Книга Оборотень - Таня Хайтманн

— Итак, ты хочешь, чтобы я убил жертву, ведь главное, чтобы демон во мне стал сильнее? — спросил Давид вожака, который уже готов был потерять терпение. — Любую жертву?

— Да, — ответил Хаген голосом, в котором не было ничего человеческого. — Немедленно.

Одним прыжком Давид взлетел на стол и в два шага пересек его.

— Сюда, Матоль! — крикнул он, и это прозвучало как приказ.

Тот, кому он предназначался, неохотно отвел настороженный взгляд от заливавшейся слезами женщины, за которой он, сантиметр за сантиметром, шел к выходу из зала.

— Закрой рот! Ты мог взять ее себе, а теперь она моя! — прорычал Матоль, но все же вернулся к столу.

— Я не хочу ту женщину, я хочу тебя, — ответил Давид и недолго думая нанес ему удар ногой в лоб.

Пока Матоль с ошарашенным лицом падал назад, Давид спрыгнул на пол, с изрядной долей удовольствия оттолкнув Амелию со своего пути. Казалось, Амелия бросится на него, чтобы отомстить за дерзость, но потом она остановилась, поняв, что собирается делать Давид. На ее лице отразились восторг и радость, и она послала Хагену, наблюдавшему за бешеной атакой Давида на Матоля, воздушный поцелуй.

Матоль молниеносно перевернулся на бок, пытаясь попасть в Давида своими тяжелыми сапогами, но тот ловко уворачивался. Мягкими движениями он кружил вокруг поверженного врага, не решавшегося подняться.

— Проклятый засранец! — кричал Матоль вне себя от ярости.

Стая, дрожа от волнения, образовала вокруг них круг. Некоторые даже подбадривали Давида. Матоля ненавидели за жестокость и за то, что он находил удовольствие в том, чтобы мучить слабых. Никто не хотел пропустить ни секунды того, как Давид проучит этого негодяя.

Матоль, с трудом переносивший унижение, настолько разозлился, что, бросившись в атаку, совершенно забыл о защите. А Давид только этого и ждал. Но когда он устремился вперед, чтобы схватить Матоля, то в последний момент получил жестокий удар по почкам. Силы оставили его, и от боли он упал на колени. Все же ему удалось увернуться, прежде чем был нанесен следующий удар. Тяжело дыша, он поднялся на ноги и увидел Лойга, который вопреки правилам ударил его сзади.

Тем временем Матоль поднялся и занял позицию атакующего.

— Если будешь вести себя тихо и подставишь мне горло, то, может быть, я прокушу тебе что-нибудь другое, — заявил он и принялся кружить вокруг Давида, так что тот оказался между ним и Лойгом.

Но Давид проигнорировал это требование, равно как и застывшую в ожидании стаю, молчаливое нетерпение Хагена, возбуждение Амелии и всепроникающий афродизиак, который был не чем иным, как страхом обреченной стать жертвой женщины. Вместо этого он отбросил все возведенные препятствия и призвал своего волка. Когда демон принял образ, то он не удержал его, а позволил остаться, пересекая границу между внутренним и внешним миром. И прежде чем один из мужчин успел напасть на него, сотканный из тени волк Давида бросился на Лойга, в оцепенении рухнувшего под призрачным нападающим.

Давид швырнул на пол Матоля, прежде чем тот успел понять, что вообще происходит. С нечеловеческой силой, питавшейся яростью, Давид прижал врага к полу. Его пальцы впились в ткань и плоть, и он почувствовал, как поддаются и ломаются кости. Он уставился на Матоля, готовый убить.

Волк-призрак Давида вернулся и встал у Матоля за головой. Губы его приподнялись, обнажая клыки хищника, под серой шерстью обозначились напряженные мускулы, вооруженные когтями лапы уперлись в пол, не производя ни малейшего шума, — тень и одновременно хищное животное, готовое вонзить клыки в живую плоть.

