Книга Самородок - Ирина Беседина

– Людмила, у меня для тебя серьёзное поручение. Не могла бы ты пригласить в гости Ольгину дочь? Она сидит одна, пока мама на работе. Разговори её. Наведи разговор на события пожара. Может быть, она что-нибудь видела в тот момент. Только говори с ней так, чтобы у ребёнка не было на этом заострено внимание. Ты поняла меня?

– Очень хорошо поняла. Может быть, устроить какой-то детский праздник и пригласить всех детей?

– Ты права, надо говорить и с Баженовыми. Но нельзя же сразу со всеми.

– Нет, только сразу со всеми. Я придумаю какую-нибудь игру. Почитаю им книжку про пожар. А потом поговорим.

– Хорошо. Надеюсь, ты понимаешь, что о твоей интересной игре у детей сохранятся воспоминания, и они расскажут о них мамам и папам. Расскажут громко. Они должны рассказать о другой, более интересной игре.

– У наших детей мало развлечений, и они будут помнить о событии долго. Я продумаю всё и подготовлюсь в ближайшее время. Да, я тебе не говорила, что в тот день, когда произошёл пожар, ко мне заходил Зеников.

– Зачем?

– А вот это интересный вопрос. Он спросил, дома ли ты, и что говорил мне о пожаре. Он сказал, что хотел рассказать мне о пожаре. А когда узнал, что ничего существенного я не знаю, сказал, что сам знает не больше. Кстати, это он мне первый сообщил о трупе.

– Я вообще не хотел тебя тревожить. Ну что ж, проверим птичку Зеникова. Это всё очень интересно. Я думаю, ему есть что скрывать.

* * *

Через два дня вечером Людмила рассказывала Отто о результатах своей игры – беседы с детьми.

– Ты прав. Но только частично. Валентина и Валерий не видели начала пожара. Они играли в машинки. Крик «пожар» первым услыхал дядя Павел. Он сказал им, чтоб носа не высовывали на улицу и смотрели в окно. А потом ему рассказали, что увидят интересного. Они до конца всё и смотрели. Но они ничего, кроме самого пожара, не видели. А вот Катя дала мне очень интересные показания. Когда просыпается, мамы нет дома. Она уже ушла на работу. Катя сначала лежит в кровати. Ей не хочется вставать, потому что холодно. Печка уже прогорела. Но долго лежать тоже нельзя. На печке стоит завтрак, он остывает. Она одевается, не вылезая из кровати. Надевает всё тёплое и бежит к печке. Печка уже прогорела, но ещё тёплая. Она её обнимет, немного погреется и начинает есть. Ест она прямо из кастрюли, не отходя от печки. В этот день она проснулась поздно. Каша уже остыла. И есть она не стала. А сразу надела зимнее пальто и залезла на подоконник, как обычно, смотреть на улицу. На улице в это время людей почти нет. Поэтому она смотрит в основном на двери барака. Сначала она увидала, как из двери вышла тётя повариха. Она была с большой сумкой, пошла в магазин за продуктами.

Тётя Лена Зеникова быстро прошла в дверь общежития почти сразу после того, как ушла повариха. Немного погодя к общежитию подошёл какой-то дяденька, такой большой, широкий и высокий. Катя его раньше не видела на прииске. Потом быстро туда же пробежал дядя Андрей Зеников. Она его знает. Некоторое время никого не было. И вдруг из двери выскочил тот большой дяденька и побежал за барак. Больше его не было. А дядя Андрей Зеников выскочил и два раза обежал вокруг барака и стал кричать: «пожар»! Он смешно бегал вокруг общежития и кричал. Катя удивилась, почему он так кричит. И увидела огонь из среднего окна. И потом огня стало много. Дядя Павел появился первый, потом дядя Врангула, потом начальник прииска. Она тебя зовёт начальником. Они ничего не делали и только смотрели, а начальник держал продавца. А потом крыша обвалилась, и пожар стал заканчиваться. А тёти Лены всё не было. Все стали раскидывать брёвна. Девочка беспокоилась за тётю Лену. Но она оказалась жива и даже нигде не обожглась. Вот я тебе всё рассказала. Мы с ней договорились, что она ни с кем об этом не будет больше говорить. А она сказала, что это никому не интересно. Ни маме, ни папе. А больше она ни с кем почти не разговаривает. Валя с Валериком её не берут к себе играть.

