Книга Книга колдовства - Джеймс Риз

Я поперхнулась и чуть не выплюнула вино.

— Mon Dieu! — пробормотала я, с усилием сделав глоток. — Неужто это так привлекает мужчин? Сначала деньги, а потом бессмертие?

Вопрос мой явно принадлежал к числу риторических, однако К. ответил на него, и его слова прозвучали вполне как кредо:

— Долголетие, свобода и золото… — Помедлив, он добавил: — Однако золоту, или деньгам, отводится последнее место.

— На самом деле?

— Да, на самом деле. Золото — это не деньги. Это отвлеченное понятие. Символ.

Я не ответила ничего, чтобы не раздражать Бру. Он продолжал:

— Если некто получит — да, на самом деле получит в дар лишние годы жизни, он сможет достичь просветления и узреть посреди океана благословенный остров Пэн Лай, где обитают бессмертные. Если увидеть остров и принести жертвы фэн и шань, ты обретешь бессмертие.

— Правда? Гм…

Я опустила кубок на поднос так, что он тяжело звякнул. Выбор у меня был невелик: хохот или безумие, ибо после встречи со Сладкой Мари разговоры о бессмертии сводили меня с ума.

— Не смейся над волшебником Ли Чаокуинем!

С этими словами К. наклонился, чтобы поставить поднос, но сделал это очень неловко. Кубок покачнулся, и его содержимое пролилось на ковер. Алхимик не обратил на это ни малейшего внимания и снова сел на диван напротив меня. Он проделал это неожиданно, не отрывая от меня взгляда.

— Я не смеюсь, — возразила я, хотя это была неправда, — ни над волшебником, ни над простым смертным. Просто хотелось бы знать, где находится тот остров. У вас есть карта, сеньор? И что за бессмертные обитают там, на Пэн Лае? Мне доводилось встречаться с бессмертными самого разного сорта: с инкубами, суккубами и еще много с какими, вот я и подумала: если Пэн Лай служит для них приютом…

«Да, — уже серьезно подумала я, — если он и впрямь является приютом для всех них, я не хочу видеть его даже на карте».

Наступила тишина. Даже гром стих. Наконец К. изрек:

— Ты разочаровала меня.

Это прозвучало так странно, так… сухо и прозаично, что ли. Как будто он сказал: «У тебя светлые волосы». Или: «Ты родилась во Франции». Его слова уязвили меня, ибо сиротам все время хочется, чтобы ими были довольны. Желание угождать никогда не покидает их.

— Неужели уму твоему недоступны символы и метафоры? Я говорю о том, что находится по ту сторону материального мира. Не смей смеяться над моими словами, если ты не способна понять их значение по ту сторону всяких значений, разобрать символы и метафоры науки.

Ну что тут скажешь. Я приняла его упреки. Ему удалось меня убедить, и я могу вспомнить и записать все сказанное им совершенно свободно, не прибегая к Ремеслу.

— Я говорю не об острове в обычном понимании этого слова. Точнее сказать, это некое место, где находится обитель совершенства.

Поколебавшись, я все-таки подала голос, ибо мне нужно было знать:

— То есть бессмертия?

— Si, — кивнул он с удовлетворенным видом.

При колеблющемся свете масляных фонарей я опять увидела шрамы у него на шее, и они напомнили мне о моих собственных, оставленных на плечах когтями кошки, которая принадлежала Сладкой Мари. Наш разговор о бессмертии так опьянил, так свел меня с ума, что я произнесла вслух имя ненавистной сестры, прежде чем поняла, что делаю.

— Вы, — прошептала я с осуждением, — вы с этой Сладкой Мари…

— Чье имя ты сейчас произнесла?

В его широко раскрытых глазах я не разглядела и тени притворства, но все же заметила:

— Ни за что не поверю, что такой знаток никогда не слышал ее имени.

— Нет, я его не знаю, — ответил он. — Возможно, я его где-то слышал, но не припомню где. Кажется, много лет назад мне называл его какой-то рыбак, рассказывавший о болотах Флориды. Ты имеешь в виду именно ее? Да? Наверное, она тоже ведьма? Если так, то повторю: такой ведьмы не знаю. Я давно, уже много лет, живу один и не ищу общества.

— Но ты искал меня, — возразила я. — Почему? Кто рассказал про меня? И почему ты писал Себастьяне обо мне?

«И почему, — мысленно спросила я саму себя, — почему моя мистическая сестра послала меня на Кубу к такому человеку, как он?»

Вскоре я получила ответы, и они меня ошеломили.

Дело в том, что сама Герцогиня привлекла ко мне внимание Квевердо Бру. Вот именно, Герцогиня. Мое лицо побледнело, когда алхимик назвал ее имя: Ленора.

Годы, многие годы прошли с тех пор, как я слышала его в последний раз. И никаких вестей. Она растворилась в пространстве после смерти ее бедного Элифалета, а потом закончил свое существование Киприан-хаус, этот дом любви, дом Венеры. Те из нас, прежних его обитательниц, кто по мере возможностей поддерживал связь друг с другом, — например, Эжени, возвратившаяся в Новый Орлеан, — не написали мне о ней ни единого слова. Как странно, как невероятно странно услышать о ней от Бру. Почему именно от него? Он сообщил, что Герцогиня уехала из Нью-Йорка, удалилась от общества, покинула мир теней и, дабы развеять грусть, отправилась в плавание. Она села на корабль, направлявшийся в Гавану, откуда намеревалась плыть на некий остров к юго-западу от Кубы. Больше К. ничего не знал о Герцогине, как и о том, где она сейчас находится.

Enfin, это была Герцогиня! Она рассказала обо мне Квевердо Бру, после чего тот написал Себастьяне д'Азур — по адресу, данному Герцогиней, — после чего Себастьяна поспособствовала нашей встрече. Почему? Зачем Квевердо Бру искал меня? Я по-прежнему не знала ответа. А когда все-таки отыскала его, могла лишь дивиться, почему мои сестры предали меня.

Или нет, погодите: они не предавали меня, ибо не ведали, что творят. Поэтому я смогла простить их за все, что вскоре случилось.

Часть вторая АЛЬБЕДО

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ртуть и сера, солнце и луна, материя и форма — суть противоположности. Когда женская земля полностью очистится от излишнего, нужно соединить ее с мужским началом для созревания.

Эдвард Келли, ассистент Джона Ди,

придворного алхимика Елизаветы I

Золото и символ, золото как символ — так началось мое посвящение в алхимию и ее таинства.

Прежде я не являлась ее адептом, но все-таки алхимия была мне знакома. Я знала ее основные догматы, поскольку прочла много книг о колдовстве, а ведь в некоторой точке все течения, связанные с магией или Ремеслом, сходятся. В алхимии тайны горного дела соединяются с волшебством, а чародей оборачивается шаманом, как произошло с Квевердо Бру. Однако я считала — как и многие другие, изучавшие алхимию поверхностно и не докопавшиеся до самых грязных ее глубин, — что ее приверженцы, от древних богов до практиков наших времен, преследуют очень простые цели. Куда более простые, чем на самом деле. Мне казалось, что все они, движимые жалкой корыстью или тщеславным стремлением превзойти самого Создателя — короче говоря, жадностью и гордыней, — ищут способ превратить в золото шлак и угольный мусор. Да, они действительно хотели этого, но не только.