Книга Ноттинг-Хелл - Рейчел Джонсон

Мими была в шоке.

— Я никогда не смогу убедить Ральфа пойти со мной в гости, если это будет продолжаться слишком долго, — прошептала она, заглатывая шампанское и запихивая в рот чипсы из тарелки, уронив крошки на светлый ковер. — Мне пришлось совершить невозможное, чтобы заставить его прийти, ты даже себе не представляешь, и пообещать, что взамен я пойду на ежегодную встречу охотников-шотландцев. Мы едва оправились от концерта Пози в Понсонби! Я уверена, что рассказывала тебе — дети играли и играли, нам пришлось выслушать сорок выступлений. Мудрые родители встали у дверей и умудрились выскользнуть, как только их дитя закончило выступление, но мы с Ральфом совершили роковую ошибку, сев в первом ряду, так что все пути к отступлению были отрезаны, — громко продолжила она. — В заключение дети-вундеркинды, все возраста Пози, играли целые концерты Рахманинова и Шонберга, которые нам пришлось прослушать до самого конца. Не могу передать, насколько это было скучно.

Я внутренне подивилась, что Мими способна рассказать историю, оскорбившую не только хозяев вечера, но и по крайней мере одного из гостей, учителя Пози, Анушку, одновременно. Я с ужасом посмотрела на нее.

Мими выглядела озадаченно, а потом до нее дошла ее оплошность.

— Но мы с нетерпением ждем выступления, Триш, — весело закончила она, и мы все рассмеялись с облегчением, оттого что она не сболтнула чего-нибудь еще более ужасного.

Вскоре дети вошли в комнату. Фрэнсис сел за пианино, а Мелисса снова исчезла и вернулась с виолончелью. Сын Додд-Ноублов — довольно симпатичный мальчик с лохматой челкой, которую он поставил с помощью геля как у какаду. На его спине было написано «йо», спереди — «сука». Он был в мешковатых джинсах с такой низкой посадкой, что озадачил бы самого сэра Исаака Ньютона — ничто не держало джинсы, но тем не менее они не падали.

Над джинсами — на поясе было написано «Дольче Габбана» — виднелось несколько дюймов резинки трусов от Калвина Клайна.

Мелисса была в лиловой мини-юбке, туфлях и джинсовом пиджаке. Она не красавица, но юность давала ей преимущество даже перед Анушкой, которой около двадцати.

— Итак, ребята, — сказал Фрэнсис, — мы собираемся сыграть Бетховена и тому подобную ерунду.

Ральф нагнулся ко мне.

— Мне кажется, что джинсы Фрэнсиса победили законы всемирного тяготения, — прошептал он мне.

— Ш-ш, — сказала я.

— Давай же, Фрэнки, — произнесла Триш. Она так крепко сжимала свой стакан, что костяшки ее пальцев побелели. — Объяви как следует!

Фрэнк помрачнел.

— Ладно, тогда я объявлю! Фрэнсис и Мелисса исполнят сонату Бетховена, опус пятьдесят пятый, adagio sostenuto[65], за которой последуют две из двенадцати вариаций из «Иуды Маккавея», разумеется, Генделя[66].

— Пофиг, — сказал Фрэнсис, открывая ноты на пюпитре рояля. Мелисса открыла свою партитуру, встряхнула волосами. Потом взяла смычок и поместила виолончель между ног, что выглядело очень сексуально. Снова встряхнула волосами.

— Ого, — сказал Сай глубоким, теплым, искренним голосом. — Я жду с нетерпением. Триш, я так рад, что все-таки пришел. Ты была права, проявляя настойчивость.

Мими захихикала и притворилась, что занята канапе, чем никого не обманула. Триш сердито на нее посмотрела, и я подумала, что Мими следовало бы быть осторожнее.

К счастью, Триш так захватила важность момента, она была так горда детьми, что не обратила внимания на последнее оскорбление соседки.

В конце концов я решила не смотреть на Флемингов первые пять минут выступления, которые ушли на настройку инструментов. Только когда великолепные звуки музыки заполнили большую комнату, я почувствовала, что могу расслабиться и оглядеться.

Сай пялился на Мими. Когда она это заметила, он ей подмигнул. Она подняла бровь и перевела взгляд на Мелиссу, у которой волосы закрывали лицо, словно занавес медового цвета.

Усмешка застыла на губах Маргариты. Она явно пыталась не смотреть на задницу Фрэнсиса, которая еще больше оголилась, стоило ему сесть на табурет.

Ральф рассматривал комнату, несомненно, оценивая мебель и картины, в раздумьях, как мало из этого было получено по наследству.

Мими казалась довольно напряженной, она сидела с очень прямой спиной на одном из диванов цвета фуксии рядом с Патриком Молтоном. Я заметила, как его нога дотрагивается до ноги Мими. С другой стороны рядом с Патриком сидела Триш с гордым и счастливым видом, совершенно неподвижно.

Джереми стоял за диваном, глуша шампанское, и с явным обожанием смотрел на дочь.

Анушка смотрела на двух подростков с выражением профессионального интереса на лице, не давая никому забыть, что она учитель. Ее коленки были плотно прижаты одна к другой.

В конце выступления все захлопали.

Во время ужина мы делились сплетнями. Я и Мими обменялись взглядами. Интересно, собиралась ли она обнародовать сенсационную новость про Вирджинию Лакост и Боба Эйвери?

Собиралась.

— Расскажи всем, что ты видела в саду в ночь накануне вечеринки у Эйвери, — попросила Мими с горящими глазами.

Неожиданно я почувствовала смущение. Мне пришло в голову, что я слишком часто пересказывала эту историю… так что я просто сказала, что в три утра проснулась в беспокойстве о лилиях, выглянула из окна, чтобы проверить, не подморозило ли, и увидела смутный образ Вирджинии, выходившей из сада Эйвери в ночной рубашке, и что она сделала вид, будто выключала разбрызгиватель.

— Да, верно. Только она его не выключала, маленькая шлюшка, — сказал Гидеон. — Она его включала. Разбрызгиватель Боба Эйвери.

По какой-то причине он близко к сердцу воспринял похождения Вирджинии.

— В любом случае мы не об этом должны волноваться, — поучительным голосом закончила я. — Если говорить откровенно, мне наплевать, на что способны Боб и Вирджиния, но мне не наплевать на коварный план Эйвери перестроить гараж в нашем саду.

Потом я коротко рассказала о том, что мне удалось разведать в отделе перепланировки. Я изучила чертежи и узнала, что проектом занимается архитектор, что это будет двухэтажная постройка со стеклянной крышей и по всем признакам полноценный дом, а никак не гараж.

— Вот пройдохи! — присвистнул Сай. — Как старик Эйвери умудрился получить разрешение? — Затем он рассказал всем присутствующим, что хотел поменять окна на задней стороне дома, но ему не позволили. А Джереми поделился, что они покрасили внешнюю стену в нежно-голубой цвет, но получили сорок шесть писем с жалобами от соседей. И ему пришлось снова перекрасить дом в нежно-розовый.

— Так тебе и надо, — поддразнила Мими.