Книга Зрачок Истины - Дарья Вайзман

– Тебе чего, мужик, – послышался голос за его спиной, – яйца отстрелить?

Он обернулся и увидел мужчину лет пятидесяти с ружьем в руках. Мужчина этот был довольно высокий и упитанный. Нетолстый, но с заметным пузом. Из-за многолетнего курения кожа его приобрела неестественный для жителей севера коричневатый оттенок, какой можно встретить скорее у индийцев.

– Вы Владимир Сидорков?

– Ну, я. А что? Проваливай из моего дома!

– Спокойно! Я из полиции.

Услышав это, Сидорков заметно испугался и опустил ружьё.

– Если вы из-за той цепочки, то я её нашел, – оправдывался он, – валялась на дороге.

Сидорков всегда любил подбирать всяких хлам с улицы.

– Я не поэтому. Я вам принес кое-что, – Иван достал из пакета бутылку водки.

Глаза Сидоркова в этот момент округлились и уставились на заветную бутылку.

– Эй, я не алкаш, – сказал он, едва сдерживаясь, чтобы не отобрать её.

– Отдам в обмен на информацию!

– Какую еще информацию? Про то, что соседи самогон гонят все и так знают.

Он бросил ружье в угол.

– Незаряженное, – рассмеялся он, заметив, как напрягся Иван. – Ладно, давай садись – выпьем! Я вообще-то не пью. Только по выходным и праздникам. Сегодня как раз выходной.

Иван взглянул на замызганный календарь, висевший на стене. Был вторник. Но этот факт он не стал озвучивать, а просто уселся на старый деревянный табурет рядом с Сидорковым. Сидорков присел, прикрывая лысину на затылке редкими пепельно-серыми прядями волос, из-за чего она становилась еще заметней и нелепей.

Иван выложил на стол все свои покупки, чем очень обрадовал Сидоркова. И тот первым делом схватил колбасу.

– Чего хотел-то? – спросил он, впиваясь деснами в палку с колбасой. Во рту у него не осталось ни единого зуба, поэтому он противно причмокивал, когда ел.

– Сидоркова И.А. вам кем приходится? – начал Иван.

– Жена моя. А чего?

– Расскажите про нее?

– Чего про неё рассказывать? Она в психушке. Или её выпускают? – рассмеялся Сидорков, и куски колбасы посыпались из его рта.

– А хотелось бы?

– Мне? – ухмыльнулся он. – Нет! Она мне, знаете, сколько нервов попортила? Пусть сидит еще лет двести. Без неё у меня и жилье появилось приличное.

Иван невольно обратил внимание на обшарпанные стены вокруг и грязный линолеум времен СССР.

– И работаю теперь, – продолжал Сидорков.

– Поздравляю. А кем?

– Дворником. У меня восемь участков. Было одиннадцать, а теперь восемь.

Он явно гордился своей скромной должностью.

– Живете один? – поинтересовался Иван и внимательно посмотрел на Сидоркова, желая найти в нем хоть какое-то сходство с Олесей, но так и не нашел. Пожалуй, кроме стремления этого старого алкаша быть вежливым. Как ни странно он все-таки предложил Ивану колбасу. На что получил вежливый отказ.

Лицо Сидоркова выглядело отталкивающе: нос, как у Кощея, мешки под глазами, обвислая кожа и взгляд идиота, но счастливого идиота.

– А то, – отвечал он, залпом выпив рюмку водки, – мне второй мегеры не надо. Вон она меня как, – он задрал штанину на правой ноге и показал Ивану уродливый шрам, заросший белой кожей. – Это она меня кочергой.

– А вы её били?

– Бывало. Но я в ответ. Она первой начинала.

– Она пыталась вас убить?

– Нет, – протянул он, возмущенно посмотрев на Ивана. – Она была истеричкой, но трусливой.

– То есть убивать вас никто не пытался?

– Пыталась. Дочка моя.

Иван на несколько секунд замер, не веря своим ушам.

– Дочка? – тихо переспросил он.

– Да, жена её Лёликом звала.

«Лёлик, – Иван снова вспомнил психушку и как орала жена Сидоркова, услышав это имя».

– У вас только одна дочка?

– Да.

– И…и? – Иван пытался подобрать слова, пока его собеседник уплетал салат. – Вы уверены, что это была она?

– Я её сам видел.

– Но как? Как она могла, она же была ребенком…

– Как-как? Я спал в лодке. От жены сбежал и спал. Слышу, кто-то лодку ломает. Краем глаза вижу – дочка. Но думаю, играет. А потом очухался по горло в воде.

– И лодку испортила ваша дочь? Вы уверены?

Учитывая, насколько пьян был Сидорков в день его несостоявшегося утопления, его показания вызывали очень большие сомнения.

– Что ж я свою дочь не признаю? А я вам её покажу, – он полез в ящик старого стола, за которым они сидели, и достал оттуда своими засаленными руками несколько фотографий. – Хотите с ней познакомиться? Она не замужем.

Иван кивнул, но всё, чего он на тот момент хотел – это увидеть лицо той самой дочки.

– Вот она моя красавица, – сказал Сидорков.

Глаза Ивана застыли на фото девушки. Это была Олеся.

– Вы уверены, что это ваша дочь? – переспросил он.

– Уверен. Вот жена была не уверена. Она думала, что ей ребенка в роддоме поменяли, – Сидорков расхохотался, во весь свой беззубый рот. – Потому что дочка рыжей родилась. Вот дура баба!

– Разве ваша дочь не умерла?

– Да она вся в меня. Живучая!

– Ваша жена думает иначе.

– Да она дура сумасшедшая. Как узнала, что я не помер, так сразу свихнулась с горя. Так она меня ненавидела.

– А ваша дочь?

– И она тоже. Такая же вредная. Вся в мать. А я еще ей письма ношу от матери.

«Конечно, вряд ли его психопатке жене кто-то выдал бы адрес Олеси», – подумал Иван.

– Вы видитесь с женой? – спросил он.

– Нет, конечно. Она письма шлет на мой старый адрес. Новые жильцы мне их передают. Не выкидывать же!

– Так жена знает, что ваша дочь жива?

– Это я не знаю. Может, она моему отцу пишет. Они друг друга терпеть не могли.

– Почему?

«Хотя, что за странный вопрос. И так всё ясно».

– Отец у меня был суровый. Он считал, что жена на меня плохо влияет. Он-то ее и засадил в дурку, как случай выдался. И еще хотел, чтоб я фамилию сменил.

Сидорков засмеялся.

– А вы?

– Я не стал. Оставил фамилию матери. Всё равно жену не выпустят. Быстрее я пить брошу. Я до женитьбы не пил и не курил. А сейчас вон никак не могу бросить.

– А дом вам дочка купила?

– Родители ей наследство оставили, она мне и подкинула деньжат. Да ты пей, чего стесняешься?