Книга Тень ингениума - Алексей Пехов

Справедливо. Он не нанимался работать извозчиком и просто оказывал Моссу услугу. Мы расстались, не прощаясь.

На пирсе старая женщина с тысячью косичек на голове посмотрела на мандаринца, и тот, бросая подоспевшим встречающим швартов, едва заметно кивнул ей.

– Это ты друг священника? – У нее был прокуренный голос и глаза как у мертвой рыбы. Бледные и холодные.

– Да.

– Ищешь дикаря?

– Да. Он здесь?

– Иногда приходит, иногда уходит. Когда нужно мясо кита – покупает у нас. Или огненную воду, – ее рот скривился в усмешке. – Он не хочет, чтобы мы ему досаждали. Появляется раз в месяц. Или в два. Или в три.

– Приходит сам. Но не вы ходите к нему?

– Он дал понять, что мы его тяготим.

Очень вежливо с их стороны не беспокоить одинокого человека. Впрочем, зная Вороненка, я понимаю, почему люди не трогают его без особой нужды. Себе дороже нарваться на то, что многие суеверные ребята считают не меньше чем проклятием.

Она скованно мотнула головой:

– Иногда ночью мы видим огонь его костра вон на той стороне… Но уже давно он не горит.

– На «Крикете»?

Она непонимающе посмотрела на меня.

– Старый военный корабль, – пояснил я.

– Здесь везде старые корабли и половина из них пострадала во время войны. Дикарь никогда не бывает подолгу на одном месте. Хочешь, попробуй найти его. Никто из наших возражать не будет. Но если пропадешь или свернешь себе шею, грохнувшись на дно какого-нибудь трюма, не обессудь – искать мы тебя не будем.

Их правила, но всегда есть возможность договориться.

– Покажете мне дорогу к окраинам? – и, видя, что она собирается отказать, добавил: – Заплачу.

Женщина окликнула подростка, который был занят тем, что разжигал в стальной бочке костер:

– Доведи его до сушилен.

Деньги (надо сказать, что названная ею сумма оказалась вполне себе справедливой) поменяли владельца, и сутулый паренек с непокрытой головой, точно пес-поводырь, потрусил вперед, сунув озябшие руки в карманы штанов.

На окраине «деревни» я остановился, чтобы оценить количество ржавых корпусов перед собой. Целое поле старого металла, лес мачт и труб, остова, наполовину скрытые под водой, связанные друг с другом цепями. Маленькие, средние, большие и огромные. Между ними были перекинуты мостки.

Иногда короткие, иногда длинные и совершенно не внушающие доверия. Мы шли через эту бескрайнюю свалку, забираясь то на сухогруз, то на колесный пароход, иногда делая круги, чтобы обойти провалившиеся участки на палубах или перелезть через демонтированную орудийную башню.

Металл пачкал одежду вкусом карри, не отличимым от вкуса моих волос.

За все время пути мы лишь раз встретили людей. Четверо парней, все возраста моего провожатого, сидели на носу колесного речного парохода, погибшего, судя по копоти на бортах, от сильного пожара, и удили рыбу на мелководье. Они отвлеклись от поплавков, и один из них, чернявый и смешливый, сказал мне:

– Дядь, дай курнуть.

– Отстань, Эдуард, – буркнул ему мой сутулый спутник. – У него дела с дикарем.

Откуда-то издалека ветер доносил мерный тяжелый стук. Тот несколько раз затихал, потом начинался снова, а затем сменился надсадным визгом металла, вгрызающегося в металл. Кто-то разорял кладбище, стараясь немного подзаработать на продаже дармовых материалов.

Еще через полчаса обезьяньих карабканий мы вышли на точку, за которой корабли стояли уже не так плотно, и порой расстояние между ними превышало пятьдесят ярдов. Кое-где вбили сваи, кое-где сделали что-то вроде понтонов, между ними кинули либо доски, либо стальные листы, и идти было тяжело. Ботинки то и дело захлестывала вода, а забираться наверх кораблей приходилось по любой подходящей для этого поверхности.

«Сушильней» оказалась маленькая канонерская лодка прошлого века. Рядом с ней, на боку, сильно погрузившись в ил, точно кит лежала часть йевенского военного крейсера и его киль, так похожий на полозья конька, казалось, хотел рассечь меня.

– Дальше ты сам. – Паренек развернулся на пятках и отправился в обратный путь.

Я оценил открывающиеся виды, туши стальных китов, наметил дорогу, хотя уже не было никаких мостков. До другого конца кладбища кораблей оставалось примерно такое же расстояние, а это означало, что в одиночку мне потребуется день, чтобы хотя бы забраться на каждое из судов, что ожидают здесь вечности.

С другой стороны, я знаю Вороненка. Тот замечает чужаков гораздо раньше, чем обычные люди, так что, скорее всего, если мой бывший солдат где-то среди этого лома, он сам выйдет ко мне.

Моя напарница-тень была довольно рада окружающему нас разору и, пребывая в чудесном настроении, пока не беспокоила вашего покорного слугу. Возможно, рыскала в трюмах, а может, просто устала за мной таскаться и наконец-то свалила куда подальше, оставив Итана Шелби хотя бы на время. Я был предоставлен самому себе, и меня видел лишь холодный ветер, пахнущий свежевыловленной форелью, да облака.

Не самая плохая компания, признаюсь честно. Я был как командир, поднявшийся в атаку и бросившийся на окопы врага. То есть одинок до чертиков. Не знали? Так и есть. Если встать во весь рост над простреливаемым пространством, крикнуть: «Ребята, за мной!» – и побежать, то на несколько долгих секунд ты самый одинокий человек во вселенной. И самое сложное в такой момент это не поддаться слабости.

Не обернуться.

И не увидеть, что никто особо не горит желанием бежать в штыковую на пулемет. Одиночество вещь относительная, но подобное одиночество – квинтэссенция истинной пустоты, шаг, отделяющий тебя от смерти.

С которой ты уж точно встретишься не в компании твоих солдат. Пускай даже они и поднялись следом.

…Я почти полтора часа провел в поисках каких-то зацепок, думая о всякой фигне и стараясь не рухнуть в воду в те моменты, когда наклон некоторых палуб приближался к девяноста градусам.

Возле затопленной подводной лодки (над водой торчала лишь одна рубка, в которую угодил тяжелый снаряд, раскрыв ее в виде стального цветка), на катере, я увидел отпечаток окровавленной ладони, а у паровой трубы нарисованный от руки знак S. Тоже, судя по темному цвету, рисовали кровью.

Кровавая рука, и река.

Очень характерное изображение для мух-хе-кон-неок, Людей большой реки. В Компьерском лесу Вороненок точно такое же нарисовал на старушке «Матильде», признавая ее своим домом и призывая духов предков защитить ее.

Никто, кстати говоря, не смеялся над ним и этими странными верованиями. Когда ты находишься в аду, любая помощь будет не лишней, даже помощь мертвых индейцев из долины теней. Как говорится, в окопах редко кто остается атеистом.

Я побродил вокруг немного. Покричал, пошумел, постучал по железу, взяв в руки кусок от поручня фальшборта. Короче, весело и с выдумкой провел время. Затем перебрался на углевоз, думая забраться повыше, возможно даже на мачту, чтобы заглянуть за борт большого броненосца со спиленным носом, закрывавшим от меня весь вид на запад. Примерно в этот момент я почувствовал запах жареного мяса и костра.