Книга Жениться и обезвредить - Андрей Белянин

— Так вот я и говорю, будьте добренькие, поимейте снисхождение и всепрощение ко мне, горемычному! Ибо в скорби жестокой от притеснителей и злодеев к ножкам вашим светлым припадаю, — нагло продолжил гражданин Груздев и осёкся.

Олёна выронила рюмку. Я слегка окосел. Мой напарник вытаращился на дьяка, как будто тот только что спел оперную арию князя Игоря в балетной пачке. И лишь наша милая домохозяйка, не поведя бровью, даже не поворачивая головы, уточнила:

— Заявление небось с собой заранее принёс, а? Так доставай его, чего зря скромничать.

— Да уж принёс, не постыдился. — Дьяк вновь было обрёл прежний тон, но ненадолго. — Вслух зачитывать не буду, дюже ругательное оно, а ить тут у вас женщины приличные отираются. Своими словами скажу: спаси меня, Христа ради, сыскной воевода! Одна надежда на сердце твоё доброе, на душу светлую, на ручки нежные, на очи ясные, на уста сахарные…

По мере перечисления я наливался краской, а моя невеста, наоборот, пропорционально бледнела от ярости.

— А и вышел бы ты, Никитушка, за ворота, — вновь дипломатично развернула взрывоопасную ситуацию Баба-яга. — Чуется мне, там народец больно расшумелся. Кабы забор наш не снесли. Ох, знала ведь, что не стоило ограду нашу верную твоему богомазу под вернисаж отдавать. Но ить чё не сделаешь прогрессивного искусства ради…

— Э-э, точно, — хлопнув себя ладонями по коленям, вскочил я. — Бабуль, напоминаю, с вас ещё допрос привидения! Любимая, помоги тут нашей сотруднице… чем попросит. А ты, Митя, за мной!

Мой напарник бодренько кивнул, не удержавшись, отвесил щелбан дьяку (профилактика!) и пулей вылетел во двор. Олёна выдохнула сквозь зубы, быстро глянула по сторонам, опытным взглядом выбрав себе самую тяжёлую сковородку, низко поклонилась Яге. Ласкового взгляда в свой адрес я у неё не дождался, да и времени особенно не было. Наоборот, в воздухе зримо искрило напряжение. Нет, не в нашей среде, не между сотрудниками и даже не меж нами и гражданином Груздевым. Всё это мы знаем, всем этим можно было бы и пренебречь… Я всей своей милицейской шкурой, с кителем, погонами и портупеей, ощущал, как заворочалось Лихо! Я не мог бы этого объяснить, но точно знал, что вот именно сейчас, сию минуту оно восприняло нас всерьёз и, поднабрав силы в мелких пакостях по всему городу, готовится уже к полномасштабным действиям. И что бы оно ни планировало по диверсионной работе в самом Лукошкине — с этой секунды вся его агрессия будет направлена в массе только на нас…

За воротами действительно шумел народ. Хотя правильнее было бы сказать — пошумливал. Так, два-три десятка бездельников и любопытствующих прохожих остановились у нашего забора, где авангардный богомаз Савва Новичков готовился к открытию очередной художественно-патриотической выставки. Семь или восемь картин было развешано вдоль забора и аккуратно прикрыто длинной полосой небелёного холста. Видимо, исключительно интриги ради.

— Готовитесь к торжественному открытию? — Я от души пожал руку Новичкова, богомаз всегда мне импонировал.

— Благодарствуем, — радостно откликнулся он. — Вот вас только и ждали. Уж открывать — так при всём начальстве. А бабушка Яга будет?

— Нет, она на задании. У неё два допроса с экспертизой. Так что мы неполным составом. А вы, надеюсь, старые картины не выкинули? Хотелось бы их сохранить как оригинальный взгляд на преступников через призму иконописной живописи.

