Книга Высшая раса - Дмитрий Казаков

Гранаты, брошенные удивительно метко, влетели в окна первого и второго этажей и почти одновременно взорвались. Дом наполнился грохотом и криками раненых и умирающих.

По ушам словно ударило тугим кулаком, кислый запах пороха коснулся ноздрей коменданта, и в тот же момент что-то тяжелое обрушилось ему на спину. Несколько мгновений генерал-лейтенант пытался понять, что это, а потом потерял сознание.

Глава 8

В этой войне нет места компромиссам, возможна только или победа, или гибель. Если немецкий народ не справится со своими задачами, он погибнет.

Адольф Гитлер, 1923

Верхняя Австрия, замок Шаунберг

29 июля 1945 года, 2:33 – 3:56

Гром грохотал практически беспрерывно, словно в небесах проводили артподготовку перед крупномасштабным наступлением. Молнии, длинные и ветвистые, будто рога оленя, полосовали небо белыми телами. Дождь безжалостно хлестал по стенам замка, создавая впечатление настоящего потопа.

Гроза началась сразу, ничем не давая знать о своем приближении, словно ее включили прямо над замком. Петр проснулся с первым раскатом грома, который заставил его рефлекторно спрыгнуть с кровати и начать одеваться.

Лишь осознав, что одежда какого-то непривычного покроя, он вспомнил, что находится не под бомбардировкой. С ругательством отшвырнул эсэсовскую форму и уставился в окно.

В тот же момент из-за спины, со стороны главной башни замка, донесся такой грохот, словно обрушилась гора. Каменное тело крепости сотрясла дрожь, и со двора донеслись испуганные вопли.

Подойдя к двери, Петр прислушался. В коридоре стояла тишина, но там должен был находиться часовой. Спустя некоторое время он обнаружил свое присутствие возгласом «Доннерветтер!». Затем послышался удаляющийся топот ног.

Петр бросился к окну. Он давно подметил, что решетка не так прочна и при соответствующем усилии через нее удастся пробраться. Другой вопрос – что сделать это быстро и без шума не получится.

Распахнул окно. В лицо ударил поток ледяной воды. Обрадованный тем, что его впустили, ветер принялся трепать волосы, зашуршали разложенные на столе бумаги.

Петр мгновенно промок, а прут, за который он ухватился, оказался холодным, словно сосулька. Преодолевая желание выругаться, разведчик потянул его нижний конец на себя.

Мускулы заныли от напряжения, прут с отвратительным скрежетом начал потихоньку выходить из паза. Гром продолжал греметь, и даже если охранник вернулся из непонятной отлучки, он всё равно ничего бы не услышал.

Молния ударила рядом с замком, осветив ощетинившийся бурунами Дунай и трясущиеся под ударами дождя и ветра деревья. В испуге Петр дернул сильнее, и нижний конец прута вылетел, едва не пропоров разведчику живот.

Петр схватился за соседний. С этим пришлось повозиться. Петр сначала согрелся, а потом и вспотел, но всё же довел дело до конца.

В углу решетки образовалось отверстие сантиметров тридцать в высоту и сорок в ширину. На то, чтобы вытащить третий прут, сил не хватило, и Петр некоторое время отдыхал, привалившись к стене.

Затем вновь подошел к двери, но в коридоре было тихо. Зато со двора продолжали доноситься крики. В них звучали злость и раздражение. Гадать, чем так озабочены хозяева замка, Петр не стал и после краткой передышки нацепил белую эсэсовскую форму (не бежать же голым?) и двинулся к окну.

Гроза, пришедшая после длительной жары, свирепствовала с неослабевающей силой. Молнии не стали реже, а гром – тише. Даже потоки воды, извергающиеся с низких черных небес, не ослабили напора.

Осторожно, стараясь не зацепиться, Петр просунул голову в подготовленное отверстие. Связанную из постельных принадлежностей веревку он заранее привязал к решетке.

Когда развернулся лицом вверх, то оказался словно под душем. Вода стекала по шее под мундир, ползла холодными струйками по животу, вызывая озноб.

Уцепившись за скользкие прутья, Петр принялся подтягиваться, потихоньку просовывая тело, словно толстая белая гусеница, пытающаяся пробраться через небольшое отверстие.

Плечи удалось просунуть легко, затем пролезла и грудная клетка, а пропихивая ноги, он как-то неудачно повернулся и в результате зацепился штаниной. Пришлось подаваться назад, чтобы не оставить на решетке изрядный кусок брюк.

В этот момент сквозь шум дождя Петр расслышал голоса в коридоре. Горло сдавил спазм страха – никак пришли проверить пленника?

Судорожно дернувшись, он вылетел из решетки, как пробка из бутылки, и повис на руках. Ветер мгновенно подхватил лишенное опоры тело и предпринял попытку оторвать его. В один миг пальцы начали поддаваться, но Петр ухитрился уцепиться ногами за импровизированную веревку.

Рукам стало легче.

В коридоре вновь наступила тишина, испуг прошел, и разведчик начал спускаться. Руки ободрал в первые же мгновения, и теперь на мокрых простынях оставались багровые отпечатки, сразу смываемые дождем. Ладони горели, словно от сильного ожога.

Матерясь вполголоса, он потихоньку полз вниз. Перед глазами проплывала испещренная шрамами и выбоинами стена, похожая на кожу переболевшего оспой великана. Мускулы мгновенно замерзли и гнулись столь же плохо, как резина на холоде. Удары грома заставляли вздрагивать, а молнии, казалось, били прямо в тело.

Когда Петр спустился метра на три, очередной огненный клинок распорол небеса и вслед за ним на мир обрушился сокрушительный грохот. Человечество еще не выдумало пушку такого калибра, чтобы стреляла столь оглушительно.

Внезапно Петр услышал сверху треск. Не успев испугаться, вздернул подбородок, и в этот момент импровизированная веревка лопнула. В тщетной попытке удержаться разведчик ухватился за стену.

Последующим рывком ему едва не оторвало кисть.

Во время падения Петр сумел сгруппироваться и, приземлившись, перекатился. Получил мокрой тряпкой по лбу и некоторое время лежал, пытаясь понять, не повредил ли себе что-нибудь.

Ноги, принявшие на себя основной удар, не болели, в остальных частях тела всё вроде тоже было в порядке. Но когда капитан попытался встать, лодыжки пронзила острая боль.

Проклиная всё на свете, Петр некоторое время полз, стремясь как можно быстрее уйти от замка. По ночам его комнату могли и проверять – предыдущие ночи он спал, а не изучал привычки охранников.

Щегольские белые брюки почти сразу оказались безнадежно испорчены, но беглеца это нисколько не занимало. На четвереньках он преодолел десятка полтора метров, пока не укрылся под ветвями кустарника. Не сказать, что здесь было суше. Просто не так донимал ветер, а сам разведчик оказался прикрыт от возможного взгляда со стен замка.

Отдохнув, спустился по откосу к самому берегу, где вошел в реку. Вода Дуная после ледяного дождя и ветра показалась даже теплой, а плыть было гораздо легче, чем идти.