Книга На далеком меридиане - Николай Кузнецов

В апреле 1937 г. подорвался на мине и погиб линкор мятежников «Эспанья». Занимая большинство баз, мятежники, смотря по обстановке, сосредоточивали крейсеры то на Севере, то в Средиземном море.

Основной задачей крейсеров мятежников в Средиземном море являлась борьба на коммуникациях, идущих с востока вдоль берегов Северной Африки в порты республиканцев, прежде всего в Картахену.

Так, 6 и 7 сентября 1937 г. произошло столкновение конвоя республиканских транспортов с крейсерами «Канариас» и «Балеарес», в результате которого транспорты вынуждены были вернуться в Алжир.

В октябре 1937 г., после падения Хихона и ликвидации Северного фронта, все морские операции обеих сторон сосредоточились на Средиземном море. К этому времени силы мятежников превосходили силы республиканцев, тем не менее республиканцы смело выходили в море, а ночью искали противника, чтобы, используя свои эсминцы, нанести ему удар. В марте 1938 г. произошло столкновение республиканцев и мятежников в районе мыса Палое, закончившееся потоплением флагманского корабля мятежников крейсера «Балеарес». К этому сражению мы еще вернемся, оно явилось последним крупным столкновением на море.

Обосновавшись в Картахене, я часто выезжал для решения различных вопросов в Мадрид, а затем в Валенсию, куда в ноябре 1936 г. переехало испанское правительство и наше посольство. Тесную связь мне пришлось поддерживать с морским министром И. Прието и руководившим нашими добровольцами на сухопутных фронтах Г. М. Штерном (Григоровичем). Я предпочитал лучше лишний раз лично доложить морскому министру, чем пользоваться для конфиденциальных разговоров радио или телефоном. Морской министр знал, какие важные грузы шли морским путем из Советского Союза, и давал указания командующему флотом своевременно выполнять все мои заявки по обеспечению встречи и разгрузки транспортов.

Г. М. Штерн был крайне заинтересован в своевременной доставке грузов. Он понимал, что по телефону не подобает вести разговоры относительно поступления вооружения, но все же иногда звонил мне в Картахену, чтобы узнать, как у меня идут дела.

– Когда ты приедешь к нам в Валенсию? – начинал он обычно свой разговор. Это означало: к какому сроку транспорт будет уже разгружен?

– Завтра же выеду, – отвечал я ему, стараясь побыстрее закончить опасный разговор. Мы прекрасно сработались с Г. М. Штерном и с полуслова понимали друг друга. После возвращения из Испании судьба снова свела нас на Дальнем Востоке, и у меня остались самые лучшие воспоминания о нашей совместной работе.

В связи с поездками в Мадрид и Валенсию вспоминаю несколько эпизодов.

Возвращаясь как-то из Мадрида, я не устоял против соблазна проехать по «пути» Дон Кихота.

«Вот та самая молино де вьенто (ветряная мельница), – говорит мой собеседник, знаток испанских достопримечательностей Хуан Лопес, – где останавливался и беседовал с прекрасной Дульсинеей идальго Дон Кихот». Это была дорога, по которой считали обязательным проехать все почитатели таланта Сервантеса, который был не только знаменитым испанским писателем, но к тому же и храбрым солдатом – участником боя при Лепанто. В один из вечеров, когда низкая облачность и небольшой дождь (что бывает не так часто в Картахене) не предвещали налетов, в столовой у командира базы зашел разговор о Сервантесе. Антонио Руис рассказал, что знаменитый испанский писатель участвовал в войне с турками и отличился в известном Лепантском сражении, будучи еще совсем молодым командиром взвода на одной из испанских галер. Он не был моряком в полном смысле этого слова. Будучи в Италии, Сервантес поступил солдатом в формирующиеся там испанские части и с ними попал на галеры. Тогда не было еще дальнобойной артиллерии, двигателями служили тяжелые весла, а бой вели солдаты. Это была, говоря современным языком, морская пехота, вооруженная аркебузами.

