Книга Высокие Горы Португалии - Янн Мартел

– Я с ног валюсь от усталости. Помолись сам. К тому же у тебя еще работа. А над чем ты работаешь?

Он глядит на стол. Работа? Он про нее и думать забыл.

– Надо еще состряпать пару-тройку протоколов. Один случай особенно неприятный: женщину столкнули с моста. Жуткое убийство.

Он вздыхает. Нет ничего хуже, чем вскрывать младенцев и детишек… – все эти органы, будто игрушечные. Иными словами, нет зрелища более отвратительного, чем разложившееся человеческое тело. Через два-три дня после смерти на разлагающемся теле в области живота проступают зеленоватые пятна – потом они распространяются по всей груди и дальше переходят на верхнюю часть бедер. Такой зеленый оттенок возникает от газа, вырабатываемого бактериями в кишечнике. При жизни эти бактерии помогают переваривать пищу, а когда человек умирает, они помогают переваривать его тело. В природе таких помощников видимо-невидимо. А в этом газе содержится сера, потому-то он и воняет, спасу нет. Частично газ выходит из прямой кишки, поэтому зачастую разлагающееся тело распознается раньше по запаху, чем по виду. Но вскоре уже можно много чего увидеть. После того как газ заканчивает обесцвечивать кожу, он принимается раздувать тело. Глаза выпирают из-под вздувшихся век. Язык вываливается изо рта. Влагалище выворачивается наизнанку и вылезает наружу, как и кишки из заднего прохода. Цвет кожи продолжает меняться. Спустя всего лишь неделю посеревшее тело, подверженное неумолимому влажно-гангренозному разложению, превращается из бледно-зеленого в фиолетовое, затем в темно-зеленое, с черными прожилками вдоль вен. Водяные пузыри набухают и лопаются, оставляя на коже гнойные пятна. Из носа, рта и прочих отверстий на теле вытекает трупная жидкость. В ней содержатся два химических вещества – путресцин и кадаверин, безудержно распространяющие характерный запах. На второй неделе после смерти тело разбухает и становится упругим, особенно живот, мошонка, грудная клетка и язык. Даже самый сухощавый покойник становится грузным. Вздутая кожа лопается и начинает отваливаться клочьями. В течение следующей недели теряют прочность волосы, ногти и зубы. Большая часть внутренних органов к этому времени разорвалась и разжижилась, включая мозг, который в последней своей твердой стадии походит на темно-зеленое желе. Все эти органы превращаются в зловонную жижу, стекающую с костей.

Между тем снаружи другие организмы, не считая бактерий, делают свое разрушительное дело. Стаи птиц доклевывают мертвую плоть, открывая путь полчищам мелких пожирателей, в том числе мухам, особенно серым мясным и падальным, вместе с их несметными личинками, а также жукам, муравьям, паукам, клещам, многоножкам, сороконожкам, осам и прочим тварям. Каждая из них по-своему терзает мертвое тело. Не говоря уже о других хищниках – землеройках, полевках, крысах, лисах, кошках, собаках, волках и рысях. Они выедают лицо – выгрызают плоть и даже отгрызают целиком конечности. Все это происходит с телом, которое еще совсем недавно было живым, целым и невредимым, – оно стояло, ходило, улыбалось и смеялось.

– Какой ужас! – роняет Мария.

– Да уж. Теперь я буду обходить тот мост стороной.

Жена кивает:

– Вера – вот ответ смерти. До свидания!

Она склоняет голову, и они целуются напоследок. Какое счастье видеть ее милое лицо так близко! Какое счастье ощущать, как она прижимается к нему своим телом! Она отстраняется. Мимолетная улыбка, прощальный взгляд – жена выходит из его кабинета и уходит прочь по коридору. Он следует за ней.

– До свидания, ангел мой! Спасибо за все подарки! Я люблю тебя!

Она скрывается за поворотом. Он всматривается в пустынный коридор, потом возвращается в кабинет и закрывает за собой дверь.

Теперь в кабинете пусто и совсем тихо. Может, стоит помолиться? Хотя ему ни разу не доводилось видеть, чтобы кто-то добивался победы через молитву, невзирая на то, что сам он искренне верит в Иисуса Назорея. Но он уже не в том возрасте, чтобы вот так, с легкостью, упасть на колени. Коленопреклонение у него сопровождается стонами и происходит медленно: он неизменно старается удержать равновесие, чтобы не упасть, хотя порой, случается, падает. А если нет, то в конце концов с болью упирается коленями в мраморный пол, твердый и холодный (хотя с такого очень удобно смывать кровь и трупную жидкость). Он начинает опускаться, пользуясь столом как опорой. И тут вспоминает: ведь Мария говорила про какой-то подарок. Он смотрит на стол. Должно быть, она оставила его на столе, когда он нагибался, собирая с пола книжки Агаты Кристи. Ну да, вон, под бумагами, что-то бугрится – раньше там этого не было. Он выпрямляется и тянется рукой. Книга. Он берет ее и переворачивает.

«Свидание со смертью», Агата Кристи. Он роется в памяти. Название незнакомое, обложка тоже. Но у нее столько названий и обложек! Он просматривает оборот титульного листа: 1938 год, этот самый год – вернее, тот, что был еще пару минут назад. У него екает сердце. Новенькая вещица Агата Кристи! Следующая после «Смерти на Ниле». Должно быть, пришла вчера по почте из Португальского общества тайн. Спасибо им! Спасибо жене, которая сделала ему такой подарок, позволив первым прочесть новинку!

А протоколы подождут. Он усаживается в кресло. Вернее, как советовала жена, в лодку. И вдруг слышит голос:

«“…ты же понимаешь – ее необходимо убить!”

Эта фраза вдруг вторглась в безмятежное молчание ночи, на мгновение как бы зависнув в воздухе, а потом уплыла во мрак – в сторону Мертвого моря.

Рука Эркюля Пуаро застыла на створке, но он тут же решительно захлопнул окно, чтобы немедленно оградить себя от коварной ночной прохлады. Пуаро был твердо убежден, что свежий воздух полезен исключительно на улице, но никак не в комнате, а холодный ночной воздух попросту опасен.

Он аккуратно задернул шторы и с умиротворенной улыбкой стал укладываться спать.

“Ты же понимаешь – ее необходимо убить!” И это услышал именно он, Эркюль Пуаро, в первый же вечер по прибытии в Иерусалим.

“Нигде не скрыться! Кто-то опять жаждет крови!” – проворчал великий сыщик»[35].

Эузебью отрывается от чтения. Теперь Агата Кристи перебирается в Иерусалим? Последний раз дело было на Ниле, а перед тем в Месопотамии – это рядом с Палестиной – и теперь вот в самом Иерусалиме. После всего, что наговорила Мария, такое совпадение его премного изумляет. Она непременно будет козырять им в подтверждение своей теории.

Легкий стук в дверь – он вздрагивает. Книга выпархивает из рук, точно птица.

– Мария! – вскрикивает он.

Вернулась! Он кидается к двери. Нужно ей рассказать.

– Мария! – снова вскрикивает он, открывая дверь.

Перед ним стоит женщина. Но не его жена. Незнакомая. Она много старше. Чужая. Глядит прямо на него. У ее ног – большой, видавший виды чемодан. Неужели ей взбрело отправиться в путь-дорогу в столь поздний час? Он примечает еще кое-что. За морщинами – неизгладимыми приметами времени, за черным деревенским платьем, несмотря ни на что, угадывается ослепительная красавица. Светлое лицо, точеная фигура, изящная осанка. Давным-давно, когда она была молода, от нее, верно, было не оторвать глаз.