Книга Петр Великий. Прощание с Московией - Роберт К. Масси

Петр поместил Софью в Новодевичий, и ворота монастыря навсегда закрылись за ней. Но в следующем столетии роль женщин царского рода в России изменилась. Четыре монархини сменили Петра на престоле. Между теремными затворницами XVII века и этими полными жизни и энергии императрицами XVIII века – огромное расстояние. И большую часть этого пути в одиночку прошла регентша Софья. Сделанная из того же теста, что и эти императрицы, наделенная той же целеустремленностью и властолюбием, именно она указала им путь и проложила дорогу.

Сам Петр много лет спустя после ее свержения описывал Софью одному иностранцу как «принцессу, которую можно было бы считать как в телесном, так и в умственном отношении совершенством, если бы не ее безграничное честолюбие и ненасытная жажда власти». За сорок два года царствования Петра только один человек в России оспаривал его право на престол – Софья. Дважды, в 1682 и в 1689 годах, она мерилась с ним силами. Во время третьего и последнего посягательства на всемогущество Петра, стрелецкого восстания 1698 года, единственным противником, которого царь опасался, была Софья. К этому времени она провела в монастырском заточении девять лет, но Петр немедленно заподозрил, что за восстанием стоит именно она. Он считал ее единственным человеком, у кого достало бы силы мечтать о его свержении.

Да, Софья умела внушить страх Петру, имела дерзость бросить ему вызов и обладала силой духа, тревожащей его даже из-за стен монастыря. Но стоит ли удивляться? В конце концов, она была его сестра.

Глава 9

Гордон, Лефорт и Всепьянейший собор

Принято считать, что царствование Петра Великого длилось сорок два года, – началось в 1682 году, когда его короновали десятилетним мальчиком, и завершилось в 1725 году с его смертью в возрасте пятидесяти двух лет. Тем не менее, как мы уже видели, в первые семь лет юные цари, Петр и Иван, были отстранены от всех практических государственных дел, а реальное управление находилось в руках их сестры Софьи. Казалось бы, естественно предположить, что по-настоящему петровское царствование началось летом 1689 года, когда партия Петра отняла власть у правительницы и рослый молодой царь, чьему титулу больше ничто не угрожало, торжественно вступил в Москву, где его встречал коленопреклоненный народ. Однако, как ни странно, юный монарх-триумфатор тогда править не начал. Еще пять лет он совершенно не участвовал в управлении Россией, с радостью вернувшись к той беззаботной юношеской жизни, которую он себе создал еще до бегства в Троицу, – тут было и Преображенское, и Плещеево озеро, и солдаты, и корабли, но не было ни официальной рутины, ни ответственности. Он хотел только, чтобы его оставили в покое и не мешали наслаждаться свободой. Петр проявлял полное равнодушие к государственным делам и позднее признавался, что в эти годы у него на уме были одни развлечения. Таким образом, истинное начало царствования Петра нужно относить не к 1682 году, когда ему было десять лет, и не к 1689-му, когда ему было семнадцать, но к 1694 году – в это время ему исполнилось двадцать два года.

Пока же управление страной осуществляли те несколько человек, кто поддерживал Петра и направлял его в конфликте с регентшей. Номинально их возглавляла теперь уже сорокалетняя Наталья, которая, однако, не обладала Софьиной самостоятельностью и легко шла на поводу у своих советников-мужчин. Правой рукой царицы был патриарх Иоаким – консервативный церковник, жестокий враг всех иностранцев, полный решимости искоренить западную заразу, проникшую в Россию при Софье и Василии Голицыне. Дядя царя и Натальин брат, Лев Нарышкин, получил важнейший пост начальника Посольского приказа – фактически стал новым премьер-министром. Это был добродушнейший человек, хотя и недалекий, который тешился своей новой обязанностью – устраивать для иноземных послов ослепительные приемы и роскошные пиры, где угощение подавали на золотых и серебряных блюдах. Когда же дело доходило до переговоров с этими послами и вообще до отправления должностных функций, ему оказывал огромную и столь необходимую помощь один из немногих профессиональных русских дипломатов, Емельян Украинцев. На боярина Тихона Стрешнева, старого друга царя Алексея и официального опекуна Петра, было возложено ведение всех внутренних дел. Последним в правящем трио был Борис Голицын, который сумел удержаться, несмотря на подозрения, долго висевшие над ним из-за попыток смягчить падение двоюродного брата, Василия Голицына. В правительстве появлялись и другие известные имена: Урусов, Ромодановский, Троекуров, Прозоровский, Головкин, Долгорукий. Некоторые из выдвинувшихся при Софье, например Репнин и Виниус, сохранили свои посты. Борис Шереметев остался командовать южной армией, призванной сдерживать татар. И наконец, более трех десятков Лопухиных обоего пола, родственников молодой жены Петра, Евдокии, слетелись ко двору, чтобы, пользуясь ее положением, урвать что-нибудь и себе.

Россия от перемены властей только проиграла. Новым администраторам недоставало опыта и деловитости предшественников. За все пять лет не приняли ни одного важного закона, не сделали ничего для защиты Украины от опустошительных татарских набегов. При дворе царили раздоры, а в правительстве процветала продажность. Законность и порядок в стране ослабли. Вспыхнула всенародная ненависть к иностранцам: один из указов, принятый по настоянию патриарха, предписывал всем иезуитам в две недели покинуть страну. Другим указом велено было задерживать всех иностранцев на границе и тщательно выяснять, кто они такие и по какой надобности едут в Россию. Их ответы следовало посылать в Москву, а самих путешественников держать на границе, пока не придет разрешение на въезд от центральных властей. Одновременно главе Ямского приказа Андрею Виниусу приказали поручить подчиненным вскрывать и прочитывать все письма, пересекавшие границу. Патриарх даже хотел уничтожить протестантские церкви в Немецкой слободе, и остановил его только указ, предъявленный обитателями слободы, которым царь Алексей некогда разрешил строительство этих храмов. Ксенофобия достигла такого размаха, что на московской улице толпа схватила одного иностранца и сожгла заживо.

И все же, как ни старался патриарх, был в России человек, чьих наклонностей он изменить не мог. Удручал Иоакима не кто иной, как сам Петр, много времени проводивший в Немецкой слободе, среди тех самых иностранцев, которых патриарх боялся как чумы. Впрочем, пока был жив Иоаким, Петр еще вел себя сдержанно. 10 марта 1690 года царь пригласил генерала Гордона ко двору на обед по случаю рождения сына, царевича Алексея. Гордон принял приглашение, но вмешался патриарх, неистово воспротивившийся появлению иноземца на праздновании в честь наследника российского престола. Взбешенный Петр все же уступил, приглашение отменили, но на следующий день он позвал Гордона в гости в свой загородный дом, обедал с ним, а затем вернулся вместе с шотландцем в Москву и по дороге беседовал с ним у всех на глазах.

Противоречие разрешилось само собой неделю спустя: 17 марта Иоаким внезапно умер. Он оставил завещание, в котором убеждал царя избегать общения с еретиками – и с протестантами, и с католиками, – гнать их всех из России, а самому отказаться от иноземных одежд и обычаев. Особенно он пекся о том, чтобы Петр не назначал иностранцев на официальные должности в государстве и армии, дабы они не командовали православными. Первое, что сделал Петр после похорон Иоакима, – заказал себе у немцев новый костюм, а через неделю впервые сам отправился на обед к Гордону, в Немецкую слободу.