Книга Войны Митридата - Михаил Елисеев

Из текста Плутарха мы узнаем ещё один важнейший факт – сын Митридата Махар крепко держал всё Северное Причерноморье и владения в Закавказье. Никто не смел потревожить границы державы, и Евпатор мог быть спокоен за свой тыл. И это развязывало царю руки для активных действий на других стратегических направлениях.

Вот Митридат и занялся решением важнейшего стратегического вопроса – организацией вторжения в Балканскую Грецию. От личного участия в этом грандиозном мероприятии царь уклонился, зато силы и средства выделил громадные. По его замыслу, армия и флот под командованием стратега Архелая должны были занять Кикладский архипелаг, подчинить остров Делос, а затем высадиться в Элладе и поднять её на борьбу с Римом. Главным приоритетом было заключение союза с Афинами. Ради этого с экспедиционным корпусом отправлялся специальный уполномоченный Митридата, философ-эпикуреец Аристион, уроженец этого древнего города.

Другая армия, во главе с царским сыном Аркафием, должна была перейти Геллеспонт, пройти вдоль фракийского побережья и вторгнуться в Македонию. Аркафию было предписано разгромить легионы наместника и, вступив в Грецию с севера, соединиться с армией Архелая и его греческих союзников. Новый Дионис размахнулся очень широко, и по его замыслу этот удар должен был окончательно сокрушить могущество Рима в Восточном Средиземноморье.

Наступил ключевой момент всей кампании, поскольку Митридат перенес войну в Европу. Со времен прадеда Евпатора, Антиоха Великого, армии азиатских царей не появлялись по ту сторону Геллеспонта. Эллины рукоплескали понтийскому царю, а сенаторы находились в состоянии тихой паники. Об отношении азиатских эллинов к Новому Дионису Марк Туллий Цицерон сказал следующее: «Митридата же они называли богом, отцом, спасителем Азии, Евгием, Нисием, Вакхом, Либером». Развивая тему, великий оратор посетует на то, что перед римлянами вся Азия заперла ворота, «а этого каппадокийца не только принимала в своих городах, но даже сама призывала». Понятно, что Марк Туллий ошибся, назвав Митридата каппадокийцем, но для нас принципиален следующий момент – Малая Азия ждала и призывала Евпатора как освободителя от римского гнета.

Своей новой главной резиденцией Митридат сделал Пергам, подчеркивая тем самым, что является легитимным преемником пергамских царей. Также он объявил о том, что освобождает города Малой Азии от податей на пять лет и прощает им все государственные, а также частные долги. В Пергаме празднества по случаю побед Евпатора достигли своего апогея. Плутарх сообщает, что во время очередного торжества «пергамцы с помощью каких-то приспособлений опускали на него сверху изображение Победы с венцом в руке». Пиры и праздничные церемонии потянулись бесконечной чередой.

Армии Митридата уже появились в Европе и заканчивали покорение Анатолии. Его флоты бороздили волны Эгейского и Средиземных морей, стратеги готовились высадиться в Элладе, а казна ломилась от золота и военных трофеев. Казалось, что ещё немного – и весь мир падёт к ногам царя. Но тут на сцене появились женщины.

* * *

Любовные похождения понтийского царя – это отдельная история. Здесь Митридат выступал как приверженец традиций Ахеменедов, которые имели по нескольку жён и многочисленные гаремы. Новый Дионис был мужчина видный, красивый, а положение монарха и неограниченные возможности делали его одним из самых привлекательных представителей сильной половины человечества. Куда до него было изнеженным Селевкидам и Птолемеям или напыщенным римским сенаторам! Царь был великолепным наездником и колесничим, непобедимым бойцом и лично очень храбрым человеком. Но помимо этих сугубо положительных качеств, Евпатор прославился как непревзойдённый обжора и выпивоха. Об этом есть очень интересное свидетельство Плутарха: «А о Митридате, воевавшем с римлянами, рассказывают, что он, проводя атлетические состязания, назначал награды тому, кто больше съест, и тому, кто больше выпьет, и сам выходил победителем в обоих этих состязаниях; что он вообще в питье превосходил всех своих современников, за что и получил прозвище Дионис». Впрочем, устраивая такие состязания, Митридат лишь подражал Александру Македонскому, который тоже участвовал в соревнованиях по распитию алкогольных напитков. С другой стороны, довольно забавной выглядит интерпретация прозвища Дионис, но Плутарх тут же оговаривается, что считает её «неосновательно принятой на веру выдумкой». О царе слагали легенды ещё при жизни, и он это всячески поощрял.

