Книга Битва за Балтику - Владимир Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но очередной: штурм, как всегда, заканчивался неудачей и новые подводы с ворохами соломы тянулись по лесным дорогам.
Из письма барона Стединка: «Я начинаю верить тому, что читал однажды в одном географическом описании о Нейшлоте, что это место может быть взято только деньгами или голодом… Глядя на башни этой крепости, я боюсь умереть от скуки… Осада Трои, без сомнения, представляла более разнообразия, иначе тогдашние герои не продолжали бы ее десять лет; к тому же здесь нет ни Ифигений, ни Бризеид. Золото на нашего коменданта не подействует, а разве огонь и железо…»
Нейшлотские старики готовились к отражению очередного нападения, когда с разбитой башни внезапно закричал наблюдатель:
– Смотрите! Смотрите!
Взобравшись на стену, Кузьмин приложил к глазу зрительную трубу, и обомлел. Все пространство озера было сплошь усеяно лодками и плотами – шведы перевозили войска в сторону, противоположную крепости.
– Ничего не понимаю, – пожал плечами майор. – То ли война уже кончилась, то ли наши где-то поблизости объявились!
Откуда было знать коменданту Нейшлота о событиях, которые в эти дни потрясали шведскую армию.
Когда известия об офицерском заговоре достигли Саволакского корпуса, генерал Гастфер решил не рисковать, а вернуть своих солдат в лесные чащобы, чтобы там уже разобраться во всем.
Ироничный граф Стедник хорошо понимал своего командующего:
– По крайней мере, генерал, никто нас теперь не упрекнет, что вы сломали зубы о нейшлотский орех! Мы лишь заняты ловлей аньяльских смутьянов!
– Как это ни прискорбно, но Аньяло спасает нас от позора! – согласился Гастфер. – Я угробил здесь уже половину корпуса и возвращаться под ядра больше не намерен!
Откатившись более чем на тридцать верст от крепости, оградившись дозорами и заставами, Саволакский корпус затих, приводясь в порядок после нейшлотской взбучки.
– Больше мы на безрукого Кусьму не пойдем! – ругались солдаты. – Лучше убивайте здесь!
А с юга к Нейшлоту уже шла помощь. В докладной записке на имя командующего армией Кузьмин сообщил о потерях: три десятка побитых и пораненных, а инвалид Иванов, что еще при Минихе дрался, своею смертью от старости на девятом десятке лет помер.
Дописав бумагу, вышел майор на крепостной дворик, глянул на солнышко, перекрестился:
– Мы свое дело сделали, теперь можно и ангелов ждать!
Доблесть майора Кузьмина и его инвалидов дали основание Екатерине в письме к Потемкину съязвить: «Нейшлот не шведов боится, а шведы Нейшлота».
Россия помнит защитников многих своих твердынь, пусть вспомнит она и о славном нейшлотском сидении, видит бог, оно того достойно!
* * *
Императрица Екатерина, вплотную занимаясь организацией отражения шведской агрессии, тем не менее за результаты боевых действий ответственность брать на себя не желала. Дела морские были поручены адмиралу Грейгу, дела сухопутные – генералу Мусину-Пушкину.
– Я женщина слабая, – говорила государыня придворным. – Пусть генералы и воюют!
Но воевали генералы по-разному. Если Мусин-Пушкин заваливал царицу письмами, жалуясь на всевозможные трудности да тягости, то Грейг рвался в драку.
– Следует дорожить моментом! – горячился командующий флотом. – Пока шведы в Аньяле друг в дружку плюются, возможно, с небольшими усилиями очистить от них все финские леса! Дайте мне шесть тысяч десанта, и я водружу над Свеаборгом стяг Андреевский!
Столь большая ретивость была, однако, по нраву не всем.
– Грейг азартен, как карточный игрок, забывая, что война не покер! – говорили одни.
– Адмирал сущий младенец в делах сухопутных, а мнит себя Аннибалом! – поддакивали вторые.
– Прожектер и хвастун! – махали руками третьи.
Из финских чащ злословил и «мешок нерешимый»:
– Кабы его кораблики посуху ездили, тогда б и командовал, а так пущай царю Нептуну бороду крутит. Без евоных советов разберемся!
К финляндской армии меж тем уже начали подходить первые подкрепления из внутренних губерний. Мусин-Пушкин, как рачительный хозяин, щелкал костяшками счетов, подсчитывая новые сотни и тысячи.
– Копим силу, копим! – радовался он.
Адмирал Грейг меж тем обратился к графу Безбородко, с кем симпатию взаимную имел. Хитрый малоросс приобрел в последнее время большой вес в государственных делах, занимаясь как делами внешними, так и внутренними. Безбородко был понятлив и поддержку Грейгу обещал. Императрицу он уговорил.
– Хорошо, Александр Иваныч, – согласилась она. – Разрешу Грейгу идти на приступ крепости Свеаборгской, но только зимой!
Получив бумагу разрешительную, адмирал приободрился:
– Половина дела сделана! А зимой воевать тоже можно. В гавань шведскую мы и на санках въедем!
Адмирал зашелся грудным кашлем. На губах выступила кровавая пена. Штаб-офицеры немедленно вызвали к командующему лекаря. Но на советы лекаря Грейг отмахнулся:
– Обойдется!
Увы, на сей раз не обошлось…
Кончался год 1788-й. Начиналась пора непрерывной осенней непогоды. За сентябрем пришел октябрь со штормами и туманами. Зима в тот год обещала быть ранней и холодной. Но несмотря на необходимость возвращения в свои порты адмирал Грейг упорно держал Балтийский флот в море. Адмирал боялся, что, воспользовавшись уходом русских кораблей, шведы успеют проскочить в свою главную базу – Карлскруну, где в течение зимы смогут надлежащим образом подготовиться к следующей кампании.
– Пока нет льда, будем сторожить Карла! – наставлял Грейг своих капитанов. – А до Кронштадта с Ревелем как-нибудь доберемся!
В те дни адмирал практически не сходил со шканцев, самолично руководя блокадой Свеаборга. Усталость, пронизывающий ветер и сырость вскоре дали себя знать и 23 сентября Грейг внезапно заболел. У адмирала начался сильный жар и кашель. Корабельный лекарь пытался было уговорить адмирала отлежаться в постели, но тотчас был им гневно изгнан. А через день Грейгу стало совсем плохо. От слабости он уже не мог стоять на ногах. Адъютанты под руки отнесли адмирала в каюту. Старик-лекарь, осмотрев больного, вздохнул горестно:
– Желчная горячка, к тому же весьма запущенная!
Грейга он поил горькими микстурами, размешивал в стаканах бесчисленные порошки. Пустили даже кровь, но и это не помогало. Тогда лекарь отправился к командиру «Ростислава».
– Надлежит спешить в Ревель, а то не ровен час может случиться всякое! – заявил он без обиняков.
– Неужели Самуил Карлыч столь плох? – изумился тот.
– Боюсь быть пророком, – почесал свою лысину лекарь. – Но ныне он между небом и землей!
Немедленно отделившись от блокадной эскадры и воздев все возможные паруса «Ростислав» повернул на Ревель. Ветер был на редкость попутным, и шли быстро. Вот наконец и до боли знакомые очертания Толстой Маргариты, шпили местных кирх. Когда «Ростислав» бросал якорь Грейг был уже в беспамятстве.
