Книга Невидимое видим, неслышимое слышим - Сергей Зверев

Шадрин сунул обе гранаты туда, где, по его мнению, располагался блок управления электроникой и рабочий процессор, и кинулся к выходу. Бернетт бросила вопросительный взгляд на выбегавшего из комнаты русского.

– Зажмите уши – и на пол! – закричал Шадрин, зажимая и свои уши руками.

Падая на пол вдоль стены коридора, он заметил, что Бернетт поняла его правильно. Она положила автомат рядом с собой, опустила голову, зажимая ладонями уши. В этот момент грохнул ужасный взрыв. Обломки оборудования вместе с дымом и пламенем вылетели в коридор и, врезаясь в стену, разлетелись в разные стороны. В коридоре сразу стало нечем дышать, запершило в горле. В голове у Шадрина стоял звон.

Если кто-то и стоял за дверью с той стороны, то наверняка они попадали на пол, решив, что взрывают дверной проем. Шадрин понял, что этим нужно воспользоваться. Он выхватил еще одну гранату и бросился к изрешеченной пулями входной двери. Бернетт поднималась с пола и беспомощно трясла головой, обхватив ее руками. Она увидела Шадрина с очередной гранатой в руках, сморщилась как от зубной боли и, повинуясь его знаку, снова повалилась на пол, зажимая уши.

Шадрин подскочил к двери, приоткрыл ее и бросил туда гранату с задержкой в пару секунд. Упав на пол, он услышал, как за дверью рвануло. Даже сквозь грохот взрыва были слышны вопли.

– Пошли! Бернетт, за мной, – закричал Шадрин и рванул дверь на себя.

То, что они увидели в коридоре, было зрелищем не для слабонервных. Граната, судя по всему, упала как раз между двумя притаившимися охранниками. В последний миг они попытались броситься в разные стороны, но близкий взрыв разметал их тела по коридору. Один был мертв. Вся правая сторона тела и лицо его были ужасно обезображены. Затылочная часть черепа была оголена, а лоскуты кожи в кровавом месиве опаленных волос и мышц комком висели на лбу. Второй корчился на полу, схватившись руками за ногу. Несчастному оторвало ступню, и она нелепо висела на одних сухожилиях. Кровь била толчками, как из насоса, заливая руки охранника и пол вокруг тела. Из сострадания Шадрин короткой очередью в голову прекратил мучения раненого. Дальше коридор был чист, но в нем не было никаких боковых дверей в другие помещения. В конце виднелась одна дверь, которая наверняка вела в основное, «официальное», здание клиники. Что ждало беглецов за этой дверью, можно было только гадать.

Шадрин понимал, что в клинике не может быть много вооруженной охраны. Это слишком бросалось бы в глаза в мирном медицинском учреждении. В том, что сработал какой-нибудь сигнал опасности, он нисколько не сомневался. Помощь уже неслась к клинике, а беглецы еще даже не выбрались наружу. Только бы дверь не оказалась бронированной, думал Шадрин, шлепая на бегу босыми ногами по коридору.

Дверь оказалась самой обычной. Вряд ли она даже была заперта. Если охрана побежала внутрь выяснять причины шума, если даже поднялась стрельба и все они бросились внутрь, то хотя бы одного должны были оставить снаружи. Этот один не мог додуматься запереть дверь, если только на этот счет не было специальной инструкции. В конце концов, подумал Шадрин, ну секретная лаборатория, ну, пленники внутри. Это же не склад боеприпасов и не секретный государственный архив, чтобы здесь вводились такие строгости. Не должна она быть закрытой, думал Шадрин, понимая, что пытается успокоить сам себя и настроить на позитивный лад. О том, что делать, если дверь окажется запертой, он боялся даже подумать.

Что ж, придется идти, как говорится, ва-банк, подумал Шадрин, стоя перед дверью с последней гранатой в руке. Элементарные представления о тактике действий в подобных условиях подсказывали Шадрину, что нужно швырять гранату, а потом прорываться вслед за взрывом, пока противники оглушены. Он должен будет рвануться вперед в этот огонь и дым и валить очередями всех, кто будет находиться на его пути. Но Шадрин понимал также, что за дверью, кроме одного или двух вооруженных врагов находятся еще и мирные пациенты клиники, врачи, которые наверняка представления не имеют о секретной лаборатории за этой дверью. Тем более что никто из них к этим темным делам не причастен. Официальным языком это будет называться «жертвы среди мирного населения». Все это, а также то, что граната у него последняя, пронеслось в голове Шадрина за какие-то доли секунды. Пропади они пропадом, эти тайные войны, подумал он со злостью и рванулся за дверь.

