Книга Обреченная на счастье - Елена Богатырева

Мы с Чарли посмотрели друг на друга, и, вероятно, только теперь до него дошло то, о чем ему все утро толковала хозяйка. Он подошел к входной двери, сунул нос к щели, попыхтел так немного, а потом лег мордой к двери и замер.

Я тоже замерла на диване, решив поразмыслить о положении, в котором оказалась.

Во-первых, возможно, я не так воспринимаю действительность. Нужно проверить. И я набрала номер своего телефона.

— Алло! — Голос Светы был крайне напряженным.

— Света, я только хотела узнать, не изменилось ли что-нибудь со вчерашнего дня?

— Где ты? — зло прошипела она.

— Какая разница?

— Почему ты не поехала к Климу?

— Потому что нашла другое место.

— Где ты? — снова упрямо повторила она свой вопрос, словно он не давал ей покоя.

— Сняла комнату, — соврала я. — На десять дней.

— Где?

— А что?

— Поговорить нужно. Клим тебя разыскивает.

— Давай поговорим.

— Где ты прячешься? — заорала она.

— Я не прячусь, если мне не изменяет память, ты меня вчера домой не пустила.

— Ты должна была поехать к Климу и объясниться с ним. Позвони ему немедленно. Неужели ты последние деньги потратила на комнату? А жить на что собираешься?

— Я, слава Богу, не безработная…

Как только я закончила фразу, в трубке раздались гудки. Я попыталась дозвониться еще раз, но линия теперь была занята. Ничего не понимаю! Тогда я позвонила Верке домой. Пусть сама разговаривает со своей сумасшедшей сестренкой. К телефону никто не подошел. Может быть, она на работе? Я позвонила туда. Трубку сняла Ольга:

— Ветеринарная служба.

— Ольга, это я. А где Вера?

— Вера в отпуск укатила со всем семейством.

— Как это?

— А вот так. Сказала начальнику, что путевки горящие по дешевке достала. Что другого такого случая не будет. А потом еще поворковала с ним в кабинете — он и отпустил. Представляешь, я собираюсь смену сдавать, а он мне: останься еще в день, у нас кадровые проблемы. Пришлось остаться.

Значит, Верка укатила на месяц, не меньше, и некому справиться с ее взбалмошной сестренкой. Хотя, может быть, действительно стоит позвонить Климу? Попросить помощи у него? Все дороги ведут к Климу! Вот это здорово. Чем больше я об этом думала, тем старательнее выбирала непроторенные тропинки, рискуя оказаться где-нибудь в буреломе.

А впрочем, что это я развоевалась? Я, которая всю свою жизнь была у кого-то на поводу. Я, которая всегда соглашалась, не дослушав до конца то, о чем мне говорили. Какая разница, о чем. Мне ведь все равно нечем было крыть, я не умела отбиваться, ставить людей на место. Я и понятия не имела, какое же место они должны занимать. И какое место должна занимать я? Когда в школьном буфете мои одноклассницы покупали томатный сок, я тоже пила его, хотя всегда любила яблочный. А яблочный сок стоял тут же, на прилавке, стоил те же десять копеек, но мне не хватало мужества сделать самостоятельный выбор.

Все, что я делала в жизни, вызывало у меня если не отвращение, то скуку. Правда, работа мне нравилась. Даже, если честно, очень нравилась. Но кто, скажите, отнесется серьезно к женщине, которой безумно нравится бинтовать собачкам лапки?

Я очнулась от своих мыслей, заметив, что Чарли давно уже отошел от двери и сидит теперь напротив, словно спрашивая: «Ну, что будем делать?» Я поплелась на кухню, шаркая не по размеру большими тапочками Инны Владимировны. На стене висело расписание, где значилось, что с минуты на минуту пса следует накормить, а затем вывести на улицу для десятиминутной прогулки. Пришлось подключать дополнительные резервы энергии и заниматься суетой с кастрюлей, поводком и тремя дверными замками.

Когда мы вернулись с прогулки, я решила, что проведу свой свободный день лежа на диване, пусть даже на чужом диване, который так неожиданно стал моим временным пристанищем. Я бы все свое свободное время проводила именно так, если бы не Клим и не Верка. Только благодаря им я еще не теряю человеческого облика. Но большой радости я от этого не испытывала. Жизнь казалась мне невыносимо скучной и беспросветно предсказуемой. Правда, такого поворота, как конфискация собственной квартиры, я не ожидала. Теперь у меня постепенно формировался комплекс бездомного человека. Этакого бомжа на время. Мне было немножко страшно, я чуть-чуть начала впадать в панику, но в голове, сохранившей еще остатки здравого смысла, назойливо жужжала мысль о том, что так не бывает. Светлана приехала сюда на два месяца. Значит, когда-нибудь весь этот абсурд закончится. Возможно даже, он закончится чуть раньше, когда вернется из своего санаторного круиза Верка. Только одного я никак не могла понять: как это закончится? Как Света освободит квартиру? Как вернет мне ключи? Как будет при этом смотреть мне в глаза? Я-то точно смотреть ей в глаза не буду. Мне было ужасно стыдно, хотя я прекрасно понимала, что она, в отличие от меня, никаких подобных чувств не испытывает. Выходило, что меня выгнали из собственной квартиры, а мне же еще и стыдно от этого.

Чтобы отогнать эти отвратительные мысли, я поднялась с дивана и бесцельно побродила по комнате. На окне собиралась зацветать китайская роза. Я отдернула занавеску, чтобы получше ее разглядеть, и несколько секунд действительно любовалась надтреснувшим бутоном, подсчитывая, успеет ли он, пока я пестую Чарли, вывернуться наизнанку всеми своими красными оборочками. Потом взгляд мой бесцельно скользнул по улице, и вдруг я буквально подпрыгнула на месте.

Прямо под окном стоял человек, которого я уже дважды видела за последние дни. У своего дома и у работы. Теперь он стоял на тротуаре и о чем-то разговаривал с бабульками, греющимися на условном ленинградском солнышке. Одна из них подняла руку и ткнула пальцем прямиком в мое окно, то есть в окно Инны Владимировны, у которого я в данный момент стояла. Я отпрыгнула в сторону именно тогда, когда незнакомец начал поворачивать голову, чтобы посмотреть в направлении, указанном бабкиным пальцем.

Я с минуту постояла за занавеской, а потом тихонько начала пятиться к дивану, пока не уперлась в него и не упала на пятнистое покрывало. Все это немедленно стоило осмыслить, однако сердце мое крутилось на скоростной карусели, и этот аттракцион, открывшийся не где-нибудь, а у меня внутри, не давал сосредоточиться. Сначала я решила взять себя в руки. Но это оказалось не так-то просто. Карусель мчалась все медленнее и медленнее, но легче от этого не становилось, потому что к горлу подкатывал тошнотворный комок леденящего страха. Я не могла двинуться с места. Ноги стали ватными, а руки налились чугуном.

Собрав остатки воли — а процедура эта, прямо скажем, была не из легких, — я попыталась подключить к происходящему логику. Но логика помахала мне ручкой, как только мы с ней подошли к первому вопросу: действительно ли за мной следят или я заболеваю шизофренией? Чтобы думать дальше, нужно было непременно ответить себе на этот вопрос однозначно и с полной уверенностью. Если я здорова психически, тогда можно рассуждать дальше. Если же нет, дальнейшие рассуждения только усугубят мое состояние, и лучше сразу довериться врачам неотложной психиатрической помощи, вручив им все свои фантазии в первозданном виде.