро выбрали место, где начать работу, и граф с тосканцем немедленно принялись за нее, вооружившись каждый широкой, крепкой пикой.

Хасси и Ару должны были вынимать землю и относить в угол подземелья.

Нескольких ударов оказалось достаточно, чтобы пробить фундамент и добраться до земли.