История донесла до нас рассказ о взаимоотношениях Митридата с двумя женщинами, которые сыграют определённую роль в его судьбе. Причем роль сугубо негативную. Одна из них собьёт царя с пути истинного во время первой войны с Римом, а другая предаст в самый разгар третьей. Но обо всем по порядку.

Согласно Аппиану, это произошло в городе Стратоникее, а из текста Плутарха следует, что дело было в Милете. Но суть от этого не меняется. Когда Митридат во главе своих войск вступил в город, то на глаза ему попалась местная красавица Монима, дочь Филопемена. Любвеобильный царь тут же начал новый роман. Но девица оказалась себе на уме, и, хотя Митридат засыпал её дорогими подарками, на все его ухищрения отвечала отказом. Евпатор упорствовал, Монима упиралась, и в итоге победа осталась за прелестницей. Причем она сумела добиться того, что Новый Дионис официально на ней женился и провозгласил царицей. О том, как Монима сумела дожать Митридата, нам рассказал Плутарх: «О последней особенно много говорили в Греции: когда в свое время царь домогался ее благосклонности и послал ей пятнадцать тысяч золотых, она на все отвечала отказом, пока он не подписал с ней брачный договор и не провозгласил ее царицей, прислав диадему».

Судя по всему, к этой простолюдинке Евпатор воспылал нешуточной страстью, раз всё закончилось так, как закончилось. Но с другой стороны, одной женой больше, одной меньше, ему ли, потомку Ахеменидов, у которых в гаремах были сотни жён и наложниц, не следовать традициям великих предков! И можно бы было не обращать внимания на эту историю, если бы не одно НО. Дело в том, что после того, как Митридат увлекся своей новой пассией, он стал прохладно относиться к своим обязанностям командующего в войне с Римом. Рассказывая о деятельности Митридата в этот период войны, Аппиан делает многозначительное замечание: «С магнетами, пафлагонцами и ликийцами, еще продолжавшими бороться против него, он воевал при помощи своих военачальников». Открытым текстом сказано – царь забросил ратные дела, свалив их на подчинённых. В лучших традициях Ахеменидов. И если сопоставить свидетельство Аппиана с рассказом Плутарха, то мы увидим, что вместо того, чтобы лично вести войска в Европу, Митридат предался любовным утехам в Малой Азии. Между тем история знает немало примеров, когда подобное легкомыслие до добра не доводило и приводило к печальным последствиям. И кому, как не царю Понта, было об этом не знать…

Дальше Плутарх рассказывает, что спустя какое-то время Митридат нашёл себе новый объект вожделения – Стратонику, дочь старого и бедного арфиста. Играя на арфе во время ужина, где присутствовал Митридат, она произвела на Нового Диониса столь сильное впечатление, что царственный исполин встал из-за стола, забросил красавицу на плечо и унёс к себе в опочивальню. Когда же отец девицы, страшно недовольный тем, что земной полубог не соизволил спросить у него разрешения, проснулся после пирушки, то едва не тронулся умом от свалившегося на него счастья. Мало того, что весь его дом был завален подарками и почтительные слуги подобострастно суетились вокруг арфиста, оказалось, что царь подарил ему ещё и виллу одного из местных богачей. Шутка вполне в духе Митридата.