Книга Генерал Кутепов - Святослав Рыбас

В словах телеграммы явно прорывалось недоверие Главкому. Чтобы Кутепов решился на такое, надо было совершиться чему-то необычайному. Далее командир корпуса требовал подготовить три или четыре транспорта с конвоем миноносцев и подводных лодок; немедленно поставить в строй всех офицеров. Особенно вызывающе звучало предложение: все учреждения Ставки и правительственных учреждений должны грузиться одновременно с последней эвакуируемой частью Добровольческого корпуса и никак не раньше.

Еще Кутепов требовал: передать в исключительное ведение корпуса железную дорогу Тимашевская — Новороссийск с узловой станцией Крымская включительно; с подходом корпуса вся власть должна принадлежать командиру корпуса, от которого "исключительно должен зависеть порядок посадки на транспорты и которому должны быть предоставлены диктаторские полномочия".

"Докладывая о вышеизложенном Вашему Превосходительству, я в полном сознании ответственности за жизнь и судьбу чинов вверенного мне корпуса и в полном согласии со строевыми начальниками, опирающимися на голос всего офицерства, прошу срочного ответа, для внесения в войска успокоения и для принятия тех мер, которые обеспечат сохранение от распада оставшихся борцов за Родину. Все вышеизложенное отнюдь не указывает на упадок духа Добркорпуса…

Двадцать седьмого февраля. Ст. Тимашевка № 1415 Кутепов"

Главнокомандующий, определенно, был раздражен, получив эту телеграмму. Его ответ не оставляет в этом сомнения.

"Комкордобр генералу Кутепову

На № 1415. Вполне понимаю Вашу тревогу и беспокойство за участь офицеров и добровольцев, прошу помнить, что мне судьба их не менее дорога, чем Вам, и что охотно принимая советы моих соратников, я требую при этом соблюдения правильных взаимоотношений подчиненного к начальнику. В основание текущей операции я принимаю возможную активность правого крыла Донской армии. Если придется отойти за Кубань, то в случае сохранения боеспособности казачьими частями будем удерживать фронт на Кубани, что легко, возможно и весьма важно. Если же казачий фронт рассыплется, Добркорпус пойдет на Новороссийск. Отвечаю по пунктам. Первое. Вывоз раненых и больных идет в зависимости от средств наших и даваемых союзниками. Ускоряю сколько возможно. Второе. Семейства вывозятся, задержка только от их нежелания и колебаний. Третье. Транспорты приготовляются… Правительственные учреждения и Ставка поедут тогда, когда я сочту это нужным. Ставку никто не имеет права и основания упрекать в этом отношении. Добровольцы должны верить, что Главнокомандующий уйдет последним, если не погибнет раньше…"

Если не погибнет раньше!

Вряд ли Деникин рисовался. Это ему не свойственно. Настроение у него и впрямь было невеселое, если не сказать безнадежное. Он приукрашивал положение. В отличие от него Кутепов лучше знал и чувствовал обстановку.

Заканчивался деникинский ответ в тех же определенных, твердых выражениях:

"…Железная дорога передана быть не может, власть принадлежит Главнокомандующему.

Екатеринодар 28 февраля 20 г."

Но как ни заблуждался Деникин, в главном он был прав: нельзя было отдавать "диктаторские полномочия", — тогда бы все рассыпалось еще быстрее.

Надо было погибать дисциплинированно, сцепив зубы.

Войска отступали. Настроение было ужасное. Политики продолжали разрывать армию: Донской Круг постановил разорвать взаимодействие Донской армии с Добровольческим корпусом, выразил Деникину недоверие.

Кубань, по которой отступали белые, фактически принадлежала "зеленым". Эти партизаны налетали на обозы и колонны, не разбирая ни добровольцев, ни донцов. Казалось, развал скоро дойдет до молекулярного уровня, когда все начнут воевать против всех.

Самые страшные сцены разыгрались при переходе через реку Кубань. Она раздулась от дождей и несла свой желтый вспененный поток с бешеной скоростью, лишив отступающих даже малой надежды переправиться вплавь. Екатеринодар был забит телегами, арбами, обозами, складами, беженцами, ранеными, тыловыми учреждениями, кавалерией, пехотой, артиллерийскими частями. Никакого плана эвакуации не было. Все рвались к железнодорожному мосту. Человеческая масса, охваченная паникой, образовала пробку. Время от времени за околицей города раздавались выстрелы, минуты таяли, пролетел слух, что мост взорвут, чтобы задержать красных. Никто не считал, сколько человек спрыгнули в воду и утонули, а сколько были сброшены озверевшей толпой.

Наконец командир казачьей бригады генерал Голубинцев догадался послать один свой полк на северную окраину, чтобы обезопасить переправу от неожиданного налета красных. Вскоре выставил заставы еще один полк. Постепенно паника улеглась.

Впрочем, за Кубанью Донская армия уже представляла из себя только тень прежних дивизий и корпусов.

"Вообще надо заметить, что казаки, при всех своих положительных военных качествах и доблести, при неудачах восстаний, как это подтверждает нам история, часто стремятся рассчитаться головами своих вождей и начальников", — свидетельствует казачий генерал, который пережил опасность быть выданным в те дни красным.

Деникинская армия погружалась в пучину.

"Между тем Новороссийск, переполненный свыше всякой меры, ставший буквально непроезжим, залитый человеческими волнами, гудел, как разоренный улей. Шла борьба за место на пароходе — борьба за спасение… Много человеческих драм разыгралось на стогнах города в эти страшные дни. Много звериного чувства вылилось наружу перед лицом нависшей опасности, когда обнаженные страсти заглушали совесть и человек человеку становился лютым врагом.

13 марта явился ко мне генерал Кутепов, назначенный начальником обороны Новороссийска, и доложил, что моральное состояние войск, их крайне нервное настроение не дают возможности остаться далее в городе, что ночью необходимо его оставить…" — вспоминал Деникин.

Во второй раз Кутепов давил на Главнокомандующего. Или на сей раз просто предупреждал? Заподозрить Кутепова в мыслях о перевороте и тому подобных насильственных действиях вряд ли возможно. Он понимал, что для армии это будет губительным. Скорее всего, сейчас через Кутепова действовала история, в чьих железных руках неслышно ломалась опора добровольчества. Он не мог знать, что Деникин уже решил уходить и не будет драться за власть с новым поколением сорокалетних генералов, с Врангелем, Кутеповым, Слащевым, Витковским, — со всеми теми, кто готов был на краю бездны дать последний бой.

Деникин согласился с Кутеповым; эвакуация началась.

Приказ Кутепова подводил черту под тысячелетней историей России.

Все кругом разваливалось, но строки этого приказа дышали спокойствием и уверенностью. Кутеповский легион дошел до края и не опустил флага.

Миноносец "Пылкий" отвалил от причала и, дымя трубами, пошел к выходу из бухты. Все неотрывно смотрели на удаляющуюся пристань, забитую людьми.

Крики. Махание рук. Проклятия.

Кутепов, прищурившись, молча глядел на город.