Мы мысленно представляли себе, как 210 галер и 66 галиотов турок схватились с 201 галерой и 6 галиасами христиан, подойдя вплотную друг к другу. Физическая сила и личная храбрость морских солдат решали исход боя.

На одной из галер храбро сражался больной, снедаемый лихорадкой, бессмертный творец «Дон Кихота» М. Сервантес. Он находился в самых опасных местах боя и получил четыре ранения, после чего много месяцев пролежал в госпитале в Мессине. Правда, не за это его ставят в один ряд с Пушкиным, Шекспиром или Гёте, но и это заслуживает быть отмеченным в его биографии.

Бой при Лепанто был последней победой испанского флота. Шел 1571 г. Уходил блестящий для Испании XVI в., а вместе с ним уходило в прошлое и былое могущество флота. Испанцы любят вспоминать бой у мыса Лепанто и неохотно ведут разговор о Непобедимой армаде, 17 лет спустя потерпевшей поражение, которое было предвестником скорого упадка всей «империи незаходящего солнца». Для Мигеля Сааведры де Сервантеса бой у Лепанто был тоже последним военным успехом. Несмотря на тяжелые ранения, он, правда, участвовал еще в неудачной для испанцев тунисской экспедиции. Два года спустя в походе на Алжир Сервантес попал в плен, где ему не раз грозила смерть. Только в 1580 г. его выкупили. Вернувшись на родину, он еще три года проводит в морских походах, но военная служба становится для него непосильной. Начинаются скитания в поисках куска хлеба. Потеряв руку, он вынужден был покинуть военную службу и заняться литературной деятельностью. После всего услышанного про Сервантеса-солдата хотелось еще раз повторить вымышленный путь героев знаменитого романа и более подробно познакомиться с памятниками того времени, но обстановка не позволила этого сделать. К сожалению, место, где покоится прах Сервантеса, установить не удалось, памятников ему поставлено много, и самым лучшим считается мадридский. Сколько лет прошло с тех пор, как наблюдал и описывал Испанию Сервантес, но и в годы гражданской войны черты доброго и наивного Дон Кихота можно было обнаружить у многих испанцев. Это особенно характерно для первых дней гражданской войны, когда суровая борьба против мятежников непостижимо сочеталась с удивительной наивной доверчивостью к своим непримиримым врагам.

В Валенсии я встретил много знакомых. В отеле «Метрополь» собирались в те дни писатели, журналисты и политические деятели со всего мира. Там можно было встретить А. Толстого и И. Эренбурга, Э. Хемингуэя и Мате Залку.

Ездили обычно ночью – так было быстрее и безопаснее. Шофер, матрос Рикардо, любил быструю езду. Он гнал машину со скоростью 90-100 километров в час. Как-то по дороге в Валенсию нас сбила в кювет встречная машина. Отделались легкими ранениями, но пару месяцев я все-таки прихрамывал на левую ногу. Самое любопытное заключалось в том, что во встречной машине оказались бельгийские журналистки, с которыми я впервые встретился еще в сентябре на нашем пароходе «Нева» в Аликанте. Прощаясь тогда, они уверяли, что мы обязательно еще увидимся. «Ну, вот мы и встретились», – улыбаясь, сказала одна из них, когда я уже сидел около машины. Столкновение они объяснили невнимательностью шофера: «Мы его не раз предупреждали, а он все болтал и не смотрел вперед». Мне от этого было не легче.

До сих пор вспоминается неожиданный полет из Валенсии в Барселону в марте или апреле 1937 г. В Барселоне я получил возможность провести два вечера у нашего консула В. А. Антонова-Овсеенко, с которым был уже знаком. У него же я встретился с М. Кольцовым, только что приехавшим с Арагонского фронта. Мы сидели и вспоминали Родину. Я рассказал о положении в Картахене и на республиканских кораблях. Михаил Ефимович не терял надежды побывать и даже поплавать на кораблях испанского флота. Это были мои последние беседы как с В. А. Антоновым-Овсеенко, так и с М. Кольцовым. Их судьба трагична. Шел 1937 г.