Книга Субмарины-самоубийцы. Секретное оружие Императорского флота Японии. 1944-1947 - Ютака Ёкота

Ситиро Фурукава был типичным флотским старшиной, толковым и упорным. Он был старше всех нас и служил на флоте уже семь лет, став истинным знатоком торпед. Они стали всем в его жизни. Однако он ни минуты не колебался, услышав, что ищут добровольцев для «кайтэнов». Фурукава с отличием закончил военно-морскую школу, специализируясь на торпедах, и пользовался высоким авторитетом у всех офицеров. Идти в бой вместе с ним было честью для любого.

Старшина Сигэо Ямагути также был выходцем из военно-морской школы и специалистом по торпедам. Это был весьма серьезный унтер-офицер, но только на службе. Во внеслужебное время он становился душой компании и большим любителем сакэ. Он был в состоянии выпить около двух кварт этого напитка и остаться почти в трезвом состоянии. Мы с Синкаи чувствовали себя едва ли не юными новобранцами по сравнению с этими людьми.

Нам с Синкаи оставалось только жалеть, что Китамура не вошел в эту группу. Мы жалели его, но Синкаи не терял оптимизма.

– Один человек так и так должен был отсеяться, – говорил он мне, – и повезло нам. Китамуре не придется долго ждать своей очереди. Такому отличному водителю найдут задание очень скоро.

Несколько позже, в бане, наслаждаясь обжигающим теплом фуро, я снова думал о Ядзаки и Миёси. Как жаль, что судьба судила им умереть накануне выхода на задание. Ладно, как бы то ни было, скоро я воссоединюсь с ними. До чего же будет здорово увидеть своих друзей! И вновь встретиться с моей дорогой мамой, которую я не мог хорошо себе представить, поскольку был слишком мал, когда она умерла. И тут я вновь осознал, что матери Ядзаки и Миёси так никогда и не узнают, как погибли их сыновья. Эта мысль наполнила мою душу грустью.

Я еще грустил, когда выбрался из фуро и начал вытираться. В этот момент в банный домик вошел Синкаи и заговорил со мной вполголоса:

– Когда оденешься, Ёкота, приходи, у нас собралась там компания. Расслабимся немного. У меня есть бутылка виски, мне подарил Андзаи. И кое-что из еды.

– А нас не застукают? – спросил я.

Независимо от того, что мы готовились выйти на задание, мы могли быть отчислены с курсов водителей «кайтэнов» за нарушение дисциплины. Теперь, когда я думаю об этом, мне представляется абсурдом, что и на Хикари, и на Оцудзиме людей, которые добровольно вызвались пойти на смерть, могли отчислить за то, что они нарушили какой-то из многочисленных пунктов устава.

– Не застукают, – успокоил меня Синкаи. – Мы не будем шуметь.

Несколько минут спустя я уже сидел за импровизированным столом вместе с ним и старшиной Тэруёси Исибаси, еще одним водителем «кайтэна». После горячей бани я немного расслабился, и алкоголь сделал свое дело практически мгновенно. Довольно скоро я был уже совершенно пьян, причем впервые в жизни. На следующее утро мы с Синкаи проснулись в своих кроватях, куда Исибаси заботливо уложил нас, подняв с пола, куда мы рухнули. Вскоре с раскалывающимися от боли головами мы предстали перед лейтенантом Какидзаки.

– Рад познакомиться с вами, ребята, – сказал он. – Мне говорили, что вы двое – лучшие из водителей «кайтэнов» здесь, на Хикари. Что ж, отлично. Во второй половине дня мы выйдем на тренировку, и я буду рад увидеть, как здорово вы управляетесь с кораблем-мишенью.

