Книга Близкий свет - Фридрих Незнанский

— Все может быть, не знаю…

Инга ответила, уже с нетерпением ожидая, когда он уйдет наконец. Сам пригласил, а теперь душу мотает — посреди ночи! Она решительно уселась на кровать, и короткое, «смелое» платье обнажило ее отличные, загорелые ноги до самых трусиков. Ничего не скажешь, ноги, конечно, отличные, у преступников губа — не дура.

— Да, наверное… — Турецкий с ухмылкой оглядел открывшийся «пейзаж» и снова покачал головой. — А хочешь узнать, что сегодня еще произойдет?

В сознании у Инги будто что-то сместилось. Господи, о чем она?! Сашка ведь с ней совсем о другом! И она кивнула, глядя на него с тревогой.

— Я не волшебник, — сказал он с иронией, — я только учусь… И терпеть не могу всяких оракулов, предсказывающих крупные неприятности… Но тебе, пожалуй, скажу. Ни для какой цели, сам не знаю, зачем… Или не надо?

— Нет уж, начал…

— Голубушка моя…

Он сказал это так нежно, что Инге чуть плохо не стало. И стыдно за свою нелепую вспышку неприязни. За свою глупую демонстрацию в этом доме. Она ведь — все о себе, а он — увы, только о деле. Почему-то в зрительной памяти возникло сияющее счастьем лицо Эвы, а затем Инга, будто наяву, услышала ее слова: «Ты не представляешь, как с ним тяжко порой! В самый жаркий миг он вдруг может вспомнить о своей проклятой работе, и — его уже нет! Он здесь, рядом, со мной, во мне! — а его нет. Он — там, где ловят этих… И я, наверное, за это его обожаю, нету такого другого…»

«Нету другого… — Инга посмотрела на Сашу в упор и увидела… его отсутствующий взгляд. — Ну да, он — там, где… ловят….»

— Я слушаю тебя, Саш, прости меня, — тихо сказала она.

— За что? — удивился он и лукаво подмигнул ей. — Наоборот, извини меня, оговорился нечаянно по поводу этого… Так вот, милая моя, будем надеяться, что те двое не заметили твоего отъезда. А я сказал Лазарю, что сегодняшняя бурная ночь на этом не закончится. Ну, сама понимаешь, когда он узрел наши с тобой физиономии, то решил, как в анекдоте: все уже таки было. Я его, к сожалению, глубоко разочаровал. Ты меня прости… Уезжая, они в твоей квартире, оставят и ночничок, и двоих со «стволами». Я почти уверен, что попытки с ходу овладеть тобою еще не закончились. Но меня сейчас не это тревожит.

Он замолчал и начал потирать пальцами лоб. Инга посмотрела и тихо кашлянула, привлекая внимание к себе. И он едва заметно улыбнулся ей..

— Почему я спросил тебя о том… ну, козлике, скажем? Как бы у него сегодня тоже не произошла «бурная ночь». Имея в руках Бруно — театрального художника, зная о твоей роли в этой истории и о некоем Петере, который отправил его следить, они без труда могут сопоставить ваши совместные действия по поводу разоблачения поставщиков, к примеру, некачественных лекарств. Но почему они такие смелые и ничего не боятся, даже «узнавать» своих покупателей, этого не знаю еще, не могу дать четкого ответа. Возможно, у них имеются и какая-то очень сильная опора, и мощное прикрытие… Знаешь, что, выйду-ка я сейчас на улицу, чтоб народ не будить и тебе, наконец, дать покой, да перезвоню Лазарю. А у тебя случайно нет домашнего адреса этого… Петера? — он спросил без всякого подтекста и взглянул на Ингу.

— Я никогда не была у него. Не знаю и знать не желаю, можешь мне поверить!

