Книга Командарм. Позади Москва - Олег Таругин

– Так, может, все-таки с боем вырвемся? Долбанем в борт, затем по обочине рванем. Пока в себя придут, глядишь, и успеем оторваться, а?

– Не вырвемся, Вася. Никак не вырвемся. Спалить с нашей нынешней позиции мы от силы парочку их танков сможем, да и то, если поближе подъедем. Ты как пушку наводить собрался? На звук, через кусты? Вот то-то и оно. И по обочине тоже не уйдем – грунтовка больно узкая, не пройдет машина.

– Так что ж, так и сидеть, собственной смерти ждать?! – вспылил лейтенант. – У нас еще два десятка выстрелов в укладке, соляры почти ползаправки.

Мехвод помолчал, прежде чем ответить. Остальные танкисты тоже в диалог не лезли. Божков рылся в настройках радиостанции, слушая немецкий эфир, заряжающий перекладывал унитары из коробов в хомутики, делая вид, что его разговор и вовсе не касается.

– Знаешь, командир, есть одна идея, – наконец, сообщил Виктор. Голос механика звучал то ли неуверенно, то ли задумчиво. – Но тебе она, боюсь, шибко не понравится…

– Говори, Витя! – буркнул Серышев. – А я уж сам как-нибудь решу, что мне нравится, а что нет. Что за идея-то?

– Да простая, в принципе, – в немецкую колонну вклиниться да до развилки с ними и проехать. Тут по карте всего километра четыре, возможно, даже меньше.

– Чего?! – В первый миг Василию даже показалось, что он ослышался. – Это как так вообще?! Разрешения спросим, мол, не позволите ли с вами прокатиться? Мы по вам не стрельнем, и вы по нам тоже пулять не будете? Вить, ты чего сказал-то?

– Не пыли, лейтенант, а выслушай сперва, – отрезал мехвод. – Мне о подобном товарищ Сенин рассказывал, мол, один его знакомый командир, комбат, что ли, точно не помню, такой хитрушкой еще в июне месяце фашиста обманул. Приказал на броне флаг ихний растянуть, помнишь, фрицы так делают, чтобы под собственный же авиаудар не попасть? Вот немцы их и не тронули, решили, будто свои едут. Так они из окружения и вырвались. А мы чем хуже? Как ни крути, а в тылу оказались. Понял?

– Понять-то вроде понял… – задумался ротный. – Кроме одного: нам-то это чем поможет? Мы ж не от самолетов прячемся. Да и флага фашистского у нас не имеется, факт.

Цыганков ухмыльнулся в соломенные усы:

– Знаешь, есть такое хитрое понятие, «инерция мышления» называется. Ты глазами-то не сверкай, это не я весь из себя такой шибко умный, тоже у товарища подполковника подслушал. Что означает, точно не скажу, но суть понял: если мы вместе с немцами двинемся, в первый момент они ни за что на свете даже не подумают, что танк советский. Решат, что трофей едет, тем более мы их провоцировать не станем. Ну, пока до развилки не доберемся, разумеется. А уж там или оторвемся тихонько, или последний бой примем. Но уже на наших условиях. Столько гадов спалим, сколько успеем, пока нас тоже на тот свет не отправят. Вот примерно как-то так, товарищ лейтенант… вам решать. Да, кстати насчет флага: помнишь, Вась, мы через деревеньку разбомбленную проезжали? Ну, когда еще у колодца остановились воды набрать? А рядом то ли клуб разрушенный был, то ли школа?

Наморщив лоб, Серышев кивнул, припоминая:

– Вроде было такое, да. Ты еще в эти руины зачем-то лазал.

– Лазал, – согласился Виктор. – И кусок кумача приволок, ты просто не заметил. Он все одно с одной стороны обгорел сильно, местным без надобности, а нам мог пригодиться, чистое же хэбэ, руки от мазута оттирать или еще для чего. Вот мы его на броню и кинем: флаг-то у фашиста в основном тоже красного цвета, а сверху на нас никто смотреть не станет. Можно еще и башню пушкой назад повернуть, но не уверен, что это дельная мысль. Стрелять-то нам, скорее всего, как раз вперед придется, а пока обратно разворачивать станем, время потеряем.

