Книга Феликс Дзержинский. Вся правда о первом чекисте - Сергей Кредов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ничего особенно таинственного в этом покушении нет. Версию о том, что кому-то из окружения Ленина якобы была выгодна его гибель, появившуюся много десятилетий спустя, отметем как откровенно «желтую». Неверно, что террористку «быстро расстреляли». Каплан допрашивали многие и подробно: руководители Наркомюста Курский и Козловский, заместитель председателя ВЧК Петерс, наверняка кто-то из руководителей ВЦИК. На допросах она сообщала примерно следующее:
– Звать – Фаина Ефимовна Каплан, жила до 16 лет под фамией Ройд. Родилась в Волынской губернии. Отец – еврейский учитель, с 1911 года вся семья проживает в Америке. В 1906-м была арестована в Киеве по делу о взрыве как анархистка. При взрыве получила контузию. Каторгу отбывала в Акатуе вместе со Спиридоновой. В тюрьме стала социалисткой-революционеркой. Готовиться к покушению на Ленина начала в феврале. К какой партии принадлежу в данный момент – не скажу. Сообщников не было, больше об этом не спрашивайте. Откуда деньги, найденные у меня, отвечать не стану….
Типичный эсеровский теракт. Исполнитель сознается в совершении, но отказывается выдавать сообщников. И что еще от нее можно узнать?
Из воспоминаний Павла Малькова:
«Вызвал меня Аванесов и предъявил постановление ВЧК: Каплан – расстрелять, приговор привести в исполнение коменданту Кремля Малькову.
…По моему приказу часовой вывел Каплан из помещения, где она находилась…
Было 4 часа дня 3 сентября 1918 года».
«Что теперь будет?» – спросила Крупская у Свердлова. Войдя в квартиру, где лежал ее раненый муж, Надежда Константиновна по виду присутствующих решила, что раны смертельны. «У нас с Ильичом все сговорено», – ответил председатель ВЦИК.
Усиление карательной политики назревало. Выстрелы 30 августа дали большевикам возможность представить эти меры ответом на террор врагов рабоче-крестьянской власти.
5 сентября выходит знаменитый декрет СНК о красном терроре. Вот его текст:
«Совет народных комиссаров, заслушав доклад председателя Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией о деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности Всероссийской чрезвычайной комиссии и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам; что необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры».
Документ подписан наркомом юстиции Курским, наркомом по внутренним делам Петровским и управляющим делами СНК Бонч-Бруевичем.
На этот раз роль ВЧК выделена особо (в февральском декрете «Социалистическое отечество в опасности!», когда вводился расстрел на месте для активных контрреволюционеров, исполнитель не указывался).
Уже в первые дни после покушения на Ленина в Петрограде и Кронштадте были расстреляны более 500 человек, в Москве – около 130. В основном это люди из имущих классов, царские чиновники, находившиеся в тот момент в заключении. Самые известные – бывшие министр юстиции Щегловитов и министр внутренних дел Хвостов, арестованные еще Временным правительством. Об остальных редко когда сообщалось. О судьбе одного из казненных рассказал исследователь Николай Коняев, знакомившийся с делом.
…Василия Петровича Мухина Петроградская ЧК арестовала 22 мая 1918 года, обвинив в финансировании черносотенной организации. С того времени жена арестованного посылает Урицкому письмо за письмом, умоляя о снисхождении…
«Мой муж, – пишет Анна Яковлевна Мухина, – хороший семьянин, чуждый какой бы то ни было политики, скромно жил со мною и малолетними детьми… Вся его жизнь – как на ладони и мне прекрасно известна. Он много отдавал времени заботам о своей семье, воспитанию своих детей. Еще он состоял попечителем гимназии в г. Рославле Смоленской губернии, часто ездил туда по служебным обязанностям, принимал глубоко к сердцу интересы учащейся молодежи во вверенной гимназии. Состояние его здоровья таково, что, в связи с преклонным возрастом, делает для жизни опасным долгое заключение, которому он подвергается.
Очень прошу Вас, отпустите моего мужа на мои поруки».
Из Рославля шлют ходатайство учащиеся:
«Принимая во внимание, что мы, ученицы 2-й Рославльской гимназии, своим образованием обязаны Василию Петровичу Мухину, который построил здание гимназии, дал средства на нее, многих из нас содержит на своих стипендиях, мы не можем оставаться равнодушными к судьбе человека, таким щедрым образом облагодетельствовавшего бедноту города Рославля».
Благотворителю в тюрьме тяжко. Поверенный Булавин свидетельствует: «Он обратился в полутруп, его хроническая сердечная болезнь и расширение суставов в заключении обострились и дальнейшее его содержание под стражей, конечно, повлечет за собой смертельный исход. Нравственное состояние его ужасно, он беспрерывно плачет».
Анна Яковлевна ищет новые слова, которые могли бы пронять Урицкого. Положим, то, что Мухин построил при царе гимназию, в зачет не идет. Но Василий Петрович помогал беднякам. Может быть, это обстоятельство смягчит пролетарскую власть?:
«Моя просьба заключается в том, чтобы освободить моего старого, больного мужа, Василия Петровича Мухина, которому такое долгое заключение, думаю, будет не перенести. Горячо прошу Вас исполнить мою просьбу, во-первых, потому, что он совершенно невиновен, а во-вторых, хочу его спасти в благодарность за то, что он когда-то меня, дочь бедного труженика-пекаря, а также всю мою многочисленную, до крайности бедную семью, спас от голодной смерти и впоследствии женился на мне, поднял на ноги моих сестер и братьев, помогал старым, больным, совершенно бедным родителям, которые ведь и до сих пор только и живут благодаря его помощи.
Еще раз прошу Вас, товарищ Урицкий, исполнить мою горячую искреннюю просьбу – освободите его во имя его тяжелого, болезненного состояния, во имя малолетних детей моих, меня и моих бедных родителей, могущих остаться без крова и куска хлеба, т. к. у меня ничего нет… Умоляю, не оставьте моей просьбы, а дайте возможность дочери бедного труженика отблагодарить своего мужа этим освобождением за все добро, им содеянное мне и моим родным. Во исполнение моей просьбы буду вечно Вам благодарна. Гражданка Анна Мухина».
В деле имеется записка от некоего осведомителя: «Где деньги Мухина находятся, известно француженке и жене». Становится яснее… Не те слова говорит Анна Яковлевна. Но вот деньги наконец найдены. В другое время старика, возможно, могли бы и отпустить. Но тут грянул красный террор (в Питере стали расстреливать с опережением декрета). Анна Яковлевна в конце 1918-го получит уведомление:
«После установления следствием преступления Мухина на капиталы его, находящиеся в Народном банке, наложен был арест, сам же Мухин по постановлению ЧК 2 сентября с. г. расстрелян.