Турецкий улыбнулся: так юная девушка клянется в своей невинности любимому юноше, который не может в этом удостовериться лично и безуспешно рвется проверить. Инга уставилась вопросительно, и он, оглянувшись на закрытую дверь, шагнул к ней. Наклоняясь к ее ушку, нечаянно, чтоб удержаться на ногах, оперся ладонью на ее чертовски сексуальное колено. Она ж нарочно выставила свою приманку, и ежу понятно! Сжав пальцами эту красоту, Турецкий негромко сказал по поводу «клятв в невинности», и у нее челюсть отпала от его жуткой наглости! Он хотел выпрямиться, но она оказалась проворнее и кинула ногу на ногу, крепко сжав ими его руку. Сильными, надо отметить… Ну что ж, играть — так играть! И он, в свою очередь, страстно приник губами к ее щеке, но поцеловал так, будто лизнул нежный бархат, чуть прикусив мочку ушка. Инга ничего сообразить не успела, только охнула, а этот негодник другой рукой ловко подхватил ее ногу под коленом, подбросил и шутливо шлепнул по попке. Валясь на спину, она задохнулась, чувствуя, что у нее «едет крыша». Но он преспокойно высвободил свою руку и, нахально подмигнув Инге, помахал кончиками пальцев и послал воздушный поцелуй. «Спокойной ночи… девушка!» — произнес одними губами и ушел, осторожно прикрыв дверь…

Ни одна женщина в жизни Александра Борисовича не опрокидывала мысленно на его хулиганскую башку столько ненависти и нежности одновременно, столько желания и отчаянья… Но усталость взяла свое, и Инга заснула с мокрыми глазами…

И вот проснулась от солнца, светившего ей из окна прямо в лицо. На душе было так спокойна, будто ее отпустила долгая и мучительная болезнь. А может, оно так и было, подумала она, ведь все вчерашние события, включавшие и ее сумасшедшее желание отдаться Сашке, были больше похожими на бред. Где отдаваться-то, когда за стенкой его жена? Это же идиотизм! Или на набережной? С ума сошли? Слава богу, что ничего у них не случилось, а закончилось почти прекрасно. Почти, потому что, переведя взгляд на дверь, она уперлась глазами в Турецкого, который, как и вчера,„стоял, опершись плечом на дверной косяк. И взгляд его был тот же — нахальный и хитрый! И у Инги снова томительно засосало в животе…

— Ты интересно спишь… Чмокаешь во сне губами. Со мной, что ли, целовалась?

— А я вчера тебя убить хотела, — стараясь быть спокойной, парировала она.

— Я знаю, потому и смылся. Но это были цветочки!

— А есть и ягодки?

— Есть. Разговаривал с Лазарем. Там, у тебя в квартире, как я говорил… нет именно, как он и предполагал, взяли под утро еще двоих. Причем один из них — длинноволосый, кстати, — бывший милиционер. Слушай, в чем дело? Не хочешь популярно объяснить мне, отчего это они так и липнут к тебе? Ты им ничего не обещала, о чем мне не сказала, ну, из девичьей скромности?

— Сладкая, наверное, — мстительно произнесла Инга, — вот и…

— Да, с мухами у вас тут «напряженка». Но ты спала действительно сладко.

— Пробовал?

— А как же! Мысленно. И даже не раз.

— И что?

— Во! — он показал большой палец.

— Ну негодник! И как только тебя терпит твоя супруга?..

— С трудом, я знаю, — он оглянулся на дверь и потянулся к ней доверительно: — Но что каждый раз получается, сама подумай? Только, понимаешь, хочу исправиться, а тут… ну, сама видишь! И ты еще активно помогаешь бедному мальчонке! Вот в чем фишка, рубишь теперь? Ладно, оставим разговор об исправлении на потом. Ты можешь сегодня валяться, сколько тебе угодно. Я попросил, — он снова оглянулся, — дать тебе возможность отдохнуть и прийти в себя.

— А ты куда? — Инга нахмурилась.

— К Лазарю, разумеется. Там, у твоего бывшего, кажется, созрели крупные неприятности.