Несколько секунд лейтенант молчал, обдумывая неожиданное предложение товарища. А что – вполне может и получиться. Вот только:

– Вить, ну а в колонну-то кто нас пустит? Даже с этой тряпкой сверху?

Танкист снова улыбнулся:

– Да легко. Они ж не сплошным потоком идут, вон, пока разговаривали, уже два разрыва было. Нам всего-то и нужно, чтоб дорога метров на триста расчистилась – до поворота как раз примерно столько и есть. Движок на малых оборотах не сильно шумит, как наблюдатель махнет, за полминуты танк из леса выведу. А на следы немцы вряд ли внимание обратят, не до того им будет. Да и грунтовку они гусеницами вон как перелопатили. Как тебе план?

– Дерьмовый, – честно сообщил лейтенант. – Вот только, боюсь, ничего лучшего все равно не придумать. Хорошо, давай попробуем по-твоему. Торчать тут – все равно смерть, рано или поздно заметят…

* * *

Убедившись, что шоссе расчистилось, башнер коротко отмахнул рукой, отступая в сторону. Коротко рыкнув дизелем, «тридцатьчетверка» рванула вперед, сбрасывая под гусеницы накиданные на броню ветки. Цыганков не обманул: для того, чтобы вывести танк на дорогу, ему потребовалось всего секунд сорок. Кое-как замаскировав образовавшуюся на обочине проплешину парой загодя срубленных кустов, Анисимов споро взобрался на броню, привычно нырнув в башню. Прежде чем прикрыть створку люка, Степан убедился, что кумачовый отрез зафиксирован достаточно крепко. Точнее, два отреза, один спереди, чуть прикрывая маску пушки, другой сзади. Мехвод говорил, что обычно фашисты укладывают флаг на крышу МТО, но сейчас важно, чтобы алую материю было видно как раз таки с земли, а вовсе не с неба.

Первый километр «тридцатьчетверка» прошла почти на максимальной скорости, нагоняя хвост вырвавшейся вперед гитлеровской колонны. Когда же метрах в пятистах замаячили вражеские бронемашины, Цыганков убавил газ – теперь главным было удержаться примерно на такой дистанции. Вряд ли фрицы постоянно назад оглядываются: с чего бы вдруг? А если кто и посмотрит, то что увидит? Ну, танк, ну одиночный. Отстал, бедолага, вот и нагоняет камрадов. А что никак догнать не может, так мало ли? Может, поломка была серьезной, вот движок и не позволяет нормальную скорость развить. Опознать их с такого расстояния тоже непросто, поскольку весьма сомнительно, чтобы все поголовно немцы могли с первого взгляда определить силуэт русского танка… особенно не ожидая этого. Та самая инерция, мать его, мышления, о которой Виктор говорил!

Сзади пока тоже никто не подпирал, лишь однажды, обойдя танк по узкой обочине, пронеслась парочка заляпанных грязью по самые шлемы мотоциклистов. Ну, как пронеслась? Скорее, осторожненько протарахтела мимо, предварительно сбросив скорость, чтобы не улететь в придорожные кусты на мокрой глине и с искренним любопытством пялясь на «трофейный» панцеркампфваген. Серышев было напрягся, готовясь к худшему. И даже хотел чуть подвернуть башню, однако опытный вояка Цыганков рыкнул в ТПУ: «Не дергайтесь, тарщ лейтенант, если что, гусеницами сработаю. А вот высунуться из башни да ручкой им помахать не помешает. Только очки для маскировки наденьте».

Опустив на лицо «консервы», напряженный как струна Василий откинул башенный люк и высунулся наружу. Первый мотоцикл к этому моменту уже вырулил на дорогу, второй как раз двигался параллельно танку. Встретившись взглядом с сидящим позади водителя фрицем в практически таких же, как и у него, противопыльных очках, лейтенант пару раз вяло махнул рукой – «мол, все в порядке, свои». Как ни странно, подействовало: фашист расплылся в широкой щербатой улыбке и что-то прокричал. Василий в ответ похлопал себя ладонью по шлемофону, показывая, что не слышит. Немца это, как ни странно, вполне удовлетворило: зачем-то отмахнув рукой вперед, он отвернулся. И мотоцикл, выбросив клуб сиреневого дыма, лихо обошел танк, догоняя ведущего.