Концентрация всех внутренних сил и боевых навыков сейчас у Шадрина были максимальными. Речь шла о выживании. Выскочив в помещение за дверью, он мгновенно оценил ситуацию и действовал уже автоматически. Перед ним был небольшой холл, отделенный от остальных помещений легкими стеклянными перегородками. В холле стоял лишь пустой стол с телефонным аппаратом и стул. Стало понятно, что это пост охраны перед входом в секретную лабораторию. За стеклянной перегородкой Шадрин с удовлетворением заметил солнечный свет – эти помещения уже не находились внутри горы, из них был выход наружу, к свободе.

В холле оказался действительно один охранник. Он стоял напротив двери с пистолетом в руке. Очевидно, человек долго находился в большом напряжении, прислушиваясь к стрельбе и взрывам. Представляю, успел подумать Шадрин, чего только не передумали пациенты и врачи клиники, слыша этот кошмар. С их стороны было бы разумным покинуть помещение. Может быть, они так и сделали, тогда мне не придется рисковать их жизнями.

От страха и длительного напряжения охранник выстрелил сразу, как только отворилась дверь. Но Шадрин не собирался подставлять себя под пули так просто. Предвидя такую ситуацию, он сразу же из дверного проема бросился на пол в правый угол от двери и в падении дал очередь из автомата, в ответ на три быстрых выстрела охранника. По плечу как будто ударили стальным прутом. Тупая боль сразу же начала разливаться резким саднящим огнем.

Автоматная очередь Шадрина достигла цели, и он видел, как на груди человека расплылись три темных кровавых пятна, как полетели щепки от пуль, попавших в крышку стола. Упав на пол, Шадрин увидел, что одновременно дрыгнулись в падении ноги охранника. Вскакивая на ноги, пограничник мельком глянул на свою рану. Пуля прошла по касательной, распоров мышцы плеча с наружной стороны; кровь заливала руку, а нестерпимая боль пульсировала во всей левой стороне груди.

Шадрин зарычал и вскочил на ноги. За его спиной в дверях появилась Бернетт. Она бросилась к русскому, видя, что он в крови, но Шадрин остановил ее.

– Не останавливаться! За мной! – крикнул он, оскаливая от боли зубы.

За стеклянными перегородками метались люди, разбегаясь в разные стороны. Шадрин ударом ноги распахнул стеклянную дверь и ворвался в помещение клиники. Зрелище окровавленного человека с автоматом и в больничной пижаме, за которым следовала женщина в белом халате и тоже с автоматом в руках, повергло немногих оставшихся в здании больных и врачей в ужас. Для острастки Шадрин дал длинную очередь поверх голов людей, разнося на мелкие кусочки стекло перегородок. Грохот стрельбы и рушащегося стекла добавил паники. Шадрин и Бернетт бежали по коридорам клиники к выходу.

Где-то перед выходом, по всем правилам, должен быть еще один пост охраны, решил Шадрин. С этим он разберется, а вот что делать дальше? Офицер бежал по коридорам к тому месту, где, по его представлениям, должен быть выход на улицу. Вот и конец коридора, последняя двустворчатая дверь. Шадрин помнил, что за ней холл приемного покоя, который находится ниже уровня этого коридора. Значит, ему придется преодолеть несколько ступеней вниз. Здесь номер с падением и откатыванием в сторону не пройдет, понял Шадрин. В его голове пульсировала только одна мысль: только бы не в голову, только бы не сразу убили. «Успею свалить очередью, тогда Бернетт сможет уйти». Если она уйдет отсюда, тогда этому змеиному гнезду конец. Она приведет спецслужбы, и американцы лабораторию прихлопнут. Но тут он вспомнил, что успел натворить сам. За его спиной определенно попахивало дымом. Пожалуй, что накрывать здесь уже нечего и некого.