Книга ТТ, или Трудный труп - Иоанна Хмелевская

Сорвавшись с места, я рысью поспешила в кухню и распахнула дверцу морозильника. Так и есть! Вот они! Те самые упаковки с блинчиками! Ещё замороженное мясо в фольге, пакет зеленой фасольки и что-то неопределённое, тоже завёрнутое в фольгу. Дрожащими руками схватила это что-то и, развернув, обнаружила фляки. Надо же, напрочь забыла о них! Непременно приготовлю на ужин, давно не ела.

А вот кассет не оказалось, хотя Марта скрупулёзно перебрала все прочие продукты в холодильнике, я ведь могла сунуть кассеты и на другие полки. При этом тоже обнаружилось много интересного, ну, например, кусок уже заплесневевшей печёной грудинки. Не спросив разрешения, продукт она выбросила в мусорное ведро. Хорошо ещё, что тарелочку оставила. Затем вынула очередную банку пива и удалилась в гостиную успокаиваться.

Цезарь Прекрасный ловил каждое сказанное нами слово и ни на шаг не отступал от нас с Мартой. Он и напомнил мне, что я не закончила дедуцировать.

Пришлось продолжить:

— Позвонила, значит, Анита и рассказала мне о Трупском, — послушно заговорила я, добросовестно стараясь вспомнить все подробности. — Представляете, пан майор, оказывается, тот самый Стефан Трупский, ну, помните, вы ещё им интересовались, не кто иной, как задушенный в «Мариотте» Антоний Липчак!

— Что?! — страшным голосом вскричал младший инспектор.

Вот тебе и хвалёная полицейская выдержка. Никакой конспирации перед безответственными бабами, отреагировал не как Каменный Гость, а как самый нормальный человек, ошарашенный неожиданным известием. Однако тут же спохватился и придал лицу обычное каменное выражение, устремив на меня требовательный вопросительный взгляд.

Я терпеливо повторила:

— Антоний Липчак, задушенный в номере отеля «Мариотт», некогда звался Стефаном Трупским. Фамилию изменил. Имя тоже. Неужели пан этого не знал?

По своему обыкновению не удостоив подозреваемую ответом, полицейский сам задал вопрос:

— Откуда пани это известно?

Он что, не слушает? На глупый вопрос сочла себя вправе дать глупый ответ:

— От Аниты Ларсен.

И назло ему замолчала, не выкладывая подробностей, пусть сам попросит.

Что ж, и попросил. Я не стала больше вредничать и охотно поведала о том, кто такой, по сведениям Аниты, был Трупский, чем занимался, как вынюхивал компромат на интересующих его лиц и хранил чужие тайны, продавая их по мере потребности за большие деньги. И он, младший инспектор, при желании может опять лично связаться с Анитой и лично же расспросить её, но только не теперь. Придётся подождать, сейчас она уже должна находиться в Италии.

— Но вернётся, — добавила я в утешение пану майору и желая его хоть немного опять оживить.

Удалось.

— Понятно, — произнёс Цезарь совсем не полицейским тоном. — А какая тут связь с кассетами?

— Ну как же, дедукция! — пояснила я. Да, не очень-то он сообразительный, наш красавец Чарек. Не уловил связи! — Ведь Трупский меня вдохновил. Положив телефонную трубку после разговора с Анитой, я тут же бросилась к компьютеру записать пришедшие в голову идеи. Этот Трупский для нас с Мартой просто подарок. Непонятно выражаюсь? Отлично вписывается в сценарий сериала, над которым мы работаем. Нет, разумеется, персонаж весьма непривлекательный, зато как отрицательная личность — мечта. И тут кассеты куда-то подевались, во всяком случае перестали мне мешать, на компьютере я работала свободно. Вот и все, что я надедуцировала.

Цезарь деревянным голосом поинтересовался:

— За это время в вашем доме бывал ещё кто-нибудь?

— Понимаю ваш вопрос, вас интересует отрезок времени после просмотра плёнок с пожаром. Просматривали мы их позавчера вечером, так что речь может идти о вчерашнем дне и сегодняшнем. Что у нас было вчера? Вторник? Нет, вчера никого не было… Хотя… почтальон приходил, принёс что-то заказное, но он даже не заходил, я расписалась на пороге… ну, пан майор понимает, расписалась я в книге доставки, но на пороге квартиры… А потом… потом вчера никого не было. Сегодня же я поехала с утра — для меня утро ближе к полудню, — с утра, значит, меня понесла нелёгкая в Ошолом из-за проклятого аккумулятора, стала бы я терять на косметику драгоценные для работы утренние часы…

— А до Ошолома? — опять пожелал уточнить полицейский, как-то сразу догадавшись, какое заведение я окрестила этим именем. А может, и не догадавшись, не все ли равно, куда меня понесла нелёгкая, главное, дома не было.

— До Ошолома никто ко мне не заходил, я женщина порядочная, и знакомые мои тоже люди воспитанные, с утра в гости не припрутся. Вернулась домой около двух, нашла квартиру в полном порядке, никто не звонил, никто не приходил, в числе и взломщики-грабители, — поспешила уточнить, увидев, как полицейский уже открыл рот, чтобы спросить именно об этом. — Сразу после ограбления моей квартиры — последнего, года назад, — я такие двери поставила — теперь танком не протаранишь. Прошу, можете сами убедиться. Так что если бы взломщики заявились после моего отъезда, ещё бы до сих пор мучились.

Дотошный полицейский и в самом деле пошёл полюбоваться на мою стойкую дверь. Дав ей высокую оценку, вернулся к своим баранам:

— Из этого следует вывод, что кассеты должны по-прежнему находиться в вашей квартире?

— Разумеется. Я, конечно, склеротичка, но не до такой степени, чтобы отправляться в Ошолом с кассетами в руках, да ещё не отдавая себе в этом отчёта. Но вы не огорчайтесь, пан майор. Завтра ко мне приходит уборщица, уж она-то их обязательно найдёт.

— Почему вы так в этом уверены?

— Она всегда находит то, что у меня потерялось, уж не знаю, каким образом. Иногда ненароком наткнётся, а иногда я её специально прошу отыскать пропажу, и не было случая, чтобы ей это не удалось. Так что не волнуйтесь, пан майор, кассеты вы получите.

— Ты что?! — не выдержала Марта.

— Успокойся, у пана майора хватит мозгов, чтобы понять — мы ему дадим копию. Будет какое-то время ходить за тобой по пятам и смотреть на руки, но ты уж потерпи. А если осмелится заявить, что не согласен, то скрою от полиции факт обнаружения кассет. Или просто не скажу Ханне, чтобы искала.

Красавец майор явно переживал целую гамму чувств, решая, что предпочесть, и просто на глазах преображаясь из полицейского пня в человека. Даже заговорил совсем по-человечески:

— Если бы вы знали, как они нам нужны!..

— Ясное дело, нужны, ведь Грохольский погорел. Я ещё тогда сказала — тогда, значит, позавчера, — что обязательно нужно выделить звуки и записать отдельно, и этим пусть занимается полиция. По опыту знаю, сколь ценными могут оказаться реплики зевак, обычно соседям известно больше, чем мы думаем, а та болтливая баба вовсе не такая уж глупая, и, если пожелаете, мы с Мартусей можем в подробностях рассказать о том, что видели и слышали на пропавших плёнках, ведь несколько раз их прокручивали…

Цезарь пожелал, и мы с Мартусей, перебивая друг дружку, красочно и во всех подробностях передали кассетные записи пожара.