Книга Гунны. Грозные воины степей - Эдвард А. Томпсон

Спустя несколько лет на Востоке прошел слух, что был такой жестокий бой, «что не уцелел никто, кроме командующих с обеих сторон и немногих их приверженцев, но призраки тех, кто пал в бою, продолжали сражаться три дня и три ночи так яростно, словно были живыми, и явственно слышался звон скрещивающихся мечей».

На следующий день после сражения в лагере Аэция произошла такая история. Смерть короля привела вестготов в неописуемый гнев, и они решили продолжить бой и окружить лагерь Аттилы, чтобы в нем вождь гуннов встретил свою смерть от голода. У готов явно были шансы на успех, и Аэций решил, что гуннов действительно можно окончательно уничтожить. Позже готы рассказывали, что Аттила приготовил погребальный костер из седел и решил, что бросится в него, если враг прорвется в лагерь. Аэций хотел избежать такого финала. С давних пор гунны были его друзьями, и благодаря наемным гуннским войскам Аэций имел возможность управлять вестготами. Он все еще надеялся, хотя это и может показаться странным, что гунны еще сослужат ему службу в будущем. Аэций понимал, что если сейчас гунны будут окончательно уничтожены, то у Западной Римской империи встанет вопрос о защите империи от Вестготского королевства. Поэтому Аэций посоветовал сыну покойного короля Торисмуду срочно возвращаться в Тулузу, чтобы помешать братьям в его отсутствие захватить трон. Торисмуд последовал совету и увел своих воинов. Затем Аэций проявил заботу о молодом франкском принце (Меровее. – Ред.), к которому относился по-дружески. Он обратил внимание принца, что на обратном пути Аттила будет проходить вблизи от территории франков. В отсутствие основной армии гунну не составит труда помочь взойти на престол старшему брату, который в прошлом году обращался за помощью к Аттиле. Поэтому Аэций посоветовал молодому принцу срочно возвращаться домой. Франк тоже последовал совету, данному Аэцием. Таким образом, Аэций позволил Аттиле отступить из Галлии. Двуличность римского патриция проявилась в следующем году.

4

В 451 году на дунайской границе было не столь спокойно, как надеялся Аттила, когда заключал договор с Анатолием и Номом весной прошлого года. Несмотря на гуннское посольство, выступившее с угрозами в адрес правительства Восточной Римской империи, Маркиан не изменил первоначального решения, связанного с отказом платить дань варварам. В ответ на угрозу Аттилы начать войну Маркиан направил к нему посла, некоего Аполлония, сторонника Зенона, который, как мы помним, вмешался в переговоры Хрисафия с Аттилой. Аполлоний был братом того самого Руфа, которого Зенон женил на дочери Саторнила. Но Аттила отказался принять его, тем самым публично выразив неуважение Маркиану. Гунн, собиравшийся отправиться в Галлию, пришел в ярость, когда узнал, что Аполлоний не привез дань, а просто приехал на переговоры. Однако, согласно Приску, Аттила передал послу, «чтобы он выдал ему подарки, привезенные к нему от царя, грозя убить его, если их не выдаст». Аполлоний не растерялся и ответил, что передал бы подарки, если бы был принят Аттилой, как и положено послу, а если его убьют, то не получат подарков – они только смогут снять одежду с убитого. Аттила позволил уйти Аполлонию, так и не встретившись с ним. Отношения между Восточной Римской империей и Аттилой резко ухудшились, и это всего через год после того, как Анатолий получил подарки от Аттилы.

В сентябре 451 года Аттила наглядно продемонстрировал свой ответ Маркиану. Небольшой отряд гуннов совершил набег на Восточную Иллирию. Аттила просто хотел показать Маркиану, что ждет императора в будущем, когда начнется новая кампания. Обеспокоенность положением на северной границе помешала Маркиану провести большой собор в Никее, как он первоначально планировал; вместо этого епископы провели собор в Халкидоне (4-й Вселенский собор, созванный в г. Халкидон (в Малой Азии, напротив Константинополя на другом берегу Босфора) в 451 г. в целях борьбы с монофизитством, которое было осуждено как ересь. – Ред.). Но и им Маркиан не смог уделить должного внимания. Все его внимание было сосредоточено на границе, и он решил начать военные действия против гуннов, совершающих набеги через границу. Нам не известно, насколько успешными были его действия, но император наверняка был доволен их результатами.