Давид незаметно кивнул волку. Когда мгновением позже в лицо ему брызнула кровь, он даже не вздрогнул, только продолжал сжимать руками плечи Матоля, с безучастным видом наблюдая, как под ним, сотрясаемый судорогами, истекает кровью человек.

Сначала глаза Матоля были широко раскрыты, хотя и затянуты красной пеленой. Потом веки затрепетали и некогда яркая синь зрачков погасла. Давид смотрел в его пустые глаза, где мгновением позже проявилась безжизненно застывшая коричневая радужка.

Он отпустил его и с трудом поднялся. Матоль лежал вытянувшись, глубокая рана на его шее была залита кровью. Дрожащими пальцами Давид взялся за край своей футболки и вытер лицо. Когда он поднял взгляд, его волк замерцал, словно по ночному небу промелькнула молния. Контуры огромного зверя дрожали, но прежде чем раствориться, он сделал прыжок и слился со своим хранителем. Давид захрипел и невольно отступил на шаг. В тот же миг под кожей разлилось жжение, словно там что-то закипело. Метка, с отвращением понял он, сдерживая желание клочьями содрать с себя зачумленную кожу. В отчаянии он сосредоточился в глубине себя, но наткнулся на пустоту, как будто только что пережитое случилось много веков назад и оставило после себя пустыню. Словно издалека он чувствовал, как осторожно приближаются к нему члены стаи, слышал биение их сердец, чувствовал их затаенное дыхание. Молчаливое благоговение. Давид посмотрел на залитое кровью тело под ногами, которое внезапно окутала тень. Все новые и новые темные полосы сплетались в сеть, разрастаясь, словно серый саван, пока очертания тела Матоля стали едва различимы. Пока Давид в растерянности наблюдал за происходящим, тень превратилась в голову волка, затянувшего оглушительную жалобную песню.

От боли Давид закрыл глаза, и за веками раздался взрыв, от которого было не уйти. Он с трудом понимал, что происходит. Хотя вспышка казалась очень яркой, Давид знал, что это не свет, а все сгущавшаяся безграничная чернота. Часть его унесло в эту тьму, а затем она родилась заново — он почувствовал это. Вдалеке он слышал вой своего волка, но не понимал его значения. Это было царство теней, из которого он пытался бежать, которое приютилось в груди человека, рядом с его душой, и с ее помощью смотрело на мир.

Давид снова открыл глаза, не понимая, сколько он пробыл в царстве теней. Зато картина, отражавшая происходившее вокруг, стала более детализированной: члены стаи теперь виделись ему в ином аспекте, а их ощущения были так же ясны, как и их потребности. Все движения стали словно вибрирующими, темные уголки внезапно обрели контуры, а комната — странное измерение. Он увидел испуганного волка Лойга и только потом человека, обеими руками державшегося за кровоточащую рану на шее. Давиду стало дурно. Он покачнулся, но волк внутри него выпрямился и придал ему новых сил.

Неожиданно Давид заметил рядом с собой темную тень, от которой исходил отвратительный запах. Опаленные волосы, свернувшаяся от жара кровь… Хотя демон Хагена был скрыт от него, Давид увидел своего вожака в новом свете. Его волк, ошарашенно подумал Давид. Глубоко внутри он услышал эхо согласного рычания. Когда Хаген подошел вплотную, он попытался отпрянуть, но тело его, все еще во власти ужасов превращения, не способно было принять вызов.

— Что ж, — сказал Хаген, беря Давида за подбородок и пристально вглядываясь в его лицо. — Хотя я представлял себе все несколько иначе, такой путь, несомненно, тоже дает возможность подняться по иерархической лестнице стаи. Причем очень высоко. Я и не догадывался, что тебе так сильно хочется получить место Матоля и что ты разорвешь ему глотку. Отделяться от волка — чудесный трюк. Тебе, должно быть, стоило немалых усилий скрывать эту способность от стаи. Почему ты никогда не показывал, на какое положение можешь претендовать благодаря своей силе? Если бы я знал, вся эта комедия была бы не нужна, ведь ты уже знаешь, как вызывать волка и придавать ему форму.