Книга Золотой день - Яна Темиз

– Почему же неинтересно? – возразила Дилара, которую, похоже, не отпугнула ее бессвязная речь. Перевернув кверху донышком пустую кофейную чашечку и поставив ее на блюдце, она указала Айше на получившуюся пирамидку: – Рекомендую, наша Джан потрясающе гадает на кофейной гуще. Такие вещи предсказывала, рассказать – не поверишь! Только осторожно переворачивай… дай, лучше я. Ничего, что я на «ты»?

– Конечно, – обрадовалась Айше. Ей хотелось подружиться с этой неглупой спокойной женщиной. И она устала от церемоний. Все-таки утомительно целый вечер слушать весь этот приторный лепет: «милая», «дорогая», «милочка», «деточка»… Она аккуратно повторила манипуляции Дилары с чашкой, хотя и не верила в гаданье. – А вы… ты веришь в эту ерунду?

– Раньше не верила и тоже называла ерундой. Но ты сначала Джан послушай, а потом говори. Кто знает, может, в этом что-то и есть? Просто шарлатанов настолько больше, чем настоящих одаренных гадалок, что они дискредитировали саму идею. Так о чем будет книга? О предрассудках?

– И о них тоже. Но в основном – о Мери Шелли, – увидев, что в глазах Дилары не мелькнуло понимания или узнавания имени, она пояснила: – Была такая англичанка в самом начале девятнадцатого века, писательница и жена известного поэта. Хочу написать ее биографию, только не научную, а такую, чтобы не скучно было читать. У нее не жизнь была, а готовый роман или сюжет для сериала, а пишут о ней мои коллеги филологи так, что мало кому читать захочется. Удивительная была женщина!

– О ком это вы сплетничаете? – прислушалась к ним и вмешалась Гюзель.

– О некоей англичанке, жившей – когда? – лет двести назад? Для газеты не пригодится. Устарело.

– О Мери Шелли. Это, – по привычке начала повторять объяснения Айше, но журналистка решила показать образованность:

– Автор «Франкенштейна», правильно? У меня все-таки гуманитарное образование, Диларочка, я не врач какой-нибудь дикий.

– Когда заболеешь, дорогая моя тетушка Гюзель, выбирай себе эрудированного врача, который бы в музыке да в литературе разбирался, он тебя так залечит, что, если жива останешься, побежишь к нам – диким! У нас же, – пояснила она Айше, – ни сил, ни времени нет на театры, музеи, книги. Только по специальности и успеваем читать… А ты говоришь, – неожиданно сменила она тему, – что золотые дни не нужны. Да это единственные несколько часов в месяц, которые я провожу в полном, абсолютном ничегонеделанье.

– Кто сказал, что золотые дни не нужны? – Селин удалось уловить обрывок фразы из другого угла комнаты. – Как это не нужны?! А общение? Если бы не наши встречи, я бы так и сидела в четырех стенах…

– Джан, ты готова? Кто сегодня первый? Филиз, тебе можно вообще не гадать: ты уже все получила.

– Она предсказала Филиз, что та выйдет замуж, – шепнула Айше появившаяся рядом София. – Причем точно сказала когда и что фамилия мужа будет на букву «К». Представляешь?

– Девочки, не спутайте чашки! Джан, допивай скорее!

– Давайте-ка я с гостьи начну, – острый взгляд маленьких глазок застал Айше врасплох. – Вам как – прошлое или будущее?

– Не знаю, – растерялась она, – а зачем прошлое? Про него же все известно.

– Для убедительности и рекламы, – сказала Гюзель, – чтобы вы поверили, что она может читать по этой кофейной гуще, как по книге. Сейчас всю вашу жизнь расскажет, берегитесь!

– Да мне нечего скрывать, – пожала плечами Айше, – пожалуйста. Что обо мне можно такого рассказать?

– Всегда есть что скрывать, – кто это сказал? Семра? Намекает на те свои слова?

