Книга Диван для Антона Владимировича Домова - Алан Араменко

Не справившись с порывом, Тоша направился к своей квартире. Хоть посидит на нем еще немного…

Он и сам не успел ничего сообразить, но стоило ему сделать несколько шагов, как его планы были прерваны самым наглым образом. Уже через мгновение, как он почувствовал что-то неладное, Антон глядел на нарушителя своего спокойствия, что безуспешно пытался вырваться из его крепкой хватки.

Оглядев пленника, Тоша отпустил его горло и руки, отчего тот чуть не упал. Напавшим оказалась девушка, лет не больше двадцати пяти, высокая, статная, весьма красивая, с длинными темными волосами, убранными в растрепавшийся хвост, и женственными округлыми формами. Незнакомка перевела дыхание и поглядела на Домова с неимоверной ненавистью. В ее выразительных голубых глазах он прочитал твердое желание с ним покончить. И как в доказательство этого, девушка вынула из сумочки, висящей через плечо, пистолет.

— Сегодня ты исчезнешь, дитя зла! — сказал ее низкий и приятный голос, и брови на милом лице нахмурились.

Спокойно и не напрягаясь, будто отмахиваясь от назойливой мухи, Тоша шлепнул тыльной стороной ладони по ее руке, и грозившее ему оружие отлетело в сторону. Девушка вскрикнула, но, не стушевавшись, тут же снова полезла в сумочку и достала оттуда складной нож. Она направила его на Домова, полная решимости исполнить свое обещание. На это Антон лишь вздернул бровь. Секунда, и незнакомка снова была безоружна. Однако и это ее не остановило, она издала какой-то непонятный звук недовольства от неудачи и вновь обратилась к своему арсеналу.

— Много у тебя еще там? — спросил Антон, глядя на ее поиски удивительно равнодушно.

— Найдется! — прошипела та.

— Да? Ну давай… — он встал, сложил руки на груди и принялся ждать.

— Не смейся надо мной! — воскликнула девушка.

— Я и не…

— Я обязательно тебя уничтожу!

— Опять двадцать пять! Что-то подобное я уже слышал, ты, чай, с Григорьевым-младшим не знакома?

Лицо нападавшей изменилось. Оно и раньше не излучало дружелюбия, но теперь…

— Так-так, — Домов улыбнулся. — Значит, ты его знаешь?

— Я знаю… я знаю… — незнакомка, сжала кулаки. — Я была его невестой! И я отомщу за него! Я тебя уничтожу!

Она кинулась на Антона, но ему даже не нужно было напрягаться, чтобы остановить ее. И вот, скрюченная, она только пыхтела от злости.

— Так наш малыш-то, оказывается, не такой уж и лошара! — Домов оглядел ее пухлые, притягательные формы. — Как он тебя закадрил-то? Такой вроде несуразный…

— Прекрати! Прекрати говорить о нем так! — сквозь слезы злости вскрикнула та.

— Ну ладно, ладно… Нормальный он парень…

— Был, был! Из-за тебя! Ты убил его!

Антон опять отпустил пленницу и отступил на шаг.

— Я к этому отношения не имею, — сказал он серьезно.

— Что?!

— Я не убивал его.

— Ты лжешь! Он выслеживал тебя. Он собирался… он последовал за тобой, и больше… больше не возвращался!

— Его убил Дмитрий, слышала о нем?

— Дмитрий?

— Ага, паренек с нюхом ризеншнауцера.

— Я знаю, кто он, но как…

— Мы встретили его в институте Григорьева.

— Зачем, черт побери, Жене потребовалось лезть в институт. Ты обманываешь меня!

— Был бы резон… — отмахнулся Тоша. — Лгать не имеет смысла. Так как ничего не изменит. Можешь не верить — мне плевать, но все так и было. Твой женишок очень хотел увидеть того, кто лишил жизни его мать…

— Нет… — прошептала девушка. — Так он действительно…

— Да, он пошел вместе со мной и там встретился с Дмитрием.

— А зачем туда пошел ты? — несмотря на растерянность, на боль от потери, лицо девушки, похожее на героинь сказок — румяное, щекастое, с пухлыми губами и длинными ресницами, выглядело очень серьезным и сосредоточенным, а ее большие глаза все так же глядели с нескрываемой ненавистью.

— Я обещал кое-кому вытащить оттуда детей.

— Что?! — воскликнула незнакомка. — Детей семи судей?!

Антон кивнул.

— И ты сделал это?

— Только одного. Один уже был при смерти, близнецов украли до меня.

— То есть она, твоя спутница, это одна из…

— Так ты видела нас? Выследила, как прежде твой упрямый жених? — Домов улыбнулся. — Похоже, я чрезвычайно хреново прячусь!

Незнакомка молчала. Видимо, она обдумывала что-то важное, так как не слушала Тошу, ее глаза смотрели вниз, губы были сжаты, милый носик надувался от глубокого дыхания.

Домов не мешал. Он просто глядел на нее. Пухленькая, румяная, как пирожок, с нежной молочной кожей, она была весьма соблазнительна в своем легком летнем сарафане, — ну настоящая девушка из глубинки, никакого макияжа, ни следа чего-то ненатурального. И лицо открытое, милое, улыбка наверняка очень приятная… И все же, как не похожа на него, на Евгения — такая твердость во взгляде, такая воля. И решимость! Вопреки страху, вопреки боли…

— Я все равно должна покончить с тобой! — вдруг сказала она строго, но тоном извинения. — Я ему обещала!

— Это ты передо мной оправдываешься так, что ли? — уточнил Антон.

Ее брови вновь сдвинулись. Похоже, ей и правда не нравилось, когда над ней подшучивали.

— Слушай, вы такие забавные! Решили, что этакие борцы за добро, и принялись искать неприятности на свою голову. Ты же не дурочка, понимаешь, что со мной не справишься?

Незнакомка не ответила.

— Вы вообще своей бравой командой хоть одного такого, как я, встречали прежде?

— Я встречала. Двоих.

Домов цокнул с одобрением и удивлением. Он всмотрелся в направленный на него серьезный взгляд.

— Неужели? — на его лицо наползла довольная улыбка. — Значит, ваши ручки запятнаны кровью! Превосходно! Это уже интереснее… Только вот как?

— Узнаешь! — сказала девушка и бросилась к своему пистолету.

Она проворно схватила его и направила на Домова. Тот проследил за ее действиями одними глазами, а затем, вложив руки в карманы джинсов, медленно подошел к ней почти впритык, так, что дуло воткнулось ему в грудь.

— Что такое «Future star company», знаешь? — спросил он серьезно. — «Seven»? Александров, Торп — кто такие?

— Да… — честно ответила девушка, продолжая держать палец на курке.

Антон довольно улыбнулся. Черные глаза коварно блеснули.

ЛИЧНОСТЬ, ТРЕБУЮЩАЯ ИДЕНТИФИКАЦИИ

Кошка забралась в угол подоконника, элегантно свесив пушистый хвост вниз. Ее облик был полон чувства собственного достоинства, которое сквозило так явно, что даже перекрывало очевидную настороженность и волнение. Кири являлась субъектом попроще, поэтому просто глядела на неожиданную гостью недоверчиво, ничем свои эмоции не маскируя. Та же и вовсе словно была готова взорваться от злости, и это излияние настолько захватило все ее существо, что не оставило никаких иных чувств.