Книга Загадка Куликова поля, или Битва, которой не было - Владимир Егоров

Придумывать свой оригинальный сюжет начинающий писатель не стал, взял уже готовый из СПИ. Следуя в своем творчестве за высокочтимым предшественником, новоявленный монах тоже написал про дальний поход на Дон русских князей, возжелавших отведать донской водицы и, конечно же, всенепременно из шлема, чтобы там в Диком поле добыть войску почести, а князю славы и попутно отомстить нехорошим кочевникам за разорение и поругание родной земли. Оставалось только чуть подкорректировать эту канву с учетом реалий своего времени и найти замены действующим лицам среди современников.

Поскольку по задумке «Задонщина» должна была превзойти СПИ рангом главного героя, выбор на роль основного действующего лица был невелик. Реальным героем нового донского похода против кочевников, по задумке обязательно великим князем, мог быть либо Ольгерд Литовский, либо Дмитрий Московский: первый в исторически памятном прошлом нанес сокрушительное поражение татарам на Синюхе, второй — совсем недавно на Воже. Остальные князья от ордынцев все больше драпали, если вообще решались выйти на бой с ними в открытое поле. Не велик был выбор, но и не прост. Ко времени создания начальных вариантов «Задонщины» родная для ее автора Брянщина уже четверть века входила в великое княжество Литовское, и осваивающий перо бывший брянский боярин вполне мог лично участвовать под командованием Ольгерда в славной битве 1362 года на Синюхе. Однако где-то в районе 1383 года, когда, если верить его собственным словам, этот экс-боярин, а в то время уже рязанский инок Софоний записывал в своей келье «Задонщину», Ольгерда Литовского давно не было в живых. Из числа действующих князей оставался только Дмитрий Московский — на тот момент сильнейший из великих князей Залесской земли, всего пяток лет назад наголову разбивший татар на Воже, то есть не где-нибудь, а совсем рядышком на Рязанщине. О такой битве, хотя возможно не во всех подробностях, обитавший на Рязанщине монах не мог не знать. Как бы то ни было, в конечном счете автор «Задонщины» выбрал в качестве главного героя своего произведения Дмитрия Ивановича Московского. Помимо прочего такой выбор облегчал поиск замены другому герою СПИ, Буй-тур Всеволоду, на чью роль сам собой напрашивался Владимир Серпуховской. Правда, в отличие от Всеволода Владимир приходился главному герою не родным, а двоюродным братом, но нашему ли автору, поэту в душе, обращать внимание на такие мелочи? В «Задонщине» Владимир Серпуховской сразу превратился в брата Дмитрия Ивановича даже невзирая на разные отчества: «Стародавние дела и жалость Русской земли описал я по книжным сказаньям, а далее опишу жалость и похвалу великому князю Дмитрию Ивановичу, и брату его [выделено мной. — В.Е.], князю Владимиру Андреевичу». И далее по тексту «Задонщины» Дмитрий обращается к Владимиру исключительно по-братски: «И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Брат [выделено мной. — В.Е.], князь Владимир Андреевич, пойдем туда, прославим жизнь свою, удивим земли, чтобы старые рассказывали, а молодые помнили! Испытаем храбрецов своих и реку Дон кровью наполним за землю Русскую и за веру христианскую!»». Тем же отвечает Дмитрию благодарный Владимир. А как же иначе, все как в СПИ.

Сто́ит обратить внимание на то, что в «Задонщине» пара «братьев», Дмитрий Московский и Владимир Серпуховской, дублируется другой парой, на сей раз настоящих (или сводных) братьев, Андреем и Дмитрием Ольгердовичами. Не исключено, что вторая пара — некий «реликт» более ранних версий «Задонщины», в которых в качестве главного героя мог выступать Ольгерд Литовский. Кстати, эти ранние версии творения вполне могли родиться в голове будущего автора «Задонщины», тогда еще боярина, и спеты на княжеских пирах при жизни Ольгерда задолго до Куликовской и Вожской битв. Но не пропадать же добру, и всплывшие в памяти инока Софония старые «наработки» брянского боярина тоже нашли свое место в письменно зафиксированном тексте.

