Книга Охотники на снегу - Татьяна Алферова

— Ой, глядите, первая муха проснулась, — пропел он. Затем схватил нетвердо летящее маленькое животное и бросил с размаху об пол. Муха вжикнула и закрутилась на спинке, все медленнее перебирая лапками.

Если бы подобное проделал Валера, Алла не испытала бы протеста, но, глядя на круглое веселое лицо Володи, с трудом подавила подступившую тошноту, быстро встала и ринулась в кухню, опасаясь, что споткнется по дороге, чувствуя спиной четыре пары глаз, следящих за ее бегством. На кухне подошла к окну, схватилась за подоконник, благодарно ощупывая холодную гладкую поверхность.

«Надо нарезать хлеба, скажу, что за хлебом ходила, постою еще пару минут и нарежу», — она считала, что рассуждает совершенно спокойно. Вытащила сигарету из пачки, оставленной гостями на кухонном столе, закурила, неловко затягиваясь и не чувствуя вкуса табака, не слыша, как кто-то вышел из комнаты и хлопнул дверью туалета.

Солнце наконец-то добралось до окон, стала видна грязь на плите, разводы от тряпки на столе. Алла принялась думать о том, что следует убрать в первую очередь, после ухода гостей, что сделать в квартире, чтобы стало хорошо и уютно, но не так, как у мамы, где некуда сунуться взглядом, чтоб не наткнуться на безделушку, на дурацкий колокольчик или салфетку из соломки, а так хорошо, как у соседки. Там дорогая мебель, кафель, плитка на полу. Соседке легко содержать квартиру в порядке. А она, Алла, уж сколько времени рассуждает о чистоте! Но больше рассуждает, чем делает. Хотя все равно чисто.

Главное, что Алла не думает о сегодняшней ситуации, главное, что она может держать себя в руках. Алла успела забыть, что совсем недавно корила себя именно за ту кажущуюся эмоциональную холодность, за неумение устроить сцену или заплакать.

Кто-то зашел в кухню, и Алла, вздрогнув, стремительно обернулась, готовясь холодно произнести:

— Сейчас, Алик, уже иду. Я вышла нарезать хлеба.

Словам не удалось прозвучать. Посредине кухни стоял Валера, засунув руки в карманы. Гость приступил к речи, краткой и содержательной:

— Как Алик тебя подставил, а?

Если он хотел задержать Аллу на кухне, то своей цели достиг без труда: хозяйка опешила и впала в сомнамбулическое состояние, не имея сил возразить. Она, похоже, забыла где дверь, как и для чего ею пользуются и, разумеется, не вспомнила, что это не муж, а Валера привел Вику. Валера выдержал приличную случаю трагическую паузу и продолжил:

— Не подумай, что собираюсь оскорблять тебя утешениями или враньем. Ты сильная женщина. И умная. А что кругом сплошное дерьмо — не новость. Закладывать тоже никого не хочу, но удивляюсь, конечно: будь у меня такая жена, уж я бы расстарался. На девок времени бы не хватило, какие девки — с такой-то женщиной. Видно же, у тебя огонь внутри плавится, — он поднял руку и указательным пальцем дотронулся до подбородка Аллы, от его руки пахло свежей мочой.

Жест разбудил Аллу, вывел ее из оцепенения, вот, подстегнутая гневом, пока слабеньким, малорослым, она выпрямилась, вот-вот, она решится на первую некрасивую сцену, если повезет, даже с пощечиной. Не повезло. Валера мгновенно уловил изменение ее настроения. Рука гостя заняла исходное положение.

— Я смотрю, Алик о своих истинных доходах не докладывает. Или в самом деле так паскудно зарабатывает? Что же он, хозяин, квартиру-то запустил? Бомжатник, чистый бомжатник! Извини, неточно выразился: чистенько, но бедненько. Хочешь, пришлю своих рабочих, за пару дней кухню в порядок приведут. Да не думай, бесплатно, говорю же, знакомые мои. Материалы тебе достану, кафель, там, смесители — устрою, как списанные. Я могу. Ну что, по рукам? Можешь и мужу сказать, никаких проблем — конечно, вам надо с Аликом все обсудить. А хочешь, сам скажу. Мне ничего не стоит. Ремонт, имею в виду. Я же тебя не в кабак приглашаю, не на тайное свидание. Помочь хочу. Ну, приятное тебе сделать. Тем более с моими возможностями. Я, знаешь, сколько получаю? В долларах?

