Книга На что способны женщины - Джеймс Хедли Чейз

Снова пустые слова.

Глава 12

Разбудил меня запах кофе. Было все еще темно, холодный ветер обдувал лицо.

Веда хозяйничала над примусом. Синеватые язычки пламени освещали ее суровое, задумчивое лицо; она казалась сосредоточенной на собственных размышлениях. Ей, как никогда, шли ее желтые брюки и толстый свитер. Волосы были завязаны сзади красной тесемкой.

– Вот это хороший запах, – сказал я, зевнул и сбросил с себя одеяло. На часах было чуть больше пяти. – Ты не спала?

Она подняла глаза и улыбнулась. Суровость исчезла.

– Я замерзла. Будешь кофе?

– Угадала.

Разливая кофе, она снова заговорила:

– Я послушала радио. Они думают, мы едем к мексиканской границе.

– Да? Что ж, логично.

Она улыбалась, подавая мне кружку, но в глазах ее оставалась тревога.

– Они поставили заслоны по всем главным дорогам. Говорят, что нам не прорваться.

– Может, нам лучше расстаться с мечтами о Тихуане?

– Да.

Я медленно пил кофе. Никто на свете не сказал бы мне, куда теперь.

– Мы поедем на север, – подсказала она, словно читая мои мысли. – Нельзя ночевать под открытым небом.

– Может, они только этого и ждут. Они могут и блефовать относительно Мексики. Редферн не дурак. – Я встал. – Дай я все обдумаю. Мне нужно побриться и умыться. Дай мне немного времени.

Собрав свой прибор для бритья, я двинулся в сторону небольшого ручья, у которого мы остановились. Вода в нем оказалась очень холодной и жесткой, и хуже, чем в этот раз, я в своей жизни еще не брился. Когда я вернулся, Веда уже готовила бекон.

– Идея только оставаться там, где мы есть, – сказал я, подходя ближе. – В былые времена любители посидеть под луной вовсю использовали эти холмы. Где-нибудь здесь мы можем найти шалаш, или навес, или еще что-нибудь – надо только поискать. Они просто устанут искать нас, если мы укроемся здесь. Дадим им неделю, и они успокоятся. Поживем тут, пока все не уляжется. Кроме того, мне нужно отрастить усы. Думаю, мы можем побыть здесь.

Она только кивнула:

– Да.

Теперь, когда у нас появился хоть какой-то план, она наконец расслабилась, и тревожность исчезла из ее взгляда. Во время завтрака я рассказывал ей о любителях лунного света и как они скрывали свои прибежища в этих холмах и спускались в город исключительно на телегах, запряженных лошадьми.

– Вокруг нас просто куча таких тайников. Мы запросто подберем себе что-нибудь подходящее.

Когда мы уже мыли в ручье посуду, я сказал:

– Я проснулся ночью и думал. Мне впервые представился шанс поразмыслить над всем этим. Я слишком нервничал до этого: я никогда еще так не нервничал.

– О чем ты думал?

– Я задумался над тем, кто же убил Бретта.

– Ну зачем ты… – Слова уже выпрыгнули из ее рта до того, как она смогла их остановить. В следующий миг она прижала ладонь ко рту и побледнела.

– Что ты хотела сказать? – заявил я, глядя на нее. – Ты же не думаешь, что это я убил его, ведь нет, Веда? Я же рассказал тебе, как все было.

– Да. Я знаю. Не знаю, почему я сказала это. Я не это имела в виду. Прости меня, Флойд.

– Что? Что ты несешь?

– Ничего. Я сказала, что не это имела в виду. Прости меня. Пожалуйста, забудем об этом.

Она все время отводила глаза, и от этого холод побежал по моей спине.

– Так ты думаешь, я убил его! О, черт! Ты же об этом думаешь, да?

Она схватила мои руки и прижалась ко мне.

– Меня это не волнует, если даже это и так! – закричала она. – Меня это не волнует. Я только хочу быть с тобой. Больше ничего!

– С ума сойти, Веда. Так ты все это время думала, что я убил его?

– Меня это не волнует. – Она отошла в сторону. – Ну хорошо, ты не убивал его. Говорю же, мне это без разницы.

Она заплакала.

– А теперь послушай, детка, ты должна поверить мне. Его убили, пока я искал пудреницу. Я был на статуе, когда прозвучал выстрел. Я пришел туда. Он сидел за своим столом. Пистолет лежал перед ним. Вот как все было. Ты должна поверить мне!

– Конечно, дорогой. – Она смахивала слезы. – Конечно, – говорила она мне как ребенку, утверждавшему, что он только что видел привидение.

– Это безумие. Если ты не веришь мне – тогда понятно, насколько плохи мои дела.

– Но я верю тебе. Не начинай сначала, дорогой. Пожалуйста… уже светает. Нам нужно двигаться.

– Если ты думаешь, что я убил Бретта, какого же черта ты поехала со мной? – орал я на нее.

– Для меня не имеет значения, что ты сделал или сделаешь. Я ничего не могу с этим поделать. Меня это не интересует. Ты для меня – все.

Я схватился за голову:

– О'кей, значит, я для тебя – все. Отлично. Но я не убивал Бретта.

– Хорошо, дорогой.

Я смотрел, как она относит и убирает посуду. Единственное, что я знал, – что она все равно не верит мне. Она думает, что я пришел туда и пристрелил Бретта и врал ей, рассказывая, что произошло. Может, и Мик думал то же самое.

Я подошел к ней, когда она садилась в машину.

– Послушай, Веда, я дам тебе вескую причину понять, что я не убивал Бретта. Я же пришел туда, чтобы забрать двадцать пять тысяч долларов, – помнишь? Ну, так я же не получил их. Думаешь, я откажусь от таких денег ради удовольствия пристрелить его?

– Он должен был приготовить их для тебя. Никто не упоминал об этом. Не думаешь, что их украли?

Я отшатнулся. Словно пропустил в лицо хороший удар.

– Точно! – воскликнул я. – Вот почему его убили! Кто-то узнал, что он собирается расплатиться со мной, и приложил его!

– Да, – сказала она, но по-прежнему не взглянула на меня.

Оторопев, я не понял, затем схватил ее и встряхнул как следует.

– Так ты думаешь, я взял их? Ты думаешь, я пришел туда и убил Бретта, чтобы у меня были и деньги, и клинок? Так?

– Пожалуйста, дорогой… Мне больно.

И тогда меня осенило.

– Гормэн! – закричал я. – Он знал. Я сказал ему! Он знал, что я отправляюсь туда. Он знал, что Бретт заплатит мне двадцать пять штук. Я сказал ему, как последний идиот. Он мог это устроить. Он пришел туда и пристрелил Бретта, зная, что я поблизости, чтобы сесть за решетку. Это был Гормэн!

Ее неожиданно захватило мое возбуждение, и она сама уже не отпускала меня.

– О, дорогой, скажи мне, что ты не делал этого. Нет, не делал! Я вижу теперь, что не делал. Какой дурой я была! Я думала – уже не важно, что я думала! Я так волновалась. Прости меня, дорогой. Пожалуйста, прости меня.