Книга Вена, 1683 - Лешек Подхородецкий

От Яварина турецкая армия отступала в сторону Буды. Татары пошли еще дальше и заняли позиции между Будой и Секешфехерваром. Венгерские куруцы ушли за Нитру, уклоняясь от дальнейших боевых действий. В Буде была проведена мобилизация сил, оттуда были высланы подкрепления многим крепостям, находившимся в руках турок. Великий визирь считал, что союзники не предпримут осенью серьезных военных действий и лишь весной следующего года нанесут удар по Венгрии. Однако на всякий случай он усилил гарнизоны Уйвара и Эстергома, а также оставил в Венгрии сильный корпус конницы под командованием Кара-Мехмеда. Отряды из Трансильвании, Молдавии и Валахии возвратились домой, а главные татарские силы должны были отправиться на зимние квартиры в окрестности Белграда. Весной 1684 года великий визирь планировал снова собрать войска и начать военные действия против союзников.

Тем временем, Собеский и австрийское командование решили продолжить наступательные операции против разбитого под Веной противника, чтобы воспользоваться победой и нанести врагу еще большие потери, что могло облегчить кампанию в следующем году. Только немецкие княжества уклонились от продолжения военных действий, считая, что свой долг перед императором они выполнили. Лишь курфюрст Максимилиан Эмануэль согласился участвовать в дальнейших действиях при условии создания самостоятельно действующего баварского корпуса под его командованием. Однако военные планы короля и имперского командования отличались коренным образом. Ян III отдавал себе отчет, что в следующем году турки снова соберут мощные силы и будут продолжать войну, к которой Польша из-за своих слабых экономических возможностей не подготовлена в достаточной степени. Поэтому, чтобы избежать затяжной войны, он намеревался максимально использовать достижения венской победы и идти прямо на Буду, окончательно разгромить Кара-Мустафу и завладеть всей Венгрией. При этом польский король предпочитал вести военные действия против Турции на чужой территории, ведь это оберегало его собственную страну от разорения. Поэтому он противился желанию многих офицеров, требовавших возвращения домой после победоносной битвы. Имел он также в Венгрии, как известно, и собственные династические интересы.

Повстанцы Тёкёли не скрывали своих симпатий к Собескому. Многие из них изменяли туркам и переходили на сторону союзников, а также присылали послов к королю с заверениями в подданстве и повиновении. Даже сам Тёкёли направил по этому делу своего представителя к королю, который, со своей стороны, тоже часто подчеркивал свою симпатию к венграм и пытался посредничать в урегулировании их отношений с императором. «К Тёкёли, моя душа, — писал 28 сентября король Марысеньке, — я не расположен, но к народу венгерскому имею большое милосердие, потому что они ужасно истерзаны». Он заступался за венгров перед папой, прося его помощи в вопросах примирения их с императором. «Когда после успокоения Тёкёли, — писал он, — мы получили бы его помощь против турок, трансильванская земля, которую бремя немецкого гнета отдало под опеку нехристей, наполнилась бы доверием и объединилась с христианскими государствами. Италия последовала бы ее примеру. Казаки, сербы, болгары, все сторонники Евангелия вскоре тоже вслед за ними пошли бы».

Поэтому Собёский хотел вырвать всю Венгрию из-под турецкого господства и объединить ее под своим скипетром, а затем передать венгерский трон Якубу. После этого он планировал освободить из-под власти Порты Балканы и вынудить Турцию уйти до Азии.

Далекоидущие планы Собеского совсем не стыковались с устремлениями императора. Леопольд I желал силой подавить венгерское восстание и подчинить всю страну своей власти, а затем в зависимости от сложившейся военной ситуации осуществлять экспансию в направлении Сербии и других балканских стран. По этой причине австрийцы противились планам короля и предложили нанести в этом году удар только по Уйвару и Эстергому, рассчитывая, что поляки вскоре будут вынуждены вернуться домой. «Только бы боги устроили, чтобы Ян III как можно быстрее вернулся в Польшу, — высказывал их мысль вице-канцлер Кёнигсегг. — Он разоряет нашу страну и защищает бунтовщиков, вместо того чтобы помочь нам их уничтожать». Между командующими в армии союзников начались продолжительные споры.