При этих словах мы с Синкаи переглянулись. Наши головы просто лопались от боли, а этот офицер собирается устроить нам экзамен на мастерство вождения! Это могло обернуться катастрофой. Надо же нам было накануне так надраться! Хотя, сказать по правде, причина для этого у нас была. Смерть двух наших товарищей и болезнь третьего здорово повлияли на наш душевный настрой, так что алкоголь помог нам на какое-то время забыть наше горе. Теперь наступила расплата за эти несколько беззаботных часов. Я так нервничал, что оказался только в состоянии дать уставный ответ: «Так точно» и удалиться. И даже совершенно забыл о том, о чем собирался попросить у Какидзаки. А попросить у него я хотел разрешения на то, чтобы он взял с собой в свой «кайтэн» прах Миёси, тогда как я возьму с собой прах Ядзаки.

От своего нового командира группы я уходил понурым. Если я осрамлюсь во время этого выхода, Какидзаки может пожалеть, что дал согласие на включение меня в свою группу. Мне хотелось, чтобы он верил в меня. И еще, как и Синкаи, я считал себя обязанным хранить добрые традиции Цутиуры и поддержать честь нашего первого дивизиона и моих погибших товарищей, которые помогли мне достичь такого уровня мастерства, что даже наши коллеги с Оцудзимы говорили про нас добрые слова.

Не помогла нам успокоиться и встреча с Фурукавой и Ямагути. Они выглядели столь уверенными в себе и компетентными, что мы с Синкаи ощутили даже еще большее беспокойство, чем до того. Тайком отмачивая свои головы в холодной воде в банном домике, мы старались придумать хоть какой-нибудь предлог, чтобы не выходить сегодня на «кайтэнах». Наш выход был назначен на 17.00. К этому времени я чувствовал себя уже намного лучше. Как только я занял свое место в кокпите «кайтэна», моя голова волшебным образом прояснилась. Я был на своем месте, там, где должен был быть, и уверенность в себе вернулась ко мне полностью. Я испытал чувство, что отлично выполню задание.

Корабль-мишень, небольшой деревянный катер, двигался на приличной скорости. Волнение моря было незначительным, и это играло нам на руку. Было необходимо сделать двойной заход на цель, то есть каждый «кайтэн» после прохода под мишенью должен был развернуться и снова зайти на цель. Такой маневр, как я уже говорил, был предусмотрен на случай, если мы промахнемся в реальных условиях и будем вынуждены предпринять еще одну попытку.

После выхода с подводной лодки я двигался некоторое время вперед, затем подвсплыл, чтобы осмотреться. Мишень находилась в благоприятной позиции, слева от меня под углом 50 градусов и на расстоянии около 700 ярдов. Я решил, что при таком положении мишени судьба дает мне отличный шанс. Снова погрузившись, я лег на курс перехвата и двинулся на скорости 40 узлов к цели. Так я двигался около трех минут, затем снова подвсплыл, чтобы осмотреться перед тем, как сделать новый заход. Мишень теперь находилась справа от меня. Прикинув новый курс перехвата, я развернул «кайтэн» на него и пошел на новый заход. Несколько позже лейтенант Какидзаки сообщил мне результаты моих заходов.

– Ты слишком подвсплыл, когда поднимался, чтобы осмотреться, Ёкота, – сказал он. – Тебе надо быть с этим осторожнее.

Он имел в виду, что мой перископ был поднят дольше позволенных нам семи секунд и рассекал волну, оставляя след. Обычно мне удавалось произвести все необходимые замеры за пять секунд или даже меньше – опыт, полученный за многие выходы в море, позволял сделать это. Но в тот день я, возможно, несколько отвлекся и держал перископ подольше, боясь ошибиться.

– В свой первый заход ты прошел в пятнадцати футах за кормой цели, – продолжал Какидзаки. – Во второй раз – в сорока пяти футах перед фортштевнем.

Эти результаты были совсем неплохими. Если бы целью был крупный американский корабль, то я нанес бы ему серьезные повреждения, а вполне возможно, и потопил бы его. Мои удары пришлись бы ему в нос или в корму.