Книга Безумно счастливые. Часть 2. Продолжение невероятно смешных рассказов о нашей обычной жизни - Дженни Лоусон

– Ох, святые угодники… на этом сайте говорится, что я могла залететь! – проорала я Виктору.

– От лебедя, который на тебя бежал? – спросил он недоверчиво. – Ты вообще понимаешь, насколько безумно это звучит?

– Что ж, наверное, у меня шок. Кроме того, возможно, я забеременела от водоплавающей птицы, так что одному богу известно, что сейчас творится у меня с гормонами. Я только что наткнулась на статью в медицинском журнале, в которой сказано, что после нападения лебедей нужно заняться предохранением. Вот какие они, оказывается, коварные.

Виктор попытался мне объяснить, что под «предохранением» подразумевались профилактические меры, и это вовсе не обязательно означает «контроль рождаемости», но мне некогда было его слушать, потому что, вероятно, меня только что обрюхатили гребаные лебеди. Теперь до меня дошло, почему именно предсмертный жизненный этап часто называется «лебединой песней», хотя сами лебеди разговаривать не умеют.

Люди давно уже раскусили этих кровожадных лебедей-убийц. И если это не какой-то знак, то я не знаю, что это. Виктор со мной согласился, но не столько в том, что это знак, сколько в том, что я не знаю, что такое знак.

Как бы то ни было, проблема была налицо, и каждый раз, подходя к пруду, я боялась очередного нападения лебедей, которых я прозвала Белый и Клаус Бананошмыг. Белый был самым агрессивным, однако никто из них даже и не думал ко мне приближаться, когда рядом были другие люди, и лебеди лишь изредка на меня поглядывали со злостью в глазах. Возможно, они хотели, чтобы никто мне не поверил и потом не заподозрил их, когда они все-таки меня прикончат.

После того раза я как-то медленно проезжала мимо пруда на машине по дороге домой, и все это время лебеди пялились на мою машину. Проезжая мимо (в то время, как они наверняка планировали оторвать мой бампер или перерезать тормозной шланг), я опустила оконное стекло в машине и прокричала птицам: «ДАЖЕ И НЕ ДУМАЙ НАЧИНАТЬ, БЕЛЫЙ!», что, должна признать, была не самая удачная фраза, чтобы кричать ее посреди роскошного квартала, где явно преобладали сторонники республиканцев. Я даже и не надеялась сойти за «своего», поэтому решила сразу сдаться. На самом деле, наша новая соседка пригласила нас с Виктором на вечеринку, чтобы познакомиться с местными, что звучало пугающе, но потом она упомянула, что там также будет акция по сбору денег для республиканской партии, это было приятно услышать, потому что так у меня появился отличный предлог, чтобы туда не идти. Я объяснила, что в нашей паре мне отведена роль противника республиканцев, и она сказала, что ничего страшного, после чего я дала ей экземпляр своей первой книги. Через неделю я получила очень приятное письмо от нее, в котором она сказала, что прочитала мою книгу и теперь понимает, почему мне не стоит приходить. По сути, мне в письменной форме сказали не приходить, но сделано это было так тактично, что никто не остался в обиде.

Виктор списывает «воображаемые мною» преследования лебедей на проявление так называемого «синдрома самозванца» – реальной проблемы, которой я подвержена. В двух словах он сводится к тому, что ты убежден, будто все твои достижения стали следствием банального везения и в любой момент все могут узнать, что на самом деле ты огромный неудачник и не такой классный, как им, наверное, кажется.

Это немного приводит в замешательство, потому что большинство людей в лучшем случае думают, что я сумасшедшая, так что получается, будто я сама себя убедила, что недостаточно успешная даже в своем безумии, что, пожалуй, и является определением безумия. Как бы то ни было, я уверена, что эти лебеди решили свести со мной счеты. Они вычислили во мне чужака, аутсайдера, что, казалось бы, должно было их ко мне каким-то образом расположить, потому что все лебеди изначально – гадкие утята, однако этого не произошло. Эти лебеди явно забыли про свое прошлое и собирались сделать все возможное, чтобы никто об этом никогда не вспомнил.

Ни у кого другого вроде бы нет никаких проблем с лебедями, однако я все равно убеждена, что они запросто сожрут человека, представься им такая возможность. Виктор со мной не согласен, но я уверена, что эти лебеди наверняка съели уже кучу людей, просто они настолько ловко это сделали, что никто на них даже не подумал. Они как испанская инквизиция среди нелетающих водоплавающих птиц. На самом деле, я подозреваю, что большинство пропавших в мире людей были попросту сожраны лебедями. Виктор думает, что я слишком много выпила. Возможно, мы оба правы.

Но это был не единственный знак.

Через несколько месяцев после переезда нам наконец-то удалось закончить ремонт бассейна. Однажды утром я в одиночку наслаждалась нашим новеньким бассейном – Хейли была в летнем театральном лагере, а Виктор уехал из города по делам.

Красные листья рябины не давали лучам солнца пробиться к бассейну и шелестели на ветру. Правда, никакого ветра на самом деле не было, но листья все равно шелестели, тогда я стала всматриваться в густую листву высотой три метра прямо за бассейном и поняла, что в кустах кто-то есть. Рябину сильно тряхнуло, и раздался треск ломающихся веток. Я стала отходить от кустов, как вдруг услышала звук падения и увидела огромную белку, отчаянно схватившуюся за почти поломанную ветку. Затем я увидела, что почти поломанная ветка свисает прямо над бассейном. Присмотревшись, я поняла, что эта белка на самом деле была гребаным диким опоссумом.

Инстинктивно я заорала:

– Опоссум!

От этого было мало пользы, потому что зверек и так знал, что он опоссум, а также потому, что тем самым я его только еще больше напугала. Опоссум отчаянно пытался забраться назад по ветке, но у него ничего не получалось. Я жуть как ненавижу опоссумов, однако за этого малыша стала беспокоиться. Главным образом потому, что висящий вниз головой опоссум, отчаянно хватавшийся за ветку, очень сильно напоминал меня, когда во втором классе я повисла вниз головой на рукоходе[46] и у меня не хватило сил, чтобы поднять свое туловище вверх. Мне пришлось дожидаться помощи мисс Джилли, но ни один школьный учитель не прибежит спасать этого бешеного опоссума, занимающегося своей безумной акробатикой. Казалось, будто этот опоссум циркач или напуганный бейс-джампер[47], поэтому я не могла отвести от него взгляд.

Потянувшись за сачком, которым я вытаскивала из воды букашек, чтобы помочь бедняге опоссуму, я поняла, что было слишком поздно, и на долю секунды я увидела взгляд на его морде, в котором читалось: