Книга Вавилон. Месопотамия и рождение цивилизации. MV-DCC до н. э. - Пол Кривачек

Верующие в Шумере всегда были смиренны и покорны богам, как рабы – своим хозяевам. Энхедуанна хотела, чтобы к ней относились серьезно, и требовала признания. Будучи не более чем человеком, она ждала, что Инанна послушает ее. Энхедуанна спорит с богиней и пытается убедить ее действовать, напоминая ей об обычной судьбе тех, кто отказывается признавать власть Инанны:

Госпожа, главенствующая над чужестранными землями,

Кто может взять что-то с твоей территории?

…Их огромные ворота пылают огнем.

Кровь льется в их реки из-за тебя…

Они ведут свои войска в плен перед тобой…

Беспорядки заполнили те места в городе, где раньше танцевали.

И противопоставляет этому свою собственную преданную службу:

Мудрая и знающая владычица чужеземных стран,

Жизненная сила множества людей:

Я буду петь тебе священную песнь!..

В глубине своей души добрая женщина с сияющим сердцем,

Я буду перечислять твои божественные способности.

Я, Энхедуанна, жрица Эн,

Вошла в святую Гипару, чтобы служить тебе.

Но что-то, по-видимому, не получилось у Энхедуанны на занимаемом ею посту в Уре. Вождь мятежного города Урука Лугаль-Ане, который, как нам известно из других источников, возглавил бунт против внука Саргона Нарамсина, еще и изгнал тетку царя из Гипару.

…Были принесены похоронные жертвоприношения,

Как будто я там никогда не жила.

Я приблизилась к свету, но свет опалил меня.

Я приблизилась к тени, но меня накрыла буря.

Мои медовые уста покрылись пеной.

Энхедуанна настаивала, чтобы о ее судьбе стало известно богу неба Ану:

Скажи Ану о Лугаль-Ане и моей судьбе!

Пусть Ан вернет все как было!

Как только ты скажешь об этом Ану, Ан освободит меня.

Ведь Лугаль-Ане показал себя нечестивцем и недостойным помощи богов:

Лугаль-Ане все изменил.

Он выдворил Ана из храма Э-Ана.

Он не стоял в благоговении перед величайшим богом.

Он превратил этот храм,

Обладавший неиссякаемым притяжением

И бесконечной красотой,

В развалины.

Что касается самой Энхедуанны, то ее судьба печальна:

Победитель, он стоял здесь и изгнал меня из храма.

Он заставил меня лететь, подобно ласточке, из окна;

Мои жизненные силы истощены.

Он заставил меня идти через колючий кустарник в горах.

Он лишил меня принадлежащего мне по праву венца жрицы-Эн.

Он дал мне нож и кинжал,

Сказав: «Они для тебя сейчас подходящие украшения».

В конце, по-видимому, Лугаля-Ане заставили повиноваться, а Энхедуанна вернулась на свое законное место в Гипару. Наградой богине за ее помощь является безудержное восхваление:

Моя госпожа, любимая Аном,

Пусть твое сердце будет спокойно ко мне,

Сверкающей Эн-жрице Нанны!

Об этом должны знать! Об этом должны знать!

Да будет известно, что ты так же возвышенна, как небеса!

Да будет известно, что ты так же широка, как земля!

Да будет известно, что ты уничтожаешь земли мятежников!

Да будет известно, что ты ревешь на чужеземные страны!

Да будет известно, что ты сносишь головы!

Да будет известно, что ты пожираешь трупы, как собака!

Да будет известно, что взгляд твой ужасен!

Да будет известно, что ты поднимаешь свой ужасный взор!

Да будет известно, что у тебя сверкающие глаза!

Да будет известно, что ты непреклонна и тверда!

Да будет известно, что ты всегда остаешься победительницей!

Расширившиеся горизонты

В истории обычно остаются лишь личности и деяния великих и хороших людей – или очень плохих. Гораздо труднее выявить, как обычные среднестатистические жители одного из процветающих городов Аккадской империи существовали в этом храбром и героическом мире бронзового века.

Мы можем выдвинуть несколько разумных предположений. Вероятно, это было сильно военизированное общество; вооруженных воинов часто видели патрулирующими улицы, особенно в провинциальных городах, на лояльность которых центр всегда мог положиться. Саргон написал, что каждый день в Аккаде на его глазах обедали 5400 воинов – возможно, ядро его регулярной армии. Более устрашающими для населения являлись бы часто вспыхивавшие восстания и бунты, с помощью которых патриоты – правители городов пытались стряхнуть с себя власть империи, как в случаях, когда сын Саргона Римуш оказался лицом к лицу с мятежами, поднятыми царем Ура и четырех других городов. Восстания тогда были безжалостно подавлены. Нарамсин стал «победителем в девяти сражениях, произошедших за один год»: чего стоили эти восстания невинным городским жителям, нигде не записано; людские потери и утрата собственности, вероятно, оказались невосполнимы.

Но никакая империя не может устоять без поддержки или, по крайней мере, молчаливого согласия большой части населения. Существовали компенсации за бремя имперского правления. Жители центральных территорий Шумера и Аккада, безусловно, признавали, что их горизонты неизмеримо расширились. Сюда стекались ценности, товары и сырье со всего обширного региона. Корабли из таких далей, как Бахрейн (на аккадском «Дильмун»), Оман («Маган»), и даже с берегов Инда («Мелухха») стояли в доках у аккадских причалов и сгружали свои сокровища; иноземные моряки, говорившие на незнакомых языках, переполняли улицы, расположенные неподалеку от гаваней. Баржи, груженные до планшира зерном из далеких краев, где урожай поливали дожди, за пределами аллювиальной долины ежедневно прибывали в гавань, извлекали свой груз, после чего их быстро разбирали, так как древесина предназначалась для использования в обширных местных строительных проектах. Саргон даже утверждал, что пересек «Западное море» (Средиземное), – хвастовство, от которого легко отмахнуться, если не вспомнить о том, что в 1870-х гг. на Кипре нашли печать с надписью «Апил-Иштар, сын Илюбани, слуга Божественного Нарамсина».

Экономическая система, вероятно, мало изменилась, сохранив вид разнородной рыночной торговли древних времен. Императоры могли обладать верховной властью, но предпочитали следовать установившимся обычаям и закону. Когда они искали землю, чтобы распределить ее между своими последователями и сторонниками, торги вполне могли быть принудительными, а продавцы наверняка подвергались давлению, но дворец платил. В надписи, нанесенной на черную диоритовую колонну времен правления сына Саргона Маништушу, говорится о покупке нескольких больших поместий общей площадью чуть меньше полутора квадратных миль, которые, очевидно, стоили монарху общепринятой суммы серебром плюс дополнительная сумма за постройки и подарки в виде ювелирных изделий и одежды за добрую волю. Чтобы все «участвовали в игре», царь, видим, еще и устроил угощение для 190 рабочих, пяти чиновников местечка под названием «Город Бога Луны» – Дурсин и 49 чиновников из столицы – города Аккада, включая начальников, главного советника, жреца-прорицателя, храмового гадателя, трех писцов, цирюльника, виночерпия, а также царского племянника и двоих сыновей правителя Уммы Шурушкина.