Книга Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870-1918 - Мария Барятинская

«Вижу луч, – проговорил муж, – но не икону – что это значит?» Он искренне верил в святых и тут же добавил: «Это должно иметь какую-то связь с нашей поездкой, потому что святой Николай-угодник – это покровитель всех странствующих и путешествующих».

В ту же самую ночь мы проснулись от внезапного толчка – мы слетели со своих полок, а наши вещи были разбросаны на полу. Мы услышали за дверью взволнованные голоса, и тут, занявшись выяснением причин, мы обнаружили, в чем дело.

Транссибирская магистраль была одноколейной, и, чтобы не закупорить ее, было необходимо устроить так, чтобы убывающие поезда объезжали прибывающие на определенных станциях, где были проложены двухколейные пути. В этих местах одному поезду необходимо было дожидаться, пока другой проследует своим путем.

В нескольких точках этой линии были крутые горы и глубокие ущелья. Мы находились на вершине одного из холмов на подходе к станции, где нам предстояло дождаться, чтобы дать возможность встречному поезду проехать мимо нас. К огромному ужасу главного инженера поезда, мы промчались мимо этой станции без остановки. Он тут же стал выяснять причину и узнал, что отказали тормоза. И в это же время услышал пронзительный свист и увидел мчащийся навстречу поезд. Наш машинист выставил сигнал опасности, встречный поезд остановился и даже попятился на какое-то расстояние назад. Но мы продолжали свой сумасшедший бег, и в конце концов произошла бы катастрофа, если бы фортуна не пришла к нам на помощь.

Машинист попеременно нажимал на тормоза, но безрезультатно. Проводник нашего спального вагона, как последнее средство, попробовал ручной тормоз, который, как правило, используется только для маневровых работ, чтобы остановить один вагон. К огромному удивлению и облегчению, наш поезд внезапно остановился в нескольких сантиметрах от другого, застывшего на месте. Еще секунда, и случилась бы ужасная катастрофа. Когда мы осознали, как были близки к гибели, я просто лишилась сил и не могла произнести ни слова.

Потом я произнесла: «Видите, Николай-угодник не просто так мне привиделся. Как ни странно, никак не найду его набросок, который я нарисовала, но постараюсь нарисовать еще один». Но хотя я сделала несколько попыток, не смогла изобразить ничего похожего. Между моими набросками и оригиналом не было ни малейшего сходства, поэтому я прекратила свои попытки.

Перед самым приездом в Санкт-Петербург я нашла свой набросок, к своей огромной радости, на полу своего купе. Я показала его своей свекрови, а та отнесла набросок к ювелиру и с моего эскиза заказала икону святого в серебряном окладе с эмалью. С тех пор эта икона сопровождала нас во всех поездках. Ювелир сказал моей свекрови: «С того эскиза икону сделать было легко. Он был так изумительно сделан. Это, должно быть, работа профессионального художника». Ни до, ни после того дня я не нарисовала ни единой линии.

Наконец, мы благополучно доехали до Санкт-Петербурга, где пробыли несколько дней, чтобы мой муж смог представиться генералу Самсонову и обсудить с ним туркестанские дела, а также выяснить, что можно сделать для аренды дома в Ташкенте. Генерал был рад сделать для нас все, что в его силах, и помог нам преодолеть все наши трудности, хотя, как он говорил моему мужу, он полагал, что мы найдем лишь примитивное жилье. Тамошнее общество состояло из одних чиновников и армейских офицеров, да изредка, случалось, залетит случайная птица в виде заграничного торговца или путешественника-исследователя. Прощаясь с моим мужем, генерал сказал: «Вы увлекаетесь спортом, а там есть интересные для вас занятия, из которых бы я назвал охоту, рыбную ловлю и стрельбу».

Муж нашел генерала Самсонова очень общительным человеком, а перспектива занятия достойным видом спорта предвещала ему определенные удовольствия, которых он ждал с нетерпением. Он вернулся домой в полном восторге, но я была очень расстроена тем, что нам приходится ехать в далекую неизвестную страну, и сказала: «Опять эта провинциальная жизнь!» – «Поживем – увидим, – ответил он мне, – не стоит огорчаться заранее».