— Да разве б я посмел! Всё в целости, дома лежит, ну а новые намалевать дело недолгое, — застенчиво улыбнулся художник. — Манера самая что ни на есть реалистичная.

— Т-точно, — весомо подтвердил подошедший стрелец Заикин. — Б-батюшка сыскной во-вое-вода, надо б-бы речь! Люди со-о-о-бра-лись, ждут… У-уж извольте!

Я поморщился. Ненавижу выступать с реами на публике. Разумеется, приходится время от времени, но сейчас желания ноль. Митьку попросить, что ли? Вроде здесь-то портить особенно нечего…

— Дорогие граждане лукошкинцы, — прокашлявшись, начал я. Шум мигом стих, — Спасибо, что пришли, рад вас всех видеть, позвольте от лица всего отделения нашему сотруднику Дмитрию Лобову произнести короткую, но ёмкую и выразительную речь! Митя, давай. — Мой младший сотрудник поплевал на ладошки, пригладил вихры и смело шагнул вперёд. Вот за что люблю этого увальня — за безграничную веру в мудрость командования. Ему всё равно, что делать: речь толкать, с медведём бороться, уголовнику руки заламывать — без разницы! Приказ есть приказ! Свойский парень, одобряю.

— Братья и сестры, — неожиданно по-церковному начал он. — Вот в миг сей откроем мы вам рожи злодейские, что в государственном розыске значатся. Вглядитеся! Вглядитеся в них повнимательнее! Чтоб потом завсегда знать, в кого пальцем тыкнуть, милиции отечественной помогаючи. Бдите! Бдите ежеминутно! А если какой гад парик налепит на лысину али бороду фальшивую, чтоб всё едино распознали. За то каждому от казны награда будет — цельный червонец золотом! Прикиньте! Прикиньте, выгода какова, а, братья и сестры?! Засим откланиваюсь; дёргайте, Никита Иванович…

Я одарил его одним, но очень многозначительным взглядом. Через десять минут вернёмся в отделение и я этому провокатору всё припомню — от братьев и сестёр до червонца золотом. Да у меня всё отделение разорится после таких выплат! Все на паперть пойдём за групповое растранжиривание бюджетных средств!

Новичков глядел на меня со счастливой детской улыбкой, Заикин подмигивал, дежурные стрельцы вместе с народом вытянули шеи и… Делать нечего, пришлось дёрнуть за верёвочку. Холстина медленно упала. На долгую секунду стихли все звуки. ВСЕ! Шёпот горожан, смех детей, скрип ворот, птичье чириканье — всё замерло… Потом кто-то из стрельцов выронил пищаль, а потом…

* * *

— Спасайся, православные!

— Антихристово войско явилося! Предупреждало Святое Писание, а мы, грешные, не верили… Спасибо родной милиции, ужо не забудется!

— Детей уводите, детей! Да глаза им закрой, дура, ить не уснут теперича до старости! Ой, страх Господень…

— Поднимайте бабу, мужики! В тенёчек её тащи от зверства энтого подалее… И кто беременную на зрелище такое без охраны отправил? Как, рожает уже?!!

Минуты через три вся территория перед нашими воротами была чиста. Кое-где клубилась пыль, валялись брошенные шапки, чей-то лапоть и недососанный леденцовый петушок на палочке. Удрали даже стрельцы! Мы с Митей неуверенно покосились на недоумевающего Новичкова.

— И в толк не возьму, что не так-то? — огорчённо развёл руками бедный богомаз. — Трудился, как мог, — ни авангарду, ни письма иконного, один реализм во всей красе его неприкрытой.

— Да уж, неприкрытей некуда… — признал я, волевым усилием избавляясь от мурашек под коленями.

Новичков в очередной раз предстал перед народом во всей мощи своего непризнанного таланта. Портреты уголовных элементов не то что были фотографичны, куда более того — они ужасали неприкрытыми порочными наклонностями! Попробуйте представить в красках…