Книга Откровения пилота люфтваффе. Немецкая эскадрилья на Западном фронте. 1939-1945 - Гюнтер Бломертц

Снова изо всех сил я пытаюсь высвободиться. Я вырвусь… я должен жить! Даниэль – смысл моей жизни! Я сам поражен той энергией, с которой пытаюсь вырвать зажатую ногу. Мое колено вывернуто. Левый тазобедренный сустав, кажется, медленно ломается. Но наконец нога свободна.

И все же после всех моих достижений мучительный вопрос остается. Когда произойдет удар… и взрыв? Успею ли я что-нибудь сделать? Приложив все силы, я выталкиваю себя из кресла. Это можно сделать только очень медленно, собрав силу воли. Я все еще прикреплен к самолету и не знаю, как освободиться от него. В этом пламени невозможно открыть глаза. Мне кажется, что больше удерживать смерть не удастся.

А потом мгновенный рывок воздушных потоков сбрасывает меня.

Я падаю – один, свободный от горящего монстра! Обжигающее пламя и боль утихли. Их место заняло ощущение благословенного счастья. В какое-то мгновение я вижу землю, дерево – ужасно огромное! Всего несколько секунд до того, как я встречусь с землей! Я контролирую себя достаточно, чтобы дернуть кольцо парашюта, но не достаю до него. Руки вытягиваются под напором воздуха.

Мои чувства наматываются на воображаемую катушку. Но я выживу. Я выживу. Дрожа, я каким-то образом добираюсь до кольца и из последних сил дергаю за него. Ремни рывком врезаются в мои бедра.

Вокруг мирная тишина, и я плыву. Я еще не могу в это поверить, но, подняв голову, вижу белый шелк парашюта, вздымающийся надо мной на фоне ярко-синего неба, немного порванный в нескольких местах.

Несколько секунд спустя я тяжело падаю на поле, скидываю парашют и тяжело поднимаюсь. Запах горелого фосфора все еще стоит в ноздрях. Он смешан с запахом горелого мяса. Я оглядываю себя. Мой летный костюм превратился в обуглившиеся тряпки. Руки и ноги в крови, обожженные, с висящими лоскутами кожи и капающим с них расплавленным жиром.

На что же похоже мое лицо? Жаль, что у меня нет маленького зеркальца. Я больше не чувствую боли и знаю только одно: несмотря на то что огромная опасность угрожала мне всего тридцать секунд, я стал старше на несколько лет.

С усилием я кричу «привет» стоящему вдалеке крестьянину, и мой голос звучит тонко и слабо, как у человека, зовущего на помощь во сне. Забавно, что он такой немощный. Кажется, крестьянин меня услышал и бежит ко мне. Да, он из этого мира. Это я прибыл из другого.

Над крышами деревень и городов начинают звонить колокола. Сначала кажется, будто они звонят по моему погибшему другу. Но я понимаю, что на самом деле они возвещают мир и новую жизнь.

Когда орудия Второй мировой войны, наконец, замолчали, немецкие летчики разделили судьбу каждого солдата. Они ждали за колючей проволокой лагерей для военнопленных на своей или чужой земле, бродили в поисках нового смысла жизни. Многие из них получали отказы у ворот университетов, дверей магазинов, контор и фабрик. Что летчики умели делать?

И тогда они снова смотрели на облака – их естественное окружение. Но только нескольким из них в других странах удалось вернуться в небо, в это однородное пространство, в котором нет указательных столбов.

До сих пор, когда самолет проносится по небу или перелетные птицы устраивают схватки с осенними ветрами под грязными серыми тучами, немецкие летчики со сломанными крыльями замирают на земле. Они тоскуют по облакам и страстно стремятся в небо.