Книга Печать султана - Дженни Уайт

— Вне всяких сомнений. Однако, став супругой и матерью, она должна посвятить себя исключительно семье. Современные женщины слишком эгоистичны. Они думают только о себе. Если все станут поступать подобным образом, наше общество погибнет. Мы нуждаемся в женах и матерях, женщинах, которые способны воспитать следующее поколение.

В этот миг, гулко, словно колокол в пустом зале, прозвучал мой голос:

— Те права, которые современное общество предоставляет женщине, мало чем отличаются от свобод, дарованных им в ранние годы ислама. Заветы, изреченные пророком, мир его праху, защищают женщин. Однако с течением времени правила были извращены. Предоставляя женщине большую свободу, мы не слепо копируем Европу. Мы вновь подтверждаем собственную традицию. В конце концов, Европа не такой уж идеальный образец для подражания. Там также долгое время ограничивались права женщин. В современном цивилизованном исламском обществе женщина играет огромную роль. Она исполняет свой долг не только перед семьей, но и перед страной.

Я вдруг поняла, что встала на ноги. Повисло неловкое молчание. Потом отец откашлялся и хотел обратиться к человеку, стоящему с ним рядом.

— Добродетельные женщины во все времена видели исполнение своего долга в том, чтобы быть хорошими матерями и женами, — сказала я. — Не следует менять семью, чтобы стать современным. Традиционная семья вполне открыта новым идеям, будь она в Европе или Турции. Никакой разницы не существует. То, что считается восточными манерами, всего лишь образ культурного поведения, свойственный всему миру, — взаимовыручка, привязанность к семье, уважение к старшим, забота о слабых. Современная европейская семья не отрицает традиционные ценности, здесь нет никакого противоречия. Современный этикет повсюду является признаком цивилизации. Мы должны стремиться к этому. И не стоит бояться распада общества. Наш семейный уклад крепок, как ствол дерева.

Мужчины последовали примеру отца и возобновили разговор, возможно, слишком громко, чтобы скрыть неловкость, охватившую их после моей речи.

Женщины перешептывались, и только по их взглядам я поняла, что речь идет обо мне. Я сидела неподвижно на стуле. Все тело пульсировало в такт сердцебиению.

Мне не удалось заглянуть в глаза Хамзе. Он не смотрел в мою сторону. Я надеялась, что он согласен и одобряет меня. Иначе и быть не могло.

Глава двадцать четвертая

ПАСТУШЬЯ СОБАКА

Они сворачивают в узкую аллею, путь показывает Камиль. Темно. Только блеклая луна льет свой тусклый свет. Идет дождь, и холодно не по сезону. Желтая грязь застыла опасными волнами и впадинами. Берни скользит, и Камиль поддерживает его за руку. Откуда-то доносится тихая музыка. Они идут на этот звук, как потерявшиеся дети из старой сказки. Согнувшись, судья первым проникает сквозь узкий дверной проход в дымную комнату, освещенную керосиновыми лампами. Хозяин резво спешит навстречу и радушно приветствует его. Делает знак юноше, чтобы тот принял у гостей верхнее платье, потом ведет их к столу в центре зала. Судья что-то шепчет ему на ухо, человек кланяется и показывает дорогу к небольшой нише в глубине помещения, где можно спокойно побеседовать, но откуда также легко наблюдать за происходящим в заведении. Молодой певец исполняет итальянскую канцону в сопровождении европейских и восточных инструментов, что придает произведению печальный оттенок.

Словно по мановению волшебной палочки на столе появляются два стакана раки, фаршированные овощи, кислое молоко, жареная печень со специями. В ходе вечера пустые блюда так же чудесным образом исчезают, и вместо них появляются другие, наполненные всяческими деликатесами. Пустые стаканы наполняются вновь. Камиль и Берни ведут одухотворенную беседу об итальянской опере и о роли фольклора в классической музыке.

— Должен сказать, — замечает Берни, с видимым удовольствием протягивая ноги, — здешние жители умеют хорошо проводить время. — Он бросает взгляд на полные тарелки.

— У нас это называется кайф. Состояние блаженства. — Камиль показывает в сторону разгоряченных музыкантов и столов, за которыми ведутся шумные веселые разговоры и постоянно слышится смех. — Мы получаем удовольствие от компании хороших друзей, отличной еды и чудесной атмосферы.

Поздно вечером они, пошатываясь, покидают заведение. На этот раз Берни поддерживает друга. Они направляются к Гран рю де Пера, где клиентов поджидают экипажи до глубокой ночи. За ними от подъезда к подъезду движется в темноте чья-то внушительная тень. Внезапно что-то черное прыгает вперед и бросается на грудь Берни, валя его с ног. Камиль хватается за кинжал. Массивные челюсти овчарки вот-вот сомкнутся на горле американца. И только судья препятствует этому, крепко схватив пса за шею. Яркая вспышка, громкий визг, и собака тяжело падает на землю.

Камиль поддерживает Берни. Тот согнулся пополам и задыхается. В левой руке он держит маленький серебристый пистолет. Открывается дверь таверны, и хозяин с любопытством выглядывает из нее. В свете, исходящем из заведения, видно лицо человека, прижавшегося к стене. Глаза незнакомца встречаются с глазами Берни, и он тут же исчезает в темноте аллеи.

— Что случилось, черт возьми? — спрашивает американец.

— Пастуший пес. Их разводят в пограничных деревнях. В городах они большая редкость.

Камиль обнимает Берни за талию, ощущая липкую сырость его рубашки.

— Ты ранен? — с тревогой спрашивает он.

Берни выпрямляется и ощупывает себя. Потом трогает руками лицо.

— Собака забрызгала меня кровью. Боже, она укусила меня за руку! Еще немного, и… — Он смотрит на лежащую на земле собаку и пинает ее ногой. — Сдохла, сволочь.

— Пошли, — говорит Камиль, поддерживая протрезвевшего друга. — Надо почиститься. Все американцы носят с собой огнестрельное оружие?

Берни кисло улыбается:

— Они и в баню берут с собой пистолеты. Даже в хамам.

Глава двадцать пятая

ГЛУБОКОЕ МОРЕ

В апреле быстрое течение несет на север огромное количество рыбы, которая будет нереститься в Черном море. Луфер, паламут, ставрида, колюшка, кефаль, текир. Большие тяжелые рыбы плывут медленно вместе с подводными течениями. Они старожилы и степенные хозяева в отличие от поверхностной толпы быстрых серебристых рыбешек, прыгающих и глупо выставляющих себя на обозрение хищникам, охотящимся у берега. Калкан, искропит, траконья, кайя — вот как называют рыбаки глубинных рыб, чья плоть по весу и вкусу напоминает мясо животных. Их поднимают за хвосты и держат на смертоносном воздухе. Туши кровоточат в местах, где вонзались веревки. Люди во все века восхищались чудовищами, живущими в глубине моря. Каждое из них поражает внушительными размерами.

Виолетта не обращала внимания на рыб, свешивающихся с деревянных балок в чайных с соломенными крышами, где собираются рыбаки и простолюдины. Однако я очень жалела их. Прикасалась к животам этих монстров величиной с меня. Их глаза, казалось, пристально смотрят куда-то вдаль, а плоть живет и вибрирует. Вот-вот и они задышат. И это пугало меня больше, чем если бы они были скользкими, холодными и вялыми. Я не знала, отойти ли мне от них или продолжать поглаживать.