Книга Корабль Рима - Джон Стэк

— Оружие к бою! — крикнул центурион, и солдаты его манипулы, издав боевой клич, выставили пилумы в промежутки между щитами.

Приближающихся всадников встречали ощетинившиеся копья. Волы за спинами легионеров испуганно замычали, пугаясь начавшейся суматохи, и их рев смешался с криками приближающихся карфагенян. Марк наклонился к щиту и отставил левую ногу назад, готовясь встретить волну людей и лошадей, приближавшихся на ужасающей скорости в тридцать миль в час. Земля под ним дрожала от этой яростной атаки.

— Гастаты! — крикнул он, когда расстояние до врага сократилось до ста ярдов. — Бросай!

Воздух наполнился свистом сорока пилумов, одновременно выпущенных гастатами, силы которых умножала ненависть к врагу. Копья на мгновение словно зависли в воздухе, а затем обрушились на приближавшийся отряд. Люди и лошади падали под этим смертельным дождем, но атака нисколько не замедлилась — карфагеняне перепрыгнули через упавших товарищей и с новой силой устремились вперед.

— Приготовься, ребята! — крикнул Марк. Спокойный голос командира вселял уверенность в легионеров.

В последнюю секунду вражеские всадники повернули и понеслись вдоль стены из щитов, чтобы не напороться на убийственные острия пилумов. Горящие стрелы и дротики полетели в обоз за спины легионеров, нанося чувствительный урон драгоценным припасам. Один из всадников не успел повернуть, и его боевой конь врезался прямо в стену из щитов в голове манипулы. Тысячефунтовое животное пробило брешь в строю римлян, отбросив двух человек к волам и фургонам. Солдаты погибли на месте. Сам конь с ужасающим грохотом врезался в шестифутовое колесо фургона. Карфагенянин, описав широкую дугу, упал на землю в самой гуще легионеров, где в него тут же вонзились несколько мечей.

Когда последний всадник пронесся мимо Мрака, центурион снова скомандовал метнуть пилумы, на этот раз в незащищенные спины карфагенян. Копья вновь произвели опустошение в рядах врага, тем не менее атака продолжалась. Израсходовав запас горящих стрел и дротиков, карфагеняне повернули назад, к лесу. Скакавший впереди всадник поднес к губам рожок и подал сигнал к отступлению для отряда, вступившего в схватку с конницей противника. Через мгновение местность перед оборонявшимися римлянами вновь опустела. Атака длилась не более четырех минут.

Марк приказал манипуле перегруппироваться, а сам принялся оценивать результаты нападения. Враг потерял не меньше десятка убитыми и ранеными, тела которых остались на поле. Потери римской конницы были вдвое меньше — плюс два легионера, раздавленные карфагенской лошадью. Над четырьмя из двадцати фургонов снова поднимался дым, но пожарные команды работали слаженно и быстро устранили угрозу. Центурион насчитал восемь мертвых волов — целая упряжка для фургона.

Марк прикинул, что за пять дней непрерывных атак они потеряли примерно четверть обоза. Десять дней назад легионы выступили из зимнего лагеря во Флоресте, и это значит, что оставалось еще четыре дня пути до первого из осажденных городов, Макеллы. Четыре дня, подумал Марк. Четыре дня, прежде чем они смогут построить более надежный оборонительный частокол, пытаясь снять осаду с Макеллы. Еще четыре дня нападений на обоз, прежде чем его удастся должным образом защитить. Если ничего не изменится, они прибудут в первый пункт назначения, имея в своем распоряжении лишь половину продовольствия и амуниции, с которыми тронулись путь. Сняв осаду, они пополнят запасы в городе — но только продовольствия и предметов первой необходимости. Все остальное восполнить невозможно, пока не будет снята морская блокада.

— Стройся! — скомандовал он.

Такие же команды прозвучали по всей длине обоза, когда все очаги пожара были потушены, а оставшиеся волы в очередной раз распределены между погонщиками.