Летом 452 года Аттила опять отложил запланированное нападение на территорию Восточной Римской империи. Он думал, что отложил наступление всего на год, но, как показало время, отложил его навсегда.

Абсолютно неясны мотивы, которыми руководствовался Аттила, предпринимая в 452 году поход в Северную Италию. Единственно, в чем мы можем быть уверены, – он не чувствовал никаких обязательств перед Аэцием, позволившим ему сбежать из Галлии в прошлом году. Он начал кампанию в Италии, пребывая в ярости на западных римлян, на которых возложил вину за провал в Галлии. Аттилу, конечно, устроил распад вражеской армии после сражения на Каталаунских полях; теперь он считал, что легко может победить каждого врага по отдельности. Он собрал такую же большую армию, как в 451 году, и, перейдя через Альпы, вторгся в Италию. Так началась кампания 452 года[74].

Редко в истории встречается государственный деятель, которого бы удалось так застать врасплох, как это произошло с Аэцием весной 452 года. Можно не сомневаться, что он был уверен в правильности своего неоднозначного поведения в Галлии на следующий день после битвы на Каталаунских полях. Аэций считал, что просто проведет переговоры с Аттилой и гунны опять станут относиться к нему по-дружески. На перевалах Юлийских Альп не было ни одного гарнизона, хотя в горах можно было легко остановить продвижение гуннской конницы; на этот факт указывает и писатель, современник тех событий. Аттила перешел через Альпы, не встретив сопротивления, и патриций, наверное, был как громом поражен известием о вторжении Аттилы в Италию. Опомнившись от удара, Аэций был способен разработать единственный план: вместе с Валентинианом бежать из Италии.

Первая операция Аттилы – спуск на равнину – была одной из самых трудных из когда-либо проводимых им операций. Говорят, что за долгую историю город Аквилея часто подвергался осаде, но его никогда не брали приступом и никогда не заставляли сдаться. Первые атаки гуннов удалось отбить, несмотря на решимость гуннов во что бы то ни стало овладеть городом, и скоро по лагерю пошли разговоры о том, что стоит, вероятно, отказаться от штурма города. Но Аттила не собирался сдаваться. Он послал за теми представителями подчиненных народов, которые владели искусством осады крепостей. Построив осадные машины и применив всякого рода метательные орудия, гунны ворвались в город. Но, чтобы объяснить паузу между штурмами, была придумана красивая история из тех, что ассоциируются у нас с Приском, который, не имея информации, пересказывал чужие истории и слухи. Рассказывали, что «во время осады Аттила, проходя возле стен, раздумывал, распустить ли лагерь или же задержаться еще, и вдруг обратил внимание, что белоснежные птицы, а именно аисты, которые устраивают гнезда на крышах домов, тащат птенцов из города и, противно своим привычкам, уносят их куда-то за поля. А так как был Аттила очень проницателен и пытлив, то представил своим воинам следующее соображение. «Посмотрите, – сказал он, – на этих птиц: предвидя будущее, они покидают город, которому грозит гибель; они бегут с укреплений, которые падут, так как опасность нависла над ними. Это не пустая примета, нельзя счесть ее неверной, в предчувствии событий, в страхе перед грядущим меняют они свои привычки». Что же дальше? «Этим снова воспламенил он души своих гуннов на завоевание Аквилеи». И вот тогда, «построив осадные машины, они немедля ворвались в город». Гунны безжалостно разграбили город и стерли его с лица земли. Люди долго вспоминали этот большой город, уничтоженный варварами, и в VI столетии было уже трудно определить место, на котором некогда находилась Аквилея.