Книга Хождение по квадрату - Рид Фаррел Коулмен

На этот раз я таки набрал номер и почувствовал легкое облегчение, поняв, что предстоит говорить с автоответчиком. Но оно длилось недолго. Услышав, что это я, Кэти подняла трубку.

— Эй, — сказала она веселым голосом, — я надеялась, что это ты. Мне не хватало тебя вчера.

— Мне тоже. Что ты делаешь сегодня вечером?

— Надеюсь, что обедаю с тобой. Все в порядке? У тебя такой голос…

— Я все еще в трауре по моей машине, — уклонился я от ответа. — А у тебя все в порядке?

— Не знаю. Я чувствую себя как-то странно после субботних событий.

— Мы можем поговорить об этом позже. Послушай… — Я был в нерешительности. — Нам еще кое о чем надо поговорить. Возможно, ты расстроишься, но я не хотел наносить удар без предупреждения.

— Что-нибудь о Патрике? Ты узнал что-то от Ники? Скажи мне сразу, Мо. Не заставляй меня…

— Узнал, но не от Ники, и не уверен, что это поможет найти твоего брата, клянусь тебе!

Она не поверила, но догадалась, что я не хочу обсуждать это по телефону. Мы договорились о месте и времени и быстро закруглились: легкий треп казался неуместным в сложившихся обстоятельствах.

Патрик Малоуни снова пропал — на сей раз со страниц ежедневных газет. Никаких сообщений о том, что его видели в Хобокене, значит, он выпал из обоймы, его послали на скамейку запасных, пока кто-нибудь снова не заметит его, например в компании Элвиса. И даже тогда Патрик вряд ли получит еще один шанс: вокруг то убийство, то эмбарго на нефть, то нападение террористов, то очередная грязная война. Столько крови, а места мало. Одни только спортивные страницы без конца расползаются…

Раздался телефонный звонок.

— Да… — Я ответил тихим голосом и нейтральным тоном, не зная, чего ожидать.

— Боже! Ты всегда такой веселый? — Это был Пит Парсон. — Тебя что, по утрам пытают?

— Прости, Пит, у меня было несколько тяжелых дней. Что случилось?

— Я хотел просто поблагодарить тебя — от себя и от партнеров. Они отозвали своих псов.

Я был поражен.

— Так быстро?

— Этот Капф, должно быть, нажал на все пружины. Я позвонил ему вчера утром, и сегодня Инспекция штата по лицензиям заканчивает свое расследование. Нам надо еще разобраться с мелочами. Пожарная часть поймала нас на каких-то мелких нарушениях, а санитарный отдел сказал, что с нашего пола нельзя есть…

— Потрясающе, — перебил я, — это великая новость. Рад за тебя.

— Слушай, Мо, — его тон стал серьезнее, — мы знаем, что ты не стал бы делать это для нас…

— Забудь…

— Может, ты заткнешься и дашь человеку сказать? В четверг вечером мы устраиваем здесь вечеринку, чтобы отпраздновать это событие, — ты и твоя девушка — забыл, как ее зовут…

— Кэти.

— Ты и Кэти будете почетными гостями. Твой «бой-френд» Джек уже отправился покупать подарки, так что даже не думай отказываться.

— Нет.

— Пошел ты! В десять, в четверг. И еще раз спасибо.

Он повесил трубку. Я спросил себя, а пригласил бы Пит Кэти, знай он, что она сестра Патрика. Но перезванивать не стал.

*

Выходя из дома, я заметил почтальона с нелепой тележкой и сумкой, на мгновение обернулся и увидел, как в вестибюль спускаются наши местные старики — понаблюдать. В их глазах не было ни печали, ни отчаяния, как в очереди за хлебом в годы депрессии. Многие из них давно перестали воспринимать почтальона как вестника избавления. Никто больше не ждал чека на миллион долларов. Эта привычка укоренилась в них на военной службе, когда солдаты сбегаются на плац за письмами. Иногда мне нравилось стоять там вместе с ними, но не сегодня. Мой чек подождет.

Когда я вошел в полицейский участок 6–0, за столом дежурного сидел Родригес. Хотя я перевелся из 6–0 за много лет до вынужденной отставки, мой дом находился на его территории.

— Que pasa, Viejo? — Я постучал тростью по полу.

— Старик, фу-у-у! — Он возмущенно всплеснул руками. — Кого ты называешь стариком? По-моему, тебе надо лечить не только колено.

Он попросил незнакомого мне полицейского подменить его на минутку, пока мы выпьем по чашке кофе. Некоторое время мы говорили о парнях, с которыми служили, перебросились парой шуток. Я спросил его о семье. Он спросил меня о Рико и моей шикарной сестренке. Но в конце концов мы все-таки перешли к делу.

— Ты правильно догадался, — прошептал он. — Звонок о твоем автомобиле поступил непосредственно сюда, а не через девятьсот одиннадцать. То же у соседей. — Родригес кивнул на пожарную часть, которая находилась в соседнем здании. — Они получили вызов. Дальше поступили вызовы в девятьсот одиннадцать по их каналам.

— Анонимные?

— Ну да, но я хочу, чтобы ты поговорил с парнями, которые принимали вызовы. Мужской голос, нейтральный, спокойный…

— …и незарегистрированный, — закончил я за него. — Ловкий малый. Спасибо, старик. — Я обнял его. — Я твой должник

— Так ты знаешь, кто спалил твою машину?

— Может быть, хотя надеюсь, что ошибаюсь.

Мы пожали друг другу руки, и я ушел, не дав ему задать вопросы, на которые не хотел отвечать.

*

Закусочная «Буффало» находилась на Седьмой авеню в Виллидж. Несмотря на название, барбекю на ребрышках и пирог с орехом пекан были почти домашними. Официантки не носили стетсоновских шляп и сапог из кожи ящерицы, а на всех, кто в разговоре не употреблял модных словечек, смотрели с презрением. Майк, постоянный ночной бармен, был известен тем, что ухитрялся хранить в памяти невероятное количество всякой всячины.

— Второй по величине город в Верхней Вольте? — спросил я, входя в дверь.

— Бобо-Диаласу. А столица Уагадугу, — добавил он. — В следующий раз спроси что-нибудь посложнее, Прейгер.

— Хорошо, когда ты собираешься поменять образ жизни?

— Он же просил сложный, а не невозможный, мистер, — подмигнула официантка. Она сказала это достаточно громко, так, чтобы бармен услышал.

— А пошли вы оба, — ответил Майк.

Я заметил Кэти за угловым столиком в глубине зала и шепотом заказал кьянти-классико официантке. Кьянти, сохраняющее аромат винограда, тонкое, неуловимое, буржуазное, как пытался учить меня Арон. Не важно, что ты давно стал взрослым, всегда улыбаешься, подумав, что сделал нечто — пусть даже совсем незначительное, — что понравится твоему старшему брату. Но к моменту, когда я дошел до Кэти, радость и хорошее настроение испарились.

Неловкость, такая милая при первом поцелуе, теперь оказалась слишком явной. Она улыбалась, я нет. Я наклонился, она встала. Я потянулся к ее щеке. Она подставила мне свои губы. Я сказал: привет. Она ничего не сказала. Некоторая натянутость была на совести Кэти, хотя тут была доля моей вины. Несмотря на все это, сердце у меня зашлось. Это было здорово, без объяснения причин.