Книга Вторжение - Илья Бушмин

— НАЗАД!

Крук дернул Гензера за воротник, и они выскочили во двор. Через секунду лестница на второй этаж с ревом обрушилась вниз, погребая под полыхающими брусками и досками тело Вахи.

Рама шел с трудом: на каждом его плече висело по объемной сумке. Но груз, который он нес, а также царящее вокруг пламя подстегивали его. Рама автоматом распахнул дверь в кабинет с вырванной решеткой. Перед тем, как войти, они с Дичью залили помещение огнетушителем, и сейчас Раму встретили черные обугленные стены. И заветное окно в двух метрах перед ним.

— Идем! — подбадривая самого себя, крикнул Рама Штекеру.

Он сбросил сумки вниз, в грязь, и перемахнул через подоконник. Штекер также швырнул сумки в грязь. Подхватывая одну, Рама бросился к машине, на ходу срывая противогаз и воплем перекрикивая дождь:

— В багажник! Сумки в багажник! Пошел, пошел!

Рама распахнул дверцу и втащил сумку на заднее сиденье, после чего прыгнул за руль. Провернул ключ в замке зажигания. Двигатель заурчал.

— Быстрее! — возбужденно и дико орал Рама.

…Володя закашлялся и дернулся. Ахнув, Буров бросился к нему. Володя слабо открыл глаза, и в ту же секунду его перекосило от боли.

— Ааа…

— Молчи, Володя, молчи! — причитал Буров. Он не знал, что делать, не знал даже, куда пристроить руки. Но он был безумно, но слез рад тому, что его сын очнулся. — Живой, твою мать, живой! Слава Богу!

— Где…?

— В обезьяннике!

— Что?

Володя закашлялся, и так сильно, что его едва не вырвало. Тут же боль в раненом плече пронзила его насквозь, и Володя стиснул зубы и застонал. Буров, чтобы сделать хоть что-то, крепко стиснул его здоровую руку.

— Потерпи. Больно, знаю. Терпи, сын.

— Где все?

— Да нет, б… дь, никого.

— Что? — превозмогая боль, Володя ошарашенным взглядом посмотрел на отца. Даже в полумраке камеры, освещаемой лишь фонариком мобильника, было видно, как шок мелькнул в его взгляде. — Что? А… Вера?

Буров не ответил, лишь сильнее сжимая его руку.

Гензер и Крук выбежали со двора и рванули вдоль торцевой стороны полыхающего — треск горящих конструкций внутри был слышен даже на улице, где грохотал ливень — к фасаду ОВД.

За углом мелькнул свет, который все приближался, отражаясь в тысячах обрушивающихся на землю струй воды. Свет фар. Ревя двигателем, на перекресток вылетел черный внедорожник. Гензер и Крук машинально отпрянули назад. Джип занесло на мокрой дороге. Автомобиль завизжал тормозами, развернулся наполовину и ослепил полицейских бьющими прямо в лица фарами.

Но Гензер успел понять, что происходит.

— Это Kia sportage! — заорал он. — Это они, б… дь, это они!

Рама хищно оскалился и сжал зубы, различив сквозь стену воды силуэты двух мокрых насквозь людей. Один был в полицейской форме. Рама зарычал и, крепче стиснув руль, вжал ногу в педаль газа.

Джип рванул вперед.

Гензер вскинул автомат. Щурясь от потоков воды и бьющего в глаза ослепительного света галогена, Гензер присел, упер приклад автомата в плечо, выдохнул и нажал на спусковой крючок.

Джип Рамы разогнался за долю секунды, несясь вперед, как ветер. Но уйти от пуль было нельзя. Автоматная очередь разнесла лобовое стекло, по диагонали прошивая грудь Рамы — от сердца до правой ключицы. Раму отбросило на кресло, после чего швырнуло назад, на руль. Штекер заорал, вцепившись в ручку на двери. Он попытался схватить руль, но Раму повело в сторону, и он упал головой на колени Штекера, полностью блокируя доступ к рулевому колесу.

Джип пронесся мимо Гензера и Крука. Гензер поворачивался и продолжал палить в автомобиль, пока не вышли все 30 патронов — на это ушло несколько секунд. Гензер закричал от ярости, потому что джип локомотивом промчался мимо.

Но затем его повело вправо. На полном ходу автомобиль стал поворачивать, но инерция мокрой дороги продолжала тащить разогнавшийся внедорожник вперед. Скользя по покрытому толщей воды асфальту, джип накренился, после чего с грохотом перевернулся на крышу.

Kia sportage подбросило и снова перевернуло. кувыркался и громадным черным комом продолжал нестись вперед. С грохотом отвалился бампер, волочась и кувыркаясь вместе с автомобилем, как огромная клешня монстра. Металлическую махину вертело по асфальту, пока наконец через пару десятков метров смятый в лепешку от многочисленных ударов об асфальт автомобиль не замер колесами вперед. Лишь колеса искореженной машины продолжали вращаться.

И наступила тишина.

13

Где-то снаружи раздался грохот — в здании снова что-то обрушилось. Буров с тревогой посмотрел на потолок, с которого струйками посыпалась плесень и старая побелка.

— Б… дь…

Володя прикрыл глаза. Ему было трудно дышать. Хотелось вдохнуть полной грудью, но при каждом вдохе его тело пронзала жуткая боль.

— Нам конец? — пробормотал Володя.

— Нет. Мы в обезьяннике. Он полностью отгрохан из кирпича. Потолок бетонный. Дверь в руку толщиной, выдержит что угодно. Володь, мы здесь как в маленьком бомбоубежище.

— Вот только бомбы не хватало, — хмыкнул Володя, и его снова перекосило от боли. Хватая воздух ртом, он вдохнул и замер. В висках стучало, а плечо горело — Володя физически чувствовал, как смертельный жар от плеча расползается по его организму.

— Где ублюдки?

Буров на секунду закрыл глаза. Признавать, что они проиграли, было чертовски больно. Еще более больно было осознавать, что все эти люди умерли просто так. А скоро умрут и они… Буров заставил отогнать от себя эту мысль.

— Им нужно было хранилище вещдоков. Когда я затаскивал тебя сюда, ублюдки были в коридоре. В противогазах. Все предусмотрели, падлы е… ные.

— Не все, — проговорил Володя. Кашлянув, он тихо добавил: — Мы подстрелили половину этих выродков. Не меньше. Их найдут. И им конец…

— Да, только… — начал было Буров, но остановился. Говорить «только людей это не вернет» он не стал.

За мощной дверью ИВС раздался грохот, что-то упало. Узкая полоска между дверью и каменным полом озарилась светом. Пожар полыхал уже в дежурной части — в жалких двух метрах от них.

— Связи так и нет?

Буров взял телефон. Зарядка садилась — фонарь сжирал очень много энергии. В верхнем правом углу дисплея горел значок «Нет сети».

— Нету, — подавленно ответил Буров.

Часы на дисплее показывали время: «00.02». Буров невольно горько хмыкнул. Еще два с половиной часа назад ничего этого не было, а ОВД жил своей тихой и размеренной жизнью. Два с половиной часа… Самые длинные два с половиной часа в его жизни.

В случае со всеми его коллегами, которым довелось дежурить внутри в эту ночь — еще и последние два с половиной часа в их жизни.