Книга Занавес поднимается - Кей Торп

Публику, которой объявили за несколько минут до начала спектакля о замене ведущей актрисы на дублершу, нельзя было винить в разочаровании по этому поводу. Легкое недовольство некоторых постепенно сменилось осознанием того, что дублерша действительно талантлива, а ее возможность не ограничивалась только ролью Хармианы, и уже к концу первого акта все зрители, затаив дыхание, следили за происходящим на сцене. Актриса выглядела слишком юной для роли Клеопатры, она и была слишком юна, чтобы играть Клеопатру, но она играла ее, и делала это совсем неплохо. Со всевозрастающим интересом зрители наблюдали за этой беспрецедентной метаморфозой, и, казалось, объект их внимания почувствовал происшедшую перемену в отношении к нему зала и вдохновился ею.

Во время первого антракта Керри оставили одну, если не считать Марион Стюарт, костюмерши Паулы, которая хотя и дипломатично молчала, но молчание это было одобряющим. Никто ничего не говорил Керри, но она догадывалась, что это именно Райан устроил все так, чтобы ее не беспокоили. Одного взгляда на дрожащие руки сходившей со сцены Керри было ему достаточно, чтобы понять: самое мудрое сейчас — оставить ее одну и дать возможность собраться с духом и подготовиться к следующему акту. Керри была бесконечно благодарна Райану за такую заботу. Она не смогла бы сейчас перенести преждевременные поздравления, какими бы желанными и теплыми они ни были.

К середине второго акта Керри поняла, что у нее появилось не испытанное доселе ощущение власти над аудиторией, пришедшее к ней со знанием того, что она держит ее в своих руках. Зрители молчали, поглощенные действием, они жили вместе с ней, она чувствовала атмосферу зала, которая словно обволакивала ее. И в этот раз Керри, закончив акт, твердой поступью направилась в костюмерную и даже умудрилась чуть улыбнуться Райану, когда он, просунув темную голову в дверь, с несвойственной ему теплотой поинтересовался, как она себя чувствует.

— Со мной все в порядке, — ответила Керри. — Я доведу все до конца, не знаю, правда, как у меня получится.

— Закончи так, как начала, и мы все будем тобой гордиться, — ответил Райан, не входя в комнату. — Ты играешь великолепно, Керри. Намного лучше, чем каждый из нас мог надеяться. После этой ночи ты будешь известна по всей стране как девушка, которая надела туфли Паулы Винсент и оставила такой глубокий след, что его запомнят на многие годы.

Успех, подумала Керри с иронией, когда Райан ушел, успех в двадцать два года, который она обменяла бы на одну-единственную вещь. Куда делись ее самоотверженность и преданность театру? Керри не хотела успеха, она хотела любви человека, который только что закрыл дверь этой комнаты. Без него успех не имел для Керри значения — это было просто слово!

А кроме того, она, Керри Вест, не достигла еще очень многого. Впереди еще третий акт. Незабвенными Клеопатрами становились те актрисы, которые в этих финальных сценах сумели выразить «огонь и воздух» великолепных строк Шекспира. Чтобы оставить такой глубокий след, как сказал Райан, Керри должна сделать то же самое и сомневалась: сможет ли она? Если только… ее глаза смотрели в зеркало, в котором она совсем недавно обменялась с Райаном взглядом… если только она смогла бы сделать это для Райана. Потому что она любила его, даже зная, что он ее не любил. Для Райана смогла бы!

Керри не переоценивала значения этого последнего акта, так же как и зрители, которые с нетерпением ждали момента, когда «мраморная статуя» сбросит свою мантию гордой и страстной царицы, чтобы подняться до вершины любви. С первых же слов, произнесенных ею со сцены, они поняли, что не будут разочарованы. В переполненном зале было слышно, как падала булавка, когда все с замиранием сердца следили за развитием драмы в долине теней, приведшей к смерти и славе. Не успел упасть занавес, как зал разразился шквалом аплодисментов. Как в тумане Керри чувствовала, что ее хлопали по плечам, поздравляли, смутно видела лица, улыбавшиеся ей, слышала какие-то слова, которые даже не старалась понять. Все, о чем она могла думать, это — что все закончилось и что она свободна. Все закончилось!

Райан привел ее в себя. Он вытолкнул Керри перед собой, за занавес на сцену. Звук аплодисментов громом отозвался в ее барабанных перепонках, вид бешено хлопающей толпы заставил Керри испуганно шагнуть назад, в успокаивающее тепло руки, которая немедленно обняла ее за плечи. И вдруг совершенно неожиданно спасительная рука исчезла, и Керри осталась совсем одна. Зрители вскочили со своих мест и аплодировали стоя. Все встали из-за нее! По щекам Керри катились слезы, она попыталась поклониться, чтобы выразить свою благодарность, а потом растерянно оглянулась на щель в занавесе, в которой был виден Райан, и протянула ему руку, умоляя о поддержке, а когда он, ожидавший ее, подал ей в ответ свою, схватила ее, будто боялась, что утонет, и почувствовала, как сильные пальцы крепко сжали ее кисть, когда Райан встал рядом с ней. Казалось, что все эти люди, стоявшие перед ними, полны решимости аплодировать всю ночь напролет.

В конце концов они оба очутились за занавесом, и Райан отрицательно покачал головой на настойчивые требования администратора выйти еще раз на поклон.

— С нее достаточно, — сказал он, все еще держа руку Керри в своей. — Я собираюсь отвести ее вниз, прежде чем толпа разорвет ее на части. Попросите осветителей притушить свет, иначе публика не разойдется до утра.

Керри без возражений пошла с ним с улыбкой, застывшей на лице, для собравшейся труппы и представителей администрации. Костюмерная Паулы — а она не могла думать о ней как о своей — уже была полна народа, и когда они с Райаном подошли к комнате, их окружили те, кто ждал снаружи. Измученная, ошалевшая от вопросов, которыми ее забрасывали со всех сторон, Керри отпрянула назад, вновь оказавшись в защищающих руках Райана, и была бесконечно благодарна ему за то, что он заслонил ее от толпы журналистов и провел прямо в комнату, где, по крайней мере, можно было хоть немного прийти в себя.

С этого момента время помчалось с невероятной скоростью. Присутствующие были представлены друг другу, сыпались восторженные и теплые комплименты, а один незнакомый Керри человек сказал такое, что поразило ее в самое сердце:

— Вы еще очень молоды, конечно, и вам нужно многому учиться, но вы растрогали меня до слез в финальной сцене.

Впоследствии она узнала, что это был один из самых знаменитых и авторитетных критиков, которого боялись все. Тот самый, что дал такую оценку игры Паулы на премьере спектакля, что актрисе нечем было гордиться.

Когда постепенно комната начала освобождаться от посетителей, Райан настоял, чтобы Керри села. Она устала так, как никогда раньше в своей жизни, и после испытаний последних четырех часов едва держалась на ногах. Миг ее триумфа закончился. Завтра вернется Паула, и жизнь пойдет своим чередом, как прежде, со всеми своими трудностями и переживаниями.

Керри поразилась внезапно наступившей тишине. Она подняла голову и удивленно осмотрелась вокруг. Райан прислонился к закрытой двери уже пустой комнаты и со странным выражением на лице наблюдал за девушкой. На нем все еще был римский костюм, и Керри снова подумала, как он идет ему.