Валера все более возбуждался. Он уже вознамерился продемонстрировать тугие пачки долларов, стянутых тонкими розовыми резинками, специальными резинками для денег, они еще так легко рвутся. Он так ясно увидел эти мифические пачки сквозь не обезображенную излишней опрятностью ткань коричневых брючат, через износившуюся подкладку внутренних карманов, несмотря на то, что недавно проверял их содержимое, не столько проверял, сколько опирался кулаками в пустоту карманов, как иной опирается в твердыню офисного стола.

Та, которая замерла в глубине зеркала, очнулась и полетела в комнату, но Алик не реагировал на ее призывы. Она не теряла надежды, просительно заглядывала в такие знакомые, такие странные глаза. Дверь на кухню так близко!

На кухне Алла, выпавшая из реальности, перестала понимать что-либо. Хуже всего, что не понимала собственных ощущений: чего она хочет, почему ее гнев увял. Валера стоял уже вплотную к ней. Алла увидела всю, пока еще не слишком выразительную, сцену со стороны.

Она поступила предельно просто: отвернулась и потянулась за кофемолкой, забытой утром на полу между плитой и подоконником, чтоб водворить ее на место и выбраться из угла, где так некстати оказалась. Последовал классический наклон одетой в скромные, но от этого не менее облегающие брюки женщины.

У Валеры просто не оставалось выбора.

В гостиной, она же спальня, Алик пытался сосредоточиться и понять, о чем говорит Володя, но не слышал ровным счетом ничего, только наблюдал, как двигаются сочные губы. Самого страшного Володя не говорил, не признавался в знакомстве с Валериной подружкой даже сейчас, когда они остались за столом втроем — уж это-то Алик сумел бы услышать. Но оттого, что Володя не вспоминал предыдущую встречу с Викой, Алик все больше страшился момента, когда друг не выдержит и ляпнет двусмысленную шуточку-другую, на которые был мастер. Вика ответит или промолчит — и то и другое невыносимо. Чем именно невыносимо, у Алика сейчас не получалось объяснить себе, но время шло, шутка откладывалась, а страх возрастал.

Алику давно хотелось выйти на кухню, послушать, о чем беседуют жена с Валерой, им же совершенно не о чем разговаривать, тем более что Алла терпеть не могла Валеру, хотя почти не знала его. Желание возросло до размеров абсолютной необходимости, и Алик едва сдерживался, чтоб не вскочить, не побежать, словно что-то сверху толкало его. Но как оставить Володю с Викой? Тогда прозвучит недопустимое, а Алик этого не услышит.

Он вполне уже ненавидел Володю и Вику, и тех в кухне; ненавидел вечер, стол с жалкими закусками и пыльный сервант, и дохлую муху на полу, и навязчивый тополь за окном, и болезненное февральское солнце, и тени на лицах. После пяти минут мучений Алик сумел подавить желание вскочить из-за стола. Тогда-то, в соответствии со своей прихотливой логикой, он встал и отправился на кухню уже спокойно, едва переставляя ноги, как засыпающий на ходу сторож вневедомственной охраны.

Действительность его не разочаровала: нашлось, на что поглядеть.

Жена стояла у окна, наклонившись и держась рукой за подоконник. Валера поглаживал ее бедра. Уверенные, но несколько сдержанные движения его правой руки обещали смениться свободной деятельностью правой и левой сообща, уже поднималось плечо, напрягались, уже подтягивался в ожидании расторопный Валерин зад, но Алла зачем-то оглянулась. Возможно, она хотела возмутиться и поставить зарвавшегося гостя на место, но этого Валера так и не узнал.