Мы тотчас же отправились в Италию, в Бордигеру, где по состоянию здоровья моего мужа остановились в санатории «Кап Ампелья». Муж чувствовал себя очень плохо и внушал всем нам большую тревогу. Он ужасно страдал от почти хронического ревматизма в суставах и по этой причине не мог поехать на место службы до тех пор, пока не пройдет серьезного курса лечения.

Вскоре после своего приезда мы получили телеграмму от родителей мужа, в которой говорилось следующее: «Саша очень болен. Немедленно, если можешь, выезжай во Флоренцию».

Саша – старший брат моего мужа. Он в 1901 году женился на княжне Юрьевской, и они проводили зиму во Флоренции, где он снял шикарную виллу. Мой муж был не в том состоянии, чтобы путешествовать, и поэтому я поехала одна. Но когда на следующее утро я приехала в отель во Флоренции, там меня ждала телеграмма от мужа, сообщавшая, что брат умер. Я не могла поверить этой страшной вести. Мы оба очень любили Сашу, и я была убита горем, тем более что приехала слишком поздно. Я подумала о том, в каком отчаянии находилась моя бедная невестка, потому что она обожала своего мужа. Я была в ужасном состоянии. Все это произошло так неожиданно.

Выяснилось, что несколько месяцев назад Сашу постиг апоплексический удар, но он начал выздоравливать. В день, когда он умер, брат мужа играл после обеда в бридж с какими-то друзьями в гостинице, когда совершенно неожиданно упал со своего стула на пол. Некоторое время он не приходил в сознание и, несмотря на самые усердные попытки спасти его, постепенно ослабел и скончался. Он был хорошо известен на всем континенте и вел богатую событиями и, возможно, иногда бездумную жизнь. Но он был очаровательным человеком, у всех вызывал симпатию и был притягательной личностью. И хотя критики могли обвинять его в экстравагантности, он тем не менее был очень важной персоной. Единственное, чего ему не хватало, так это удачи Рокфеллера. Деньги, казалось, утекали сквозь его пальцы как вода, и он всегда говорил: «На сегодня хватит». Он оставил после себя двоих сыновей, один из которых раньше был богатейшим в России человеком, но теперь живет в нищете.

Когда я приехала, тело моего деверя лежало в церкви, но я не смогла остаться на похороны, так как мне надо было скорее возвращаться в Бордигеру, откуда меня срочно вызвала Нанни, наша няня.

Весть о кончине моего деверя явилась очень тяжелым ударом для его родителей, потому что, хоть он временами и создавал для них проблемы, он прежде всего был их первенцем, а когда приходит смерть, все промахи забываются, а помнятся лишь добрые качества. Со всех сторон стали поступать письма и депеши, и многие лично наносили визиты, чтобы заверить в глубокой личной симпатии, которую все испытывали к нему до этой тяжелой утраты.

Одной из первых лиц выразивших свою сердечную симпатию, была вдовствующая императрица. Дар приносить утешение оказавшимся в горе людям был ее врожденной чертой. Она могла понять и переживать в себе чувства опечаленных лучше, чем кто-либо другой. Ибо не так много лет назад она также потеряла своего любимого сына, великого князя Георгия.

Трагическое и комическое часто ходят рядом, и именно так случилось сейчас. Родители моего мужа обычно обедали в час дня. Слуги ели позднее, и их хозяин пожелал, чтобы один из слуг оставался на дежурстве, чтобы открывать дверь лифта или ввести любого посетителя, который поднимется по лестнице. Швейцар всегда звонил, когда в этом была необходимость. Служанка моей свекрови, проработавшая здесь пятьдесят лет, ела в своей комнате, где ей прислуживала дородная женщина по имени Оля, служившая у нас с давних пор. Внешний вид Оли был совсем непривлекателен, волосы постоянно находились в беспорядке, а одежда – неряшлива.