– Бедный ребёнок. Когда уезжает в интернат сестра, она всё время одна, – сказал с сочувствием Берг.

– Да, над таким детством стоит задуматься. Я думаю её иногда брать к себе в гости. Мы с ней обе безработные. Буду учить её читать.

– Теперь давай проанализируем рассказ ребёнка. Он нам кое-что дал. Был чужой человек. Это явно. На прииске мало людей, и девочка знает всех. Зеников, безусловно, его знает. Он имел встречу с ним.

– Да. Был ещё убитый дневальный. Он, очевидно, первый встретился с незнакомцем. И они не поладили. Возможно, Зеников всё видел. Интересно, зачем он бежал в общежитие?

Людмила задумалась.

– Зеникова надо допросить, – сказал решительно Берг. – Он знает намного больше, чем говорит.

– Интересно, зачем он всё-таки заходил к нам в день пожара и спрашивал тебя. Он ведь прекрасно знал, что тебя не может быть дома. Что-то ему надо было узнать, – раздумчиво сказала Людмила.

– Повтори ещё раз, о чём он спрашивал и что вообще говорил? – Берг заинтересованно посмотрел на Людмилу. – Боже мой! Ты зачем ему открыла дверь? Я же тебе говорил, что бы ты никого не пускала. Вдруг это какой-нибудь «привет от тёти Инги»!

– Успокойся! Ничего не произошло. А Зеников спрашивал меня, что я знаю о пожаре. Что ты говорил по этому поводу. И сначала сказал, что зашёл рассказать о случившемся. А потом, когда я ответила, что ты ничего не говорил, кроме того, что сгорело общежитие, он ответил, что знает почти столько, сколько и я. Он сказал, что на пожаре нашли обгоревший труп, очевидно, дневального. И ещё сказал, что причина пожара самая банальная: повариха неплотно закрыла печку, а дневальный напился с утра пораньше и заснул. Зеников ушёл, когда я сказала, что о трупе ты ничего не говорил.

– Я так думаю, что он через тебя хотел протолкнуть свою версию причины пожара: повариха неплотно закрыла печку, а дневальный напился с утра пораньше и заснул. Его обязательно надо допросить. Но я не могу это сделать один. Как ты думаешь, кого можно взять в помощники?

– Никого из своих работников. Взять в помощники можно только Лёву и Михаила.

– Ты права. Кстати, ты не заходила к ним, когда вернулась?

– Нет. А что?

– Людмила, но ведь ты должна была им сказать, передала или нет их ходатайства о реабилитации. Они же ждут с нетерпением.

– Ты знаешь, действительно нехорошо. Просто этот пожар выбил меня из колеи. Их ходатайства я отдала Марии. Я не могла этим заняться сама. Не потому, что поленилась. За мной следили. И отвлекаться от весёлой жизни мне было нельзя. Своим легкомыслием мне надо было кое-кого ввести в заблуждение. Так что, если дядюшка скажет тебе, что у тебя беспутная жена, не огорчайся.

– У меня умная жена. Я тебя люблю и верю. Людмила, сходи ты в гостевой дом, расскажи им о передаче их писем в Москве. А потом я пойду и поговорю о предстоящем допросе Зеникова.

– Хорошо. Ну, тогда, может быть, я попрошу их помочь в этом деле. Ты сам понимаешь, допросы они прошли. Я постараюсь смягчить этот разговор.