Книга Рубикон. Дважды в одну реку - Константин Калбазов

Один наряд в пять дней – это неприятно, но не страшно. А вот теперь нарядов станет больше. Половину суток дежурить будет одна пара, которую будут лишь подменять. Вторую половину – другая. Одним словом, неприятных занятий добавится ровно вдвое, потому что оставлять арестантов без охраны Дмитрий не собирался.

Но вот насколько они готовы принять даже такую малость, предстоит выяснить именно сейчас. Если все пройдет гладко, то ему все же удастся наладить дисциплину. Если нет… Тогда плохо. Никакое оружие не позволит им выстоять, если не будет дисциплины. Может, они еще и не раз накостыляют врагам (а те еще придут, сомневаться не приходится), но итог будет один – их раздавят.

– За невыполнение приказа вы, двое, проведете в леднике пять дней. За день каждому из вас будут давать по одной вареной рыбине и кувшину воды. Больше вы ничего не получите и не выйдите оттуда, даже если захотите по нужде. Вы будете гадить прямо там. Когда все закончится, сами же все и уберете.

– Мы свободные охотники и не станем сидеть в этой яме, – гордо вскинул голову Тынк.

– Или будет так, или вы здесь не нужны, – отрезал Дмитрий. – Возвращайтесь к своим рулам и живите как простые охотники. Вы можете забрать с собой свои доспехи, вы их сделали и они принадлежат вам, но оружие оставите здесь. Лучше нас будет меньше, но зато я буду знать, что те, кто останутся, выполнят приказ. Только так мы сможем защитить наших женщин и детей.

– Я не пойду в эту яму, – продолжал упираться Тынк.

– Пять дней – это много, – задумчиво произнес Грот.

– В племени, где раньше жил я, за то, что сделали вы, – убивают, – глядя прямо в глаза Гроту, сказал Дмитрий.

– Почему же ты не убиваешь нас?

– Потому что я не там, а здесь. Потому что нас мало. Потому что кто-то должен защищать племя. Потому что умереть – просто. Труднее жить и знать, что от тебя зависят жизни других.

– Я…

– Я приму наказание, – перебил своего товарища Грот.

Дмитрий перевел взгляд на Тынка. Тот, опешив от слов напарника, смотрел на Грота широко раскрытыми глазами. Парни зароптали, но, очевидно, сейчас никто не станет убивать Дмитрия. Что ж, это радует. Жаль, конечно, что Тынка он потерял, но иначе нельзя.

– Как только вернемся в лагерь, оставишь все оружие в руле и отправишься в ледник. Харка, ты будешь его охранять, с полным вооружением.

– Но я не буду выходить, я принимаю наказание. Зачем меня охранять, как врага?

– Будет именно так. Твои товарищи станут следить за тем, чтобы ты полностью принял наказание. Тынк, завтра ты покинешь лагерь вместе с остальными. Все. Выдвигаемся на заставу.

– Дим… Вождь… Я… Я тоже… Принимаю… – запинаясь на каждом слове, вдруг произнес Тынк.

Дмитрию стоило большого труда сдержаться и не показать всем, насколько он доволен этим обстоятельством. Потеря даже одного бойца в их положении – это серьезно. Но больше обрадовало то, что остальные все так же бурчали, но это было другое бурчание. Они с явным одобрением приняли решение Тынка.

– Харка, посадишь Тынка вместе с Гротом. Теперь возвращаемся.

Отряд выдвинулся к лагерю, или заставе, как все чаще называл ее Дмитрий, позже лодок, но прибыл на место быстрее. В общем-то ничего удивительного: на веслах сидели женщины да дети, лишь в одной из лодок был мужчина, охотник по имени Отар. Но что может один, даже сильный мужик на такую ораву? Разве только организовать и доставить к месту, вот и все.

Соловьев помнил этого парня. Несмотря на молодость, уже достойный охотник, к тому же далеко не глупый. В свое время он не просто выменял вожделенное оружие, а умудрился задать множество вопросов как по устройству, так и по обслуживанию арбалета. Трудился, не щадя сил, чтобы получить все по максимуму. На памяти Дмитрия это был единственный из всех охотников, который умудрился выкупить не только арбалет, но также нож, топор и рогатину. Кстати, нож и рогатина до сих пор при нем. Выходит, парень не только дрался умело, но и сохранил свое оружие.

Вместе с прибытием на полуостров лодок пришла и весть о смерти Такунки. Не сказать что известие расстроило Дмитрия, скорее наоборот. Хорошо все же, что чудеса – вещь весьма редкая, а закон подлости не всегда срабатывает. Кто знает, вот выкарабкайся этот гад с того света – и сколько бы он попил крови. Люди вообще не любят чувствовать себя проигравшими, а уж амбициозные, которые не дошли до желанной цели какого-то шага, и подавно. Так что ну его. Как говорилось в одном бородатом анекдоте – умерла так умерла.

Похороны шамана прошли как-то быстро и буднично. Поутру все мужчины направились в лес, где быстро соорудили костер, на который и возложили труп того, кто с уверенностью вел людей к счастливой доле, а привел к гибели. Дмитрий все время, пока пылал костер, задумчиво смотрел на пламя и размышлял над тем, не повторяет ли он ошибку Такунки. Но в итоге тряхнул головой и решил жить дальше, следуя намеченным курсом. В конце концов, он ничего не придумывал, а шел по давно проторенной дорожке. Да, здесь разделение людей на классы произойдет настолько быстро, что, возможно, деды еще будут помнить о вольной и равноправной жизни, наблюдая за расслоением племени. Но что тут поделаешь. Такунка чувствовал себя правым и способствовал смерти людей.

Вейн и Дмитрий тоже чувствуют себя правыми, остается надеяться, что они не добьют сауни окончательно.

По возвращении в лагерь Дмитрий внимательнее осмотрел спасенных вчера. Ночь, проведенная в безопасности, не смогла помочь им восстановить силы. Ну это-то понятно. Поди приди в себя после такого. Нападение врагов, смерть близких, бегство на пределе возможности. Повторный бой, когда беглецы почувствовали себя практически в безопасности. Как тут оставаться спокойным?

Всего они спасли двадцать девять человек: один мужчина, десять женщин, восемнадцать детей, десять из которых девочки. Разумеется, ни Гунка, ни Такунку он не считал. Дети разного возраста, от шести до тринадцати лет. Они уже достаточно взрослые, чтобы вносить свою лепту и быть помощниками. Конечно, в разной степени, но точно не требовали такой опеки, как детвора, что была оставлена в Новом убывающими на большую охоту.

Глядя на этих детей, словно тени бродивших по лагерю или понуро сидящих ковыряясь в земле, Дмитрий вдруг поймал себя на мысли о неправильности происходящего вокруг. Так не должно быть. И уж тем более не должно быть среди детворы. Эта братия всегда отличается непоседливостью и избытком энергии, бьющей через край. Ну и где она? Забитые, затравленные. К ним бы сейчас психолога – и на реабилитацию. Ага, размечтался, одноглазый. Остается надеяться на матушку-природу и на то, что здесь в ходе естественного отбора выживают сильнейшие. Однако эта детвора все еще находится на стадии отбора.

И вдруг он понял, как можно поднять им настроение. Сейчас очень кстати пришлось бы что-то необычное. Что-то такое, что было большой и небывалой редкостью и вместе с тем доставит радость. И это у него есть. Немного. Всего лишь один горшочек объемом пару литров, но этого должно хватить если не за глаза, то вполне.