Четвертая манипула построилась позади знаменосца, высоко державшего штандарт. Знамя пострадало в бою двухдневной давности, и при виде потрепанного полотнища сердце Марка наполнялось гордостью — это был символ боевого духа легионеров и память о тех девятерых, которые пали за пять дней марша.

Марк не сомневался, что легионы доберутся до Макеллы, но за это придется заплатить высокую цену. Враг знал, где и как нанести удар. Он атаковал внезапно, с яростью, которая питалась запахом крови и кажущейся беззащитностью врага, отрезанного от дома. Легионы доберутся до Макеллы, но дальше не пойдут, поскольку колонна на марше — слишком легкая мишень для целеустремленного противника. У Макеллы они остановятся, сняв осаду с города и сами оказавшись в осаде. Их окружит не армия противника, предлагающая решающий бой, а невидимый враг, который будет терзать их, истощая силы.

— Марш! — скомандовал центурион, автоматически отмечая, как приказ передается по цепочке вдоль обоза.

Мысли Марка все время возвращались к безрадостной перспективе. Из задумчивости его вывело щелканье бичей погонщиков волов. Резкий звук заставил окружавших его солдат невольно вздрогнуть — их нервы были натянуты до предела в ожидании следующей атаки. До вечера еще далеко.

* * *

— Войдите!

Аттик открыл дверь и вошел в маленький кабинет, расположенный в северном крыле каструма Остии. За ним последовал Септимий, и в крохотном помещении стало совсем тесно. Публий Корнелий Лентул, главный кораблестроитель римского флота, сидел за столом, склонившись над моделью триремы, выполненной из легкого дерева. Повсюду были свитки пергамента — на столе, на стенных полках и даже на полу, куда они упали с перегруженных поверхностей. Главный кораблестроитель оказался пожилым мужчиной с поредевшими волосами и седой бородой. Он поднял голову, и на лице его отразилось удивление, словно гости редко заглядывали к нему в кабинет.

— Да?

— Капитан Переннис и центурион Капито с «Аквилы», — представился Аттик.

— Ах да! — радостно воскликнул Лентул и поднялся, приветствуя гостей. — Мои специалисты по карфагенянам!

Аттик улыбнулся подобному определению. «Специалисты» — слишком сильно сказано, поскольку на самом деле знали они не так много.

Лентул отвел Септимия и Аттика в другую комнату — большего размера — в конце коридора. Казалось, в помещении тоже царит хаос, однако беспорядок был ограничен большим столом в центре. Стол окружали стулья, четыре из которых занимали молодые подмастерья, ученики Лентула. При появлении главного кораблестроителя все встали, но он махнул рукой, приказывая им садиться, словно не придавал никакого значения вежливости.

— Это капитан Переннис и центурион Капито с «Аквилы», — объявил Лентул.

Четыре ученика посмотрели на офицеров с неподдельным интересом. Они никогда не видели карфагенской галеры, и их естественный интерес ко всему, что связано с кораблестроением, пробудил любопытство в отношении стоящих перед ними офицеров. Обычно они считали людей всего лишь балластом на превосходных кораблях, которые строили.

Лентул направлял разговор, в то же время позволяя подмастерьям задавать большинство вопросов. Аттик подробно описал корабли, с которыми ему пришлось столкнуться, — от скорости и маневренности до размеров и водоизмещения. Септимий по памяти воспроизвел палубу вражеской галеры и расположение люков — все, что успел рассмотреть во время боя на ее борту. Эти внешние признаки могли рассказать о конструкции корабля. Вопросы были очень подробными, и во многих случаях Аттик не знал ответа — его наблюдения ограничивались боевыми характеристиками, а о конструкции галер капитан мог только догадываться. Любой оставшийся без ответа вопрос вызывал бурные споры, а в двух случаях дискуссия едва не перешла в потасовку, и Лентулу пришлось вмешаться, чтобы вернуть обсуждение в мирное русло.