Между тем, положение польских войск все больше ухудшалось. «Никогда мы не были в такой плохой ситуации, — писал Собеский жене 17 сентября из-под Вены. — Ежели бы нас турецкий лагерь не поддержал кормом, мы были бы уже все пешие. Такое несчастье, что даже соломинки не достанешь, никакой травы, чтобы гусь ею мог поживиться. Только одна земля черная осталась от полчищ войск поганских, а это будет сколько миль, если не сделают нам милосердия, нам на Дунае не поставят мост, чтобы как можно быстрее в край неприятельский войти могли, где пропитания достаточно. Они же (имперские военачальники) тянут день за днем, а сами все в Вене сидят, ведя тот же образ жизни и с теми же плезирами, за что их Господь Бог справедливо наказать хотел… А когда поляки пробираются для пропитания в город, чтобы с голоду не умереть, комендант постановил уже сегодня их в город не пускать и велел по ним огонь открывать, и это за то, что кто-то выстрелил в ворота, когда у него коня отбирали».

Все чаще возникали конфликты с австрийцами, отовсюду королю шли жалобы на людей императора с обвинениями их в грабеже польского имущества. «Стоим мы здесь на дунайских берегах, как когда-то люд израильский у вавилонской воды, плача над лошадьми нашими, над неблагодарностью, такой неслыханной, и что такую подходящую против неприятеля оказию упускаем», — писал Собеский жене. Среди голодающих воинов начали распространяться эпидемии. «Почти все начальство заболело дизентерией и лихорадкой. Не от фруктов, конечно, потому что здесь их не имеем, а из-за суровых лишений, из-за недоедания и жестокой жары, когда только питьем почти пять или шесть дней жили, мало спали, и то только на земле да под голым небом» (уже после выхода в поход из-под Вены. — Л.П.). В более позднем письме (от 24 сентября) сообщал жене: «У нас многие люди стали умирать; одни от ран, другие из-за этой несчастной дизентерии. Я здесь несколько чаек[59] велел перевезти из Вены в Пресбург, потому что здесь люди, как и наши, очень добрые, честные и к нам благосклонные (речь идет о Словакии, тогда Верхней Венгрии. — Л.П.). Здесь нет ни одного человека, как из панов начальников, офицеров, так и из солдат, чтобы на него эта мерзкая хворь не напала».

В конце концов Ян III вынужден был уступить австрийцам, согласившись на нанесение удара только по Уйвару и Эстергому, давним имперским крепостям, захваченным турками. После взятия их союзники должны были расположиться на зимние квартиры в Верхней Венгрии* Определенные круги политиков при дворе императора уже строили планы об окончании войны и сразу же после битвы под Веной начали поиски возможности договориться с Турцией. Поэтому Собеский решил продолжить военные действия в Венгрии, чтобы помешать австрийцам заключить сепаратный мир, который мог обречь Польшу на войну в одиночестве с еще мощной Османской империей.

18 сентября польские и австрийские войска выступили в поход из-под Вены в направлении Пресбурга. Силы союзников были уже в значительной степени ослаблены понесенными потерями и из-за болезней, а также из-за ухода немецких войск. Численность армии составляла 25 тысяч поляков и 20 тысяч австрийцев, в действительности же пригодных для боев воинов, солдат и офицеров было значительно меньше. Темп марша был невысокий, так как войска донимали жара и голод, а вся территория была опустошена турками. 30 сентября союзники подошли к Яварину (Дьёру), где солдаты показывали друг другу мост на Рабе, у которого будто бы останавливался на отдых Кара-Мустафа после бегства из-под Вены.