– Так… замужем вы третий раз, – разглядывая узоры на дне кофейной чашечки, сообщила Джан.

– Второй, – улыбнулась Айше. Все-таки гадалки и кофейная гуща – ерунда: такой простой вещи не могут определить.

– Третий, – не отрывая взгляда от чашки, сказала Джан. – Может, вы брак не оформляли… не знаю… сейчас у вас все благополучно…

Айше почувствовала, что краснеет.

Разумеется, она забыла про Октая. Хотела забыть и забыла. Первое замужество она никогда не скрывала, с усмешкой называла его ошибкой молодости, к счастью вовремя исправленной. Она и замужем-то была всего месяц! А Октай… Отношения их длились довольно долго, пожилые соседки поглядывали на нее с неодобрением и поджатыми губами, и она, может быть, и вышла бы за него замуж…

Но сейчас, при Элиф, обсуждать этот эпизод своей биографии Айше не хотелось. Вряд ли Кемаль, рассказывая сестре, на ком намерен жениться, сообщил ей что-нибудь, кроме того, что Айше разведена. И даже этот факт вызвал ее возмущение. Которое, правда, потом поутихло, сменившись раздражением по поводу написанного невесткой романа, а затем чем-то вроде вооруженного перемирия. Давать ей в руки лишнее оружие не хотелось. Элиф из тех женщин, которые виртуозно пользуются такими вещами. «Конечно, у тебя же было столько сексуальных партнеров…» – это можно умело ввернуть в разговор о чем угодно. Разумеется, не наедине: зачем же заряды тратить? Вот при Кемале или при посторонних – в самый раз. И наивно предполагать, что мужа подобное заявление не заденет. Ни одному мужчине такое не понравится. И хоть Кемаль знает об Октае, все равно, от этого не легче: попробуй объясни потом, что Элиф имела в виду только ее первого мужа и известного ему Октая, а не еще кого-нибудь, о ком Айше вдруг могла разоткровенничаться с золовкой. И объяснять бесполезно, и молчать нехорошо… вот уж действительно: всегда есть что скрывать!

– …небольшая поездка куда-то к морю, скорее всего в конце лета, – вот, оказывается, ради чего обращаются к гадалкам! Поездка к морю летом! Предсказывай любому, не глядя ни в карты, ни в кофейную гущу, не ошибешься. Айше почти перестала вникать в неторопливые, с многозначительными паузами откровения гадалки. Тоже мне дельфийский оракул! – Вижу дом… три этажа… прямо у входа огромная старая сосна… какие-то колокольчики… лучше вам отменить эту поездку.

Вот это уже интересно!

Описание, конечно, не ахти, но такие детали не угадаешь, надо знать. Элиф? Нет, она знает только, что у Мустафы есть дача, но кажется, при ней никто не упоминал, что там три этажа, а не два и не один, а про сосну она узнать никак не могла. Разве что фотографии?.. Да нет, эта дача новая, брат ее купил только этим летом, и все фото, какие могла видеть Элиф, сделаны на его старой даче, в Чешме. И Кемаль на этой даче не был, значит, не мог ничего рассказать сестре. Когда Айше поехала туда на выходные с братом и его женой, у Кемаля было дежурство, и если про сосну она могла ему сказать, то о колокольчиках совершенно точно не упоминала. Умышленно.

Колокольчики, то ли японские, то ли стилизованные, поддельные, повесил на своей веранде ближайший к дому брата сосед, помешанный на всем японском. Они издавали приятный мелодичный перезвон при малейшем дуновении ветерка, и людям, не помешанным на всем японском, оставалось только радоваться, что сосед не помешан, например, на тяжелом роке или техно. Или на органной музыке, которая в больших дозах и не вовремя тоже бывает невыносима. Приятный мелодичный звон надоедал весьма быстро, но поскольку он действительно был тихим, а другие соседи периодически включали на верандах радио, то придраться было не к чему. Сосед, как и брат Айше, был адвокатом и прекрасно знал, что можно и что нельзя.