С противником Дмитрия Ивановича ситуация была потруднее: все-таки реальный прототип по реальной Вожской битве — какой-то мурза Бегич — это мелковато, ведь герою СПИ противостояли половецкие ханы. Великому же князю, по задумке, должен был противостоять не просто хан, а великий хан. Проблему автор «Задонщины» решил, не мудрствуя лукаво, небольшим творческим преувеличением, в результате которого противник Дмитрия Ивановича на Воже тоже вырос до ранга самого главного хана. Оставалось только дать ему имя. А среди быстро сменяющихся в тогдашней «ордынской замятие» верховных правителей, чьи имена едва успевали царапнуть скрижали истории, но вряд ли долетали до рязанских монашеских келий, единственным великим ханом, хорошо знакомым автору «Задонщины» и достойным стать супостатом главному герою, был Мамай. Или, конечно, Тохтамыш, если «Задонщина» писалась после 1382 года. Но, во-первых, хотя завершил свой труд в письменной форме Софоний около 1383 года, работа над ним, включая формирование сюжета и определение основных действующих лиц, началась вероятно много раньше. Во-вторых, вряд ли у Софония, да и у кого угодно, хватило бы наглости превратить Дмитрия Ивановича, трусливо отсиживавшегося в Костроме, когда ордынцы жгли Москву, в победителя Тохтамыша.

Проблемным был и выбор места битвы. Казалось бы, чем плоха Вожа: течет на рязанских просторах, приток река Меча у нее есть, да не за полсотни километров, как на Куликовом поле, а тут же, рядом с Рязанью, к тому же как раз между городами Щуровом с Михайловом? Да вот беда — герою «Задонщины», деваться некуда, вслед за прототипом СПИ всенепременно надо было снарядиться в дальний поход похлебать шлемом донской водицы. А Дон для брянцев-рязанцев конца XIV века — река совершенно неведомая. В те времена мало-мальски им были известны только самые верховья Дона, в недалеком прошлом, до Батыева разорения, окраинные северские земли, после оного отошедшие Брянскому княжеству, но временами частично прихватываемые Рязанью, а во времена написания «Задонщины» бесхозные, однако примыкавшие к самому западному из удельных рязанских Пронскому и самому южному из удельных брянских Новосильскому княжествам. Вот и пришлось послать великого князя Московского топать к единственной известной автору «Задонщины» переправе через Дон у устья Непрядвы, которой, вполне возможно, этот самый автор лично воспользовался во время своего поспешного бегства с Брянщины на Рязанщину.

Конечно, мы не знаем, имели ли место только что описанные гипотетические события на самом деле. Важно другое. Так или иначе где-то, судя по всему, в районе 1383 года могла появиться первая письменная запись «Слова о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его, князе Владимире Андреевиче, как победили супостата своего царя Мамая». Может быть, называлась она тогда по-другому, может быть, текст ее существенно отличался от того, что мы сегодня называем «Задонщиной». Скорее всего, еще до первой письменной фиксации будущая «Задонщина» где-то как-то циркулировала в различных устных интерпретациях. Но широкую известность она приобрела именно как письменное произведение, которое многократно копировалась и переписывалось, из-за чего возникли многочисленные его «редакции», причем некоторые переписчики-редакторы, как было принято в те времена, не стеснялись корректировать его содержание. В частности, в стенах Кирилло-Белозерского монастыря «Задонщина» щедро пополнилась белозерскими князьями, которые стали играть чуть ли не ведущую роль в Мамаевом побоище. А московская редакция, отличить которую несложно по всенепременному сопровождению всех упоминаний Дмитрия Ивановича полным титулом великого князя, получила типично былинный зачин